Сад отрубленных крыльев (сборник любовно-фантастических рассказов) (СИ)

Я встряхнулась, выводя себя их омута воспоминаний. Нет, я люблю перебирать прошлое, как нынешние люди просматривают фотоальбомы, нарочно вызывая у себя приступы ностальгии. Но так ведь недолго и забыться – расплакаться от нежности и тоски…

- Здравствуй, Бри. – Я узнала голос своего единственного настоящего друга, который ненавидел мое полное имя и звал всегда странным, понятным ему одному, сокращением.

- Привет. - Я тепло улыбнулась в ответ.

- Мне показалось, что я слышал твои слезы?.. – он вопросительно поглядел в мои глаза.

Я лишь пожала плечами, продолжая улыбаться.

- Тебе показалось, Гэб. Наверное из-за дождя… Как видишь, я вовсе не плачу.

- Ну да, ну да, - процедил он сквозь зубы. – Знаешь, Бри, я всегда считал, что ты мне доверяешь… - я кивнула, показывая, что так оно и есть, - …так почему ты никогда не раскрываешь своих истинных чувств?

- Я ничего от тебя не скрываю, - заверила я его.

Он притянул меня к себя и осторожно прикоснулся к виску. Кожу сильно защипало, но через мгновение все неприятные ощущения утихли, оставив только мягкую прохладу. Я и не заметила ссадины там! Точно также Гэбриел исцелил и мою разбитую губу.

- Спасибо.

Гэб покачал головой, не отпуская меня.

- Если ты  не врешь мне – тогда я совершенно не понимаю, - «И никогда не мог понять», - добавила я про себя, - Бог знает ради чего, терпеть подобное!..

Я с усмешкой погрозила ему пальцем.

- Не поминай всуе. К тому же, Ему действительно ведомо, ради чего…

Гэбриел продолжал сверлить меня тяжелым унылым взглядом. Потом вздохнул и уткнулся носом в мои мокрые от дождя волосы, жадно вдыхая их запах. Я замерла, не решаясь пошевелиться.

- Возвращалась бы ты к нам… - нерешительно пробормотал он мне в макушку.

Я рассеялась звонко и весело, как всегда умела.

- Непременно вернусь, ты же знаешь!

- Чтобы потом уйти снова. А ты, оказывается, жестокая, Береника… - в первый раз друг назвал меня полным именем, отчего я невольно вздрогнула. Я надеялась, что это случайная оговорка, которая больше не повторится – «Береникой» меня может звать только один-единственный человек… из других уст мне слишком больно это слышать. Для большинства я была просто Бекой. Для Гэбриела всегда оставалась его Бри…

- Что поделать? – ответила я на упрек, - Судьба у меня такая…

Он тяжело вздохнул в ответ, всем своим видом показывая, что я могла бы от нее отказаться, если б захотела. Проблема в том – и мой друг, к сожалению, никогда не мог этого понять – что я не хочу. Да и не могу уже: с каждым воплощением цепи, сковывающие меня, становятся только крепче. А возвращения домой – все короче. Подозреваю (хотя, конечно, никому в этом не признаюсь!), что рано или поздно я уже не смогу вновь подняться… останусь, привязанная к этой земле навсегда. Впрочем, возможна и худшая участь для меня…

- Знаешь, от тебя пахнет сиренью, - неожиданно заявил Гэбриел, заставив меня второй раз за нашу короткую встречу, чуть ощутимо вздрогнуть. Значит… значит, я не ошиблась и сегодня действительно наступит конец.

Вдалеке, сквозь шум ливня, я услышала знакомый голос – меня ласково звали по имени, единственный, кому я позволяла звать себя «Береника».

- Тебе пора, - я тихонько оттолкнула Гэбриела. Он крайне неохотно отстранился от меня, но прежде чем уйти еще раз пристально посмотрел на меня.

- Ты же знаешь, что с этим можно покончить?

Я кивнула.

- Да, одна моя слезинка – и его душа достанется другим, а я стану свободной. Но, Гэб, мы не для того так долго боролись, чтобы сдаться теперь…

- Неужели ты готова умирать еще столько раз? – пробормотал друг, обращаясь скорее к самому себе. – Но я говорю не об этом, Бри. Я смогу отнести тебя домой – а он пусть продолжает бороться. Возможно, ему даже достанется другой хранитель…

- Ты же сам знаешь, что никто другой не согласится на это, - прошептала я, с обидой глядя на Гэбриела,  - Где ты найдешь ту – или того – кто будет готов раз за разом умирать, чтобы в черной душе не угасла последняя искра света? Никто, кроме меня…

- Да почему это тебя так волнует!?- воскликнул Гэб, - Я узнавал, он не сыграет никакой роли в равновесии – кто бы не победил, в конце концов!.. Нет долга, который заставлял бы тебя…

Я вздохнула и покачала головой; на губах вновь расцвела улыбка.

- Есть и другой долг, кроме того, что внушают Хранителям.

- Он выше Божьего!?

- А вот этого я не знаю… Знаю только, что Бог простил и понял меня. И не он послал меня на муку: я сама приняла ее, - я прислушалась, звуки моего имени становились громче. Он всегда умел находить меня… - Уходи, Гэб, пожалуйста, - попросила я, - Твои уговоры ничего не изменят.

Мой друг не стал прощаться – он никогда не делал этого – и взмыл в низкое небо, распахнув огромные сияющие крылья. От этого зрелища у меня сжалось сердце,  неожиданно резко почувствовалась пустота за собственной спиной. Что ж, себе я никогда  не утверждала, что это не больно… Просто есть вещи, ради которых можно  и нужно терпеть.

- Вот ты где, Береника, - опасно-ласковый голос ядом растекался по моим венам, заставляя сердце истошно колотиться в предсмертном, лихорадочном ритме.

Я продолжала улыбаться, хоть по моим щекам и стекали горячие капли – я так надеялась, что это был всего лишь дождь…

В воздухе все сильнее растекался аромат сирени… Аромат моей смерти и любви