Обреченная

Хохот Михаила эхом отразился от плиток помещения. Я отползла подальше, в угол, но его взгляд преследовал меня. Когда мои глаза привыкли к темноте, среди клубящегося пара возникли очертания огромного зверя. Заостренные уши, широкие плечи, мускулистые ноги, густая рыжая шерсть.

«Волк», — подумала я в тот миг, когда он зарычал.

— Он голоден, — сказал Михаил. Сам он ничуть не боялся. — Думаю, самое время его покормить. Согласна?

Волк прыгнул на меня, и я завизжала.

Я сумела увернуться, но всего на несколько дюймов. Когда он пролетел мимо, я ощутила и его вес, и скорость и заметила длинные белые зубы. Я быстро вскочила на ноги и помчалась через роскошное помещение бани, разыскивая другую дверь, не ту, возле которой стоит Михаил. Но двери не было. Вдоль одной стены вытянулся ряд небольших деревянных кабинок — вероятно, для переодевания. Мне было плевать. В них имелись двери, возможно, я сумею запереться.

Заскочив в кабинку, я чуть не выругалась вслух. Дерево такое тонкое, такое хрупкое. Но на что я рассчитывала? Кабинки предназначены для того, чтобы обеспечить уединение, а не защиту. Впрочем, это все, что у меня было. Я собралась с духом, придавила спиной дверку и вздрогнула — волк мчался прямо ко мне. Сейчас он проломит дверь и…

Но волк не ударился о дверь. Он резко остановился рядом с кабинкой. Я посмотрела себе на ноги, испугавшись, что он просто проползет в узкую щель под дверкой или укусит меня за щиколотку. Но и этого не случилось. Волк заметался взад и вперед. Взад и вперед. Я слышала, как он тяжело дышит, как клацают о плитки пола его когти.

И хотя я боялась так, что дрожала всем телом, у меня появилась возможность несколько секунд подумать. А что волк делает на корабле? Наверняка на борт корабля не должны грузить диких животных, а если и погрузили, то в клетке и в багажное отделение. Совершенно очевидно, что это дело рук Михаила, но я не представляла, с какой целью.

Тот ли это зверь, которого я видела в Саутгемптоне? Нет — этот худее и рыжий. В любом случае это волк, и в любом случае опасный. Если бы только здесь появился Алек и снова меня спас! Алек или еще кто-нибудь. Но, кроме Михаила, тут никого не было.

Он снова засмеялся, но намного тише — скорее, захихикал. Словно забавлялся так не менее тысячи раз.

— Как по-твоему, долго еще эта дверь тебя будет защищать? Три минуты? Пять?

Я не ответила. Мне нечего было сказать этому гнусному ублюдку.

— Волк уже совсем близко, — произнес Михаил. — Настолько близко, что чует твою кровь. Но он больше не помнит, каково это — быть волком. Если бы помнил, он тебя уже сожрал бы.

Волк замедлил шаги. Я слышала его дыхание.

В кабинке имелась невысокая скамеечка. Продолжая руками придерживать дверку, я забралась на нее. Теперь рыжий волк не сможет вытащить меня наружу, ухватив за лодыжки. Кроме того, я вижу Михаила. Он все еще стоял недалеко от двери и… снимал сюртук. Воздух тут был влажным, и белая рубашка прилипла к его телу. У него оказались такие крепкие, выпирающие мускулы, что он выглядел настоящим монстром. Ничего удивительного, что я не смогла его оттолкнуть. Теперь он разувается. Заметив, что я за ним наблюдаю, Михаил широко ухмыльнулся и распахнул на себе рубашку, обнажив заросшую густой шерстью грудь. Я отвернулась, чтобы не дать ему восторжествовать надо мной. Понятно же, что у него на уме, но как он собирается добраться до меня, если между нами дикий волк?

Михаил сказал:

— Если он забыл, что такое быть волком, придется ему напомнить.

Он зарычал, и этот низкий звук был очень похож на звериный рык. В точности как звериный. А потом он пронзительно закричал.

Я снова повернулась, почти ожидая, что рыжий волк напал на Михаила. Но волк оставался у моей кабинки, вздыбив шерсть, и из его глотки тоже вырывалось глухое рычание. Михаил, теперь совершенно голый, кричал все громче и громче…

И менялся.

Это пар играет надо мной шутки. Темнота. Мой собственный страх. Но нет. Я видела это. Оно в самом деле происходило.

Тело Михаила дергалось и изгибалось, лопатки сильно выдались вперед, спина изогнулась так резко, словно он сломал позвоночник. Он упал на четвереньки, изогнув шею назад, а лицо его искажалось, и он издавал кошмарные звуки, напоминающие то, как мясник пилит хрящи. Челюсти его росли. Зубы торчали наружу. А кожа темнела. Нет. На его теле вырастали черные волосы. Шерсть.

«Волк», — подумала я. Еще один волк, такой же огромный, как первый, только черный как смоль. Именно этот волк преследовал меня вчера вечером в Саутгемптоне, я его узнала. Только сейчас я поняла, что Михаил — монстр, существо из сказок, которыми пугают детишек, только настоящее. И он охотился на меня еще до начала путешествия, а сейчас… сейчас он собирается меня убить.

Черный волк рванулся к моей кабинке, я испуганно завопила и прижалась спиной к двери, ожидая, что он ворвется внутрь в любую секунду. Но тут я услышала еще один рык, и зверь схлестнулся со зверем.

Я выглянула над кабинкой и увидела, как рыжий волк прыгнул к глотке черного.

Теперь они напоминали дерущихся собак — рвали плоть друг друга, лязгали зубами и рычали. В густом паре я толком не видела, что происходит, но черный волк был крупнее, я почти не сомневалась в его преимуществе. Но рыжий волк не отступал, он вонзил клыки в плечо черного волка и не отпускал его.

В какой-то миг мне показалось, что рыжий волк меня защищает. Какая глупость! Он всего лишь хочет сам заполучить добычу.

— Помогите! — кричала я. — Кто-нибудь, помогите! — Мой голос эхом отражался от зеленых и белых плиток, но никого не было рядом.

От пара снова перехватило горло, я стащила с головы белый чепец, влажный от сырости, и прижала его к лицу.

Казалось, что сражение длится целую вечность, хотя, скорее всего, прошло лишь несколько минут. Я больше не ощущала течения времени. В мире не осталось ничего, кроме моего лихорадочного, сильно бьющегося пульса и трясущихся конечностей. С самого утра я чувствовала себя уставшей, а сейчас, ослабев от страха, понимала, что сил хватит только на то, чтобы не упасть. Но я продолжала удерживать дверь.

Наконец черный волк отступил. Он пятился от рыжего, тяжело дышавшего. Я снова услышала этот тошнотворный звук, волк неистово изогнулся и рывком встал на задние лапы. Черная шерсть исчезала, прячась под появившуюся кожу. И хотя я знала, что это Михаил, что все это время он был Михаилом, все равно с потрясением увидела возникшее жестокое лицо. Его плечо кровоточило, но рана заживала прямо у меня на глазах.

Его взгляд метнулся в мою сторону, и я опять увидела тусклые звериные волчьи глаза.

Захохотав, Михаил сгреб в охапку свою одежду и начал одеваться.

— Только посмотри на себя, — хохотал он. — Настолько тупая, что даже не понимаешь, что видела. Не можешь оценить показанное тебе чудо. Хорошенькие золотистые кудряшки прилипли к лицу. Красивая и тупая — очень аппетитная.

— А ты всего лишь цирковой урод, — крикнула я в ответ с напускной бравадой.

Это его взбесило. Михаил зарычал так же свирепо, как делал это, когда был волком.

— Ты не понимаешь, кто стоит выше тебя. Ты даже Бога не узнаешь, если Он перед тобой появится.

— Ты не Бог!

— Мой сородич как раз нагулял аппетит, — произнес Михаил, застегивая рубашку. — И я думаю, он хочет сам тебя заполучить. — Он открыл дверь, впустив внутрь узкую полоску света. — Не беспокойся. Утром я приду, чтобы обглодать твои кости.

Дверка захлопнулась, я услышала, как в замке поворачивается ключ. Я по-прежнему сидела в западне наедине с рыжим волком.

Он не кинулся на меня сразу. Может, он и проголодался, как сказал Михаил, но я видела, что он хромает и у него явно что-то болело. На полу виднелись капли крови, не только из раны Михаила. Он ранен. Сильно?

Достаточно сильно, чтобы я смогла убежать?

Я робко спустилась на пол и медленно открыла дверку кабинки, но, едва хотела сделать шаг наружу, волк повернулся и уставился на меня. Его золотисто-зеленые глаза ярко сверкали сквозь клубы пара. Волк низко опустил голову, как любое раненое существо, и я вспомнила, что рассказывал мне в Морклиффе садовник: раненые животные и есть самые опасные.