Поцелуй Валькирии - 3. Раскрытие Тайн (СИ)

- А тетя Ирма? – встрепенулась я. Майкл тяжело вздохнул.

- Лет десять назад. Полагаю, в обоих случаях причастны были сама-понимаешь-кто. Так что остались лишь мы с Ядвигой, но где она, представления не имею.

- А кем ты… Чем ты занимаешься? – я отвела взгляд, понимая, что послужило причиной встреч «тети и дяди» с Хранителями, стоивших им жизни… Мой розыск, конечно же. Если так, я могла быть только благодарна им за то, что они меня не выдали. Нашли меня все-таки иначе. И я прекрасно осознавала, что и Майкл эту причину понимал, но не винил меня, за что я тоже в сложившейся жизненной ситуации была ему крайне признательна.

- Я дизайнер, занимаюсь обустройством всяких домиков, квартирок, комнаток в офисах и прочей ерундой. Сама знаешь, из Института Трансфигурации меня попросили уже после первого курса, - хмыкнул он. – В общем-то после превращения этой крыски директрисы в кактус это было немудрено.

- Это была собака! – припомнив упомянутую ситуацию, улыбнулась я. Майкл пожал плечами.

- Это была крыска. Трясущееся тщедушное тельце, знаешь ли, на роль собаки не очень-то годится. Как она там называлась? – нахмурился он. – Не помню. Так вот, собака должна быть крупная, - закончил Майкл, пролистнув парочку страниц отобранного у меня блокнота. – Ну что, начнем? – я кивнула, взяла его за руку, «кузен» коснулся изображения красивого замка, смутно мне знакомого, на вершине холма, и…

***

Это ощущение напоминало одновременно погружение в Омут Памяти и трансгрессию. Я непроизвольно вцепилась в руку Майкла, поскольку это было единственное реальное, что меня окружало, и зажмурилась… Меня обдало леденящим холодом, сопровождаемым каким-то гулом в ушах, и вдруг мои ноги ощутили твердую поверхность. Я, прежде ничего подобного не испытывавшая, не решилась сразу открыть глаза.

- Кэт, - Майкл потянул меня за руку. – Ты в порядке?

- Да, - пробормотала я, открывая веки. Передо мной предстал замок с картинки, а мы стояли у его входной двери, двустворчатой, красивой. Резные горгульи на створках приветливо улыбались. – Мы где?

- Замок графа Матей, - отозвался Майкл. – Дяди Влада и Ди… ты поняла кого, в смысле… - но я его уже не слушала, я во все глаза наблюдала за поднимавшейся по ухоженной тропинке в дверям женщиной в белой мантии в пол. Ее густые каштановые локоны были перехвачены зеленой лентой, а на шее поблескивал маховик. Я почувствовала, как по мере осознания того, кто это, глаза наполняются слезами. Мама… Еще совсем молодая… Чуть постарше меня сейчас…

- Мамочка, - неосознанно прошептала я. «Кузен» успокаивающе погладил меня по плечу. – А это с ней граф Матей? – указав на мужчину в нарядном черном с серебром балахоне, шагавшим вслед за ней, осведомилась я. Мужчине этому на вид было уже лет семьдесят, если не больше, но выглядел он вполне энергичным и бодрым.

- Да, это он. – Между тем они приблизились настолько, что стали слышны их голоса и слова можно уже было разобрать.

- По какому принципу эта тиара или что там вообще выбирает свою «повелительницу»? – мама, поднявшись на вершину, обернулась к графу. – За что ребенок награждается таким вот «счастьем»? – в ее голосе, таком знакомом, проявились почти мне незнакомые в ней волнение, даже страх, и недовольство.

- Розалина, - успокаивающе заметил граф, поднявшись к ней. – Не надо так нервничать…

- Это моя дочь и я имею право знать, за что нам такое счастье! – мама выпрямилась, откинув от лица длинные густые волосы, прилипшие к щеке. – Анна направила меня к вам, граф…

- Розалина, я понимаю твое беспокойство и разделяю твое негодование, но поверь, не стоит так уж сильно переживать, - покачал головой граф. Он взмахнул палочкой, что-то шепнув, дверь отворилась и владелец замка пригласил маму внутрь. Нас, естественно, получилось, что тоже. Уже оказавшись в подобии гостиной, с дорогой красивой мебелью из настоящей кожи и красного дерева, освещенной дюжинами свеч, он продолжил ее успокаивать, опустившись на удобное с виду кресло и предложив маме сесть. Но она осталась стоять, скрестив на груди руки и испепеляя его взглядом.

- Не тяните время, граф, - негромко заметила она. – Кстати, о негодовании… Напоминаю, что мои негативные эмоции подвергаются иной классификации, в силу их ограниченного диапазона. Как видите, я тоже могу говорить умными словами, я, знаете ли, начитанный человек, - в ее голосе проскользнул легкий оттенок сарказма. Я потрясенно уставилась на происходящее – никогда прежде я не видела ее такой и это было для меня по меньшей мере поразительно…

- Розалина, - Матей покачал головой. – Ладно, хорошо. К сожалению, показать тебе эту штуковину я не могу, она пропала, есть только точная копия. Но я подготовился к твоему визиту, Анна предупреждала меня о нем, и полистал кое-какие семейные рукописи, книги и прочие разности. Так что кое-что сказать смогу, надеюсь, - он выразительно взглянул на маму. – Полагаю, это долгий разговор, и тебе лучше присесть. Ты ведь преодолела далекий путь, - вздохнул он.

- Я трансгрессировала, - мама все-таки присела на краешек одного из кресел, подобрав подол мантии. – У меня грудной ребенок дома, - легкая улыбка появилась на ее тонких красивых губах. – Я и так пользуюсь редким выходным супруга, - а вот это я помнила и сама, что при упоминании папы в ее глазах на долю секунды всегда вспыхивали какие-то искорки света, словно она говорила о чем-то, что было ее «светом в окошке». И только сейчас я с некоторым содроганием осознала, что так и выражается у валькирии ее отношение к выбору. У меня, наверное, такими же должны быть глаза при упоминании о Гарри… Вместе с этой мыслью пришла и мысль о том, что мне несказанно для валькирии повезло – мне дано право любить по-настоящему, того, кого я сама для себя выбрала. Маме такого права дано не было. И слушая рассказ графа о том, что принцип выбора Диадемой таких как я «принцесс» - тайна, покрытая мраком, я внезапно подумала о том, кого выбрала бы мама, получи она то же самое право, что и я. Отца или Долохова? Или кого-то третьего?.. Ответа я не знала, но, говоря откровенно, и боялась узнать.

- Но я просто обязан сообщить тебе и еще кое-что, - закончив наконец объяснение того, что дает Диадема и что принцип ее выбора никому не известен, продолжал граф. Я насторожилась и внимательно прислушалась, сдвинув все собственные рассуждения на второй план, как валькирии и положено. – Дело в том, что когда уже выбор короной сделан, между ними образуется прочная связь. То есть Диадеме известно все о той, кого она избрала, вплоть до любимого блюда. Но ровно так же и та, кого избрали, обладает равной способностью почувствовать Диадему на любом расстоянии. Ее настроение, то, в каких она условиях, может быть, даже и то, где она. Однако это может быть весьма опасно, - покачал головой Матей. – Через эту связь до Кэтрин могут добраться, есть все основания считать, что Диадема у Хранителей. – Он обвел комнату палочкой, накладывая какие-то защитные чары от прослушивания. – Роуз, вы ее уже крестили? – поднялся он с места и принялся мерить комнату нервными шагами. Мама отрицательно помотала головой.

- Нет, она еще совсем маленькая, мы хотели еще пару месяцев выждать.

- И очень правильно, - облегченно выдохнул Матей. – Эту связь нужно… Я не знаю, как лучше выразиться. Затушить, приглушить, замаскировать. В общем, сделать так, чтобы у Кэтрин даже случайно не возникло никакой связи с Диадемой. Та будет по-прежнему знать о ней все, но извлечь эту информацию из нее станет в разы сложнее. Как и, воспользовавшись посредством этой связи, что-то внушить девочке. Ифриты это могут, к сожалению, им достаточно мельчайшей щели, мельчайшей прорехи сознания…

- Что можно с этим сделать? – мама нервно облизнула губы, подняв на него перепуганные глаза. – Как можно справиться с этой связью?

- Во-первых, Тадеуш уже занимается изготовлением талисмана ифритов, накладывает многочисленные чары, которые призваны будут сокрыть Кэтрин завесой тумана от любого, кто попробует установить связь с ее сознанием тем или иным образом, через Диадему в том числе. Если на нее будут наложены Чары Измененного Сознания или Чары Неконтролируемой Ярости – одинаково плохи и те, и другие, этот талисман поможет ей им сопротивляться. Я искренне надеюсь, что не придется к нему прибегать, это не безвозмездно, но все же мы его уже делаем.