Соль и серебро

— Райан, — настойчиво шепчу я.

— Я вижу их, — спокойно говорит он. Слишком спокойно. — Они не приблизятся к нам. Ты все еще пахнешь смертью.

Он тихо бормочет мне о демонах, животных и важности идентификации по запаху для преимущественно ночных созданий. Звучит как белиберда, но успокаивает. Когда поезд останавливается, мы выходим, хотя это еще не наша остановка. Мы садимся в другой вагон. Здесь тоже некомфортно, но тут нет крылатых теней, так что я просто стою, уткнувшись в грудь Райану, и вдыхаю запах сандала.

Как только мы выходим из автобуса перед торговым центром, до меня доносится шепот Двери. Мы легко находим ее; она в подвале, прямо под магазином на первом этаже.

Эта Дверь уродлива, и это не Дверь из закусочной. Я не узнаю ее, но у нее внутри кованая железная решетка. Я хочу сказать, что на самом деле это не может быть железо, потому что тогда оттуда ничто не могло бы выйти. Или же это действительно железо, и вот почему отсюда не лезет всякая дрянь двадцать четыре часа в сутки и здесь не требуется легион охотников для сдерживания. Может быть, демонам приходится выискивать способы, как проскользнуть мимо железных прутьев, не убив себя.

Я не знаю.

Все, что я знаю, — что вокруг тела мертвых подростков, матерей и детей. Я не могу смотреть. У некоторых высосана вся кровь. У других остались лишь кости. Некоторые просто мертвы, — может быть, это охотники, которые не смогли уцелеть в своей последней схватке.

Мертвецы, если вас это интересует, не похожи на трупы в кино, или в сериале «Закон и порядок», или даже на похоронах с открытыми гробами. Смерть выглядит не так, как мертвецы на похоронах, загримированные, приукрашенные и готовые для шоу.

Смерть выглядит как воск, тяжесть и жир. Смерть такая, как я вижу сейчас.

Хотя запаха нет — воздух наполняют испарения цветочных химикатов сверху.

И все это перекрывает шепот Двери, достигающий меня. Пока Райан осматривается по сторонам, словно тут, в середине помещения, нет огромной кучи гниющих трупов, я сижу на грязном бетонном полу, аккуратная и далекая от тел, Дверей и этого ужаса. Гвоздь в кармане джинсов впивается в ягодицу, но я могу потерпеть неудобство некоторое время. Я голодна, хочу пить и устала, и я все еще зла из-за того, что Нарния убила ту глупую вампиршу, когда я с ней разговаривала, и что я сходила с ума из-за поездов, и Райан это видел, и…

Эти, — шепчет Дверь. Другой голос, более тихий, повторяет: Эти.

Я не обращаю на них внимания.

Эти.

Элли.

Эти?

«Что?» — резко спрашиваю я.

Мы можем дать тебе то, что ты хочешь…

«Что я хочу, — ною я про себя, — так это немножко картошки фри».

Дверь… она хихикает. Это единственное слово, которое я могу использовать. Дверь смеется надо мной. Слышится слабое хихиканье второго голоса, и я подумываю сделать какую-нибудь глупость.

Мы знаем, что ты хочешь, — говорит Дверь. — Маму. Семью. Деньги. Мы…

— Элли! — резко говорит Райан.

По его интонации я догадываюсь, что он зовет меня уже не первый раз.

— Что? — вытягиваю я из себя.

Двери заставляют все двигаться медленно. Мой желудок ноет, когда я вспоминаю, как это было — прикоснуться к Двери в больнице.

— Что она говорит? — спрашивает он. Он опускается на колени передо мной. — Не слушай ее.

— Думаю, что я не настолько глупа, чтобы слушать парочку чертовых Дверей в Ад, — говорю я, не успев подумать.

— Но настолько глупа, чтобы коснуться? — Райан кладет руку мне на колено. — Элли, не слушай ее.

— Я не слушаю.

— Что она говорит? — Этот вопрос, похоже, противоречит его приказу не слушать Дверь.

— Ничего, — вру я. — Просто мое имя.

Райан долго смотрит на меня, потом встает и возвращается к груде тел вокруг Двери. Сапогом он толкает их, разделяет, переворачивает, чтобы увидеть лица.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я.

Он поднимает взгляд:

— Проверяю их раны. Надо убедиться, что нам не придется разбираться с оборотнем в ближайшие десять минут. И… я хочу знать, какие виды демонов вышли из этой Двери. — Он перекатывает труп, это женщина, и я вижу крошечные отверстия но всему ее телу. — Похоже, в основном вампиры и несколько мандуруго. — Не успеваю я спросить, как он уточняет: — Филиппинские. Похожи на наших вампиров, но только у их жертв всего одна метка — на горле. На крыльях мандуруго нет присосок.

Откуда он все это знает? Где можно такому научиться? Я уже спрашивала его, но он не говорит. Думаю, он втайне ходит в Кинко [7], распечатывает страницы из «Википедии» и зубрит. Это моя теория, и я ее придерживаюсь.

— Странно, — продолжает Райан, скорее обращаясь сам к себе, чем ко мне. — Обычно мандуруго приходят вместе с асвангами [8] — филиппинскими демонами.

— Может быть, они вышли из другой Двери.

Он резко переводит взгляд на меня:

— Из другой Двери?

Тоненький голосок говорит: Элли!

— Не обращай внимания, — торопливо отвечаю я. — Плохо, что ты не увидел то, что ожидал?

Райан пристально смотрит на меня и потом переводит взгляд на пол. Качает головой:

— Я не знаю… Это… по-другому. Я не люблю, когда по-другому. — Он снимает шляпу и проводит рукой по волосам.

Дверь очень тихо смеется надо мной.

Мы направляемся наверх, в ресторанный дворик. Я не шутила насчет картошки фри. Я заказываю гигантскую порцию, пока Райан отбирает у меня мобильник. Жир, соль и аромат кетчупа стирают запах разлагающихся тел и ужасных парфюмов из того магазина. Когда я возвращаюсь к столу, Райан говорит по телефону. Я ставлю перед ним кока-колу — всегда стандартную, диетическую он не пьет. Я же люблю именно диетическую. Мне нравится послевкусие.

Я игнорирую его разговор и прислушиваюсь к болтовне девочек-подростков за соседним столиком. Они все одеты в слишком тесные джинсы с розовыми поясами и крошечные футболки, которые мне бы и на руку не налезли.

— Понятия не имею, чем, по его мнению, он занимался, — говорит блондинка. — Он весь как бы навис надо мной, и я как бы: эй, вынь руки из моих трусов.

— О боже! — восклицает брюнетка. — Как бы — что? Полез к тебе в трусы? Какой кошмар!

О, они еще узнают.

Я снова обращаю внимание на Райана, он закрывает крышку телефона.

— Это Нарния. Только что открылась еще одна Дверь, где-то в Бей-Ридже. Охотник сообщил. Она думает, что это в каком-то итальянском ресторане.

— Это вторая Дверь, которая ее удивила. Разве не странно? Разве она не должна знать? Это же ее работа ведьмы-экстрасенса — или как ее там?

Я чавкаю картошкой и предлагаю ему угоститься. Он отрицательно взмахивает рукой. Не знаю, как он еще не умер с голоду; время уже послеобеденное.

— Странно, но она скоро узнает точно. Ей надо поколдовать.

— А потом ей надо будет вскочить на веник и закудахтать, — глубокомысленно заявляю я.

Райан выглядит раздраженным. Я тычу в него наполовину съеденной картофельной палочкой.

— Эй, за все это время ты мне ни разу не говорил о ведьмах-экстрасенсах. О плохих ведьмах, — да. О девчонках, притворяющихся ведьмами, — да. О детях, которые смотрят фильмы о ведьмах и пытаются колдовать, — да. Но о настоящих ведьмах, которые занимаются настоящими ведьмовскими штучками, — нет.

Он вздыхает и закатывает глаза. Я съедаю еще немного картошки и говорю:

— Ладно, что мы теперь будем делать?

— С Дверью? Мы ничего не можем сделать. Нарния найдет охотника и…

— Почему решать будет Нарния?

Райан пожимает плечами:

— Мы следим за демонами, а она присматривает за нами. И заменяет нас, когда мы умираем, конечно. — Он произносит это так, словно мне следовало бы знать.

— Мне не нравится эта мысль, — говорю со ртом, полным соленой жирной вкуснятины.

— Ну что ж, мне эта мысль тоже не нравится, но это происходит постоянно. И кто-то должен знать, где мы, как мы там оказались, и беспокоиться, если кого-то никто не видел целый месяц.