Больше, чем что-либо на свете (СИ)

В высоком зеркале на дверце платяного шкафа отражалась золотоволосая красавица в белом полупрозрачном неглиже. Её длинную шею окутывал бриллиантовый лиственный венок, который полностью закрывал шрамы. Верхняя часть ожерелья была изготовлена наподобие ошейника, с которого спускалась алмазная бахрома, а нижняя лежала на груди царственно и богато. Пожалуй, слишком богато, даже вызывающе, в духе Санды. Такой перебор с роскошью и дороговизной был не во вкусе Темани, хотя украшения она любила и носила – на запястьях, пальцах, в ушах и волосах. Но – поскромнее, потоньше, дабы подчёркивали и дополняли образ своей носительницы, а не затмевали его собой.

Из-под белой подкладки торчал бумажный уголок. Темань вынула её и развернула записку.

«Прекраснейшей из женщин моего государства. Хочу увидеть это на тебе в моём загородном доме в следующий вторник. Там не будет никого, кроме нас. Постарайся в этот день освободиться до семи вечера, за тобой прибудет повозка».

До вторника у неё было достаточно времени для размышлений. В чёрную повозку с гербом она садилась с твёрдым решением предпочесть взятие под стражу и казнь.

Загородный дом Дамрад снаружи выглядел мрачно, сложенный из обычного, не светящегося серого камня. Его окружал обширный парк со старыми деревьями, протянувшими свои кривые и узловатые, толстые ветви к угрюмым, сеющим мелкий дождик тучам. Он походил на жутковатый, дремучий лес.

Дамрад ждала её в гостиной с высоким, уходившим в темноту потолком. В огромном камине полыхал огонь, а шаги Темани приглушал мягкий ковёр. Встав ей навстречу с кресла, Владычица окинула её цепким, жадным взглядом, который не делали теплее даже отблески рыжего пламени. Обойдя Темань кругом и полюбовавшись ожерельем, она поцеловала её запястье и изрекла:

– Если бы все враги государства были столь же обольстительны, борьба с ними превратилась бы для меня в праздник.

– Государыня, я хотела сказать... – начала Темань.

Властный взмах руки Дамрад велел ей смолкнуть.

– Всё, что ты хотела сказать, оставь при себе.

Владычица сняла со стены меч с осыпанной драгоценными камнями рукоятью и протянула его Темани, держа обеими руками. Та изумлённо содрогнулась и отступила на шаг.

– Что это значит, государыня? Я не люблю оружие и боюсь его...

– Возьми! – В голосе Дамрад звякнула сталь приказа.

Темани пришлось принять из её рук тяжёлый, холодный клинок. А Дамрад вдруг опустилась перед ней на колено, склонила голову и сказала:

– Руби!

– Государыня, я не понимаю... – залепетала Темань.

– Что здесь непонятного? Руби мне голову, прекраснейшая из женщин. Разве не этого ты так хотела бы в глубине души?

Темань затрясло мелкой дрожью. Не так она представляла себе сегодняшнюю встречу и не понимала, к чему Дамрад разыгрывала это представление. Дыхание сбивалось и рвалось, непривычная к оружию рука не удержала клинок, и тот упал на ковёр.

– Отчего же ты не нанесла удар, драгоценная Темань? – без усмешки спросила Дамрад, по-прежнему стоя на колене и глядя на свою гостью снизу вверх.

– Я прекрасно понимаю, что если сделаю это, меня тут же схватят и казнят, – пробормотала та, еле ворочая языком. – Твоя охрана не дремлет, клинок даже не успеет коснуться твоей шеи – я буду уже мертва.

– А какая тебе разница, как умереть? – выпивая её душу взглядом, хмыкнула правительница Длани. – Ты ведь уже решила для себя, что сложишь голову на плахе, не так ли?

Дрожь усилилась, Темань охватила слабость, но Дамрад не позволила ей упасть – подхватила и усадила в кресло рядом с жарким огнём.

– Это было небольшое испытание, милая Темань, – усмехнулась она. – Твоя родительница спала и видела, как моя голова упадёт с плеч, но твоя рука не способна нанести удар. Впрочем, безрассудной смелости и у тебя хоть отбавляй... Ты ведь пришла, чтобы отказать мне в моей небольшой просьбе, верно? Так вот, не торопись с ответом. Да, ты заставляешь мою кровь бурлить, но я обладаю достаточным терпением и выдержкой, чтобы насладиться неспешной игрой.

Холодная, почти бесчувственная рука Темани еле ощутила прикосновение губ Дамрад.

– Не откажись отужинать со мной, раз уж ты здесь, – сказала Владычица с колкими искорками в зрачках.

После ужина она предложила Темани остаться ночевать, но та, едва шевеля бескровными губами, твёрдо ответила отказом. Остаться с Дамрад ночью под одной крышей? Даже мысль о смерти не так страшила её.

– Как тебе будет угодно, – сухо молвила Дамрад, допив последний глоток вина и отставив в сторону бокал. – Утром тебя отвезли бы домой, но раз ты не хочешь остаться, тебе придётся добираться самой. Повозку сюда вызвать нельзя, а в здешних окрестностях ты вряд ли её поймаешь, они тут не ходят. Останется лишь идти пешком.

– Хорошо, я пойду пешком, – не задумываясь, ответила Темань. Она ощущала себя вымотанной, выжатой досуха, словно целый день провела на ногах, в суете, делах и заботах.

Кутаясь в плащ, она шагала по мрачной аллее под причудливо сплетённым шатром голых веток, когда её бесшумно догнала повозка с гербом. Одетый в чёрное слуга-телохранитель соскочил с запяток и услужливо распахнул перед Теманью дверцу. Из глубины повозки на неё с усмешкой смотрела Дамрад.

– Гордячка... Ну что мне с тобою делать? Садись, мы отвезём тебя домой. – Владычица показала на место рядом с собой.

– Благодарю, государыня, я прогуляюсь пешком. – И Темань, обойдя повозку, зашагала дальше.

– Темань! – властно и жёстко окликнул её голос Дамрад. – Вернись!

Слуга мягко преградил путь и, вежливо тронув Темань за локоть, тихо и вкрадчиво сказал:

– Госпожа, прошу, сделай так, как велит Её Величество. Присаживайся.

Темани пришлось забраться в обитое алым бархатом нутро повозки. Она сидела с закрытыми глазами, опустошённая, усталая, растоптанная, разбитая вдребезги. Хорошо хоть в дороге Дамрад молчала и не донимала её требованием беседовать: способность Темани связно и разумно говорить пребывала в глубокой спячке, словно зажатая стенками тесного, тёмного гроба.

Дома её ждала корзина фруктов из дворцовой оранжереи и коробка её любимых пирожных. Сняв ожерелье, Темань бросила его в футляр и заперла в ящике письменного стола.

– Дом, приготовь купель.

Хоть Дамрад не тронула её и пальцем, но Темани хотелось смывать с себя эту встречу бесконечно.

Нескончаемое, невыносимое противостояние продолжилось: Дамрад появлялась всюду, куда бы Темань ни отправилась по заданию редакции «Столичного обозревателя». Она пыталась затесаться в самую гущу гостей, надеясь, что в окружении толпы народа Дамрад не осмелится развязно вести себя с нею, но правительницу Длани ничто не останавливало. Пару раз за вечер она обязательно подходила к Темани, чтобы пригласить на танец или церемонно и нежно облобызать руки, а от её ядовито-сладострастного, пристального взгляда невозможно было спрятаться нигде. Она смотрела на Темань столь многозначительно, внимательно и жадно, с такой загадочной полуулыбкой, что в голову стороннего наблюдателя невольно могла закрасться мысль, будто они состояли в тайных отношениях. Её знаки внимания не оставались незамеченными для общества; дошло даже до того, что на светских приёмах к Темани подходили посланники Дамрад, осыпали её с головы до ног цветами и подносили драгоценности. Украшения эти Темань однажды отправила назад дарительнице, но вскоре шкатулка пришла обратно с вложенной запиской:

«Не пытайся возвращать мои подарки, этим ты оскорбляешь меня. Пока ты пользуешься моей благосклонностью, но моя милость может легко смениться и гневом. А ты хорошо знаешь, чем мой гнев чреват».

Всюду она натыкалась на взгляды, которые как бы говорили: «Мы знаем, ты – новая фаворитка Владычицы Дамрад». Темань уже не могла разговаривать с людьми просто так: в беседе с нею все вдруг подобострастно понижали голос, начинали пресмыкаться и заискивать, льстить, едва ли не раболепствовать. Сначала это неприятно удивляло её, а потом она поняла: её боятся – так же, как боялись самой Дамрад и её верного слуги Вука. В ней всколыхнулось возмущение и негодование. Тяжёлый, леденящий шлейф незримого присутствия Владычицы навязчиво осенял её всюду, где бы она ни появлялась. Всем мерещился призрак Дамрад у неё за плечом.