Жасмин (ЛП)

Но у меня была всего пара секунд, чтобы полюбоваться на него, потому что Эд, по какой-то причине, встал на дыбы. От неожиданности (поведение Эда было так на него не похоже) я едва не свалилась на землю, но успела вовремя вцепиться в поводья и посильнее прижалась животом к его спине, чтобы, когда Эд промчался мимо вороного коня, остаться в седле.

Я ожидала подобного поведения от Румбы, который пугался, даже если задевал ветку или слышал автомобильный сигнал, прозвучавший где-то вдалеке, но Эд прежде ничего подобного себе не позволял. По дорожке для пеших конных прогулок было опасно скакать галопом, потому что она была очень узкой и находилась очень близко от лесополосы, и на пути всадника порой встречались ветви деревьев. Мне пришлось лечь на Эда и посильнее прижаться к его спине, чтобы избежать падения из-за встречи с первой попавшейся на пути веткой. Несмотря на всю опасность происходящего, я все же получала удовольствие от скачки. Это, конечно, едва ли могло сравниться с бесшабашностью Лиама, но все же я находила скачку захватывающей по двум причинам: во-первых, такое уже бывало раньше, и это было опасно... Хотя возможно, я просто стала жертвой людского заблуждения — мол, со мной-то никогда ничего плохого не произойдет... И я бы с ними согласилась, не будь этого года в моей жизни, и если бы я на себе не прочувствовала, насколько ложным было это утверждение...

Когда мы отдалились от леса и проскакали три акра открытого поля, которое окружало владения моих дедушки с бабушкой, Эд, наконец, сбросил скорость, а у знакомой конюшни он уже только фыркал и нервно перебирал копытами. Я с облегчением выпрямилась и ласково погладила его по шее, нашептывая ему на ухо нежные слова, пока не стало понятно, что он не пустится снова бежать. Потом я вытащила сапоги из стремян, чтобы слезть. Но когда  соскользнула на землю, мне пришлось ухватиться за седло, чтобы не рухнуть вниз. Ноги не только затекли от долгой поездки, но и разболелись с внутренней стороны бедер, поэтому я не удержалась и застонала.

— Отвыкли без практики? — раздался голос у меня за спиной.

Я повернула голову и увидела в дверном проеме конюшни, на фоне солнечного света, мужчину. Он улыбался мне.

Это был необычайно высокий (больше двух метров) кареглазый шатен. Странно, но я не могла определить его возраст. Ему могло быть как двадцать пять, так и тридцать пять лет.

— Вроде того, — согласилась я.

— Вы, должно быть, Жасмин. Я слышал, вы приехали погостить.

— А вы кто? — спросила я.

— Я Люк — один из конюхов. Я займусь Эдом, если вы хотите уйти домой?

— Спасибо, — сказала я, передавая ему поводья. — Здесь стоял вороной конь... — Я неопределенно махнула рукой в сторону, — он там бродит сам по себе...

— Вы, наверное, о Кини говорите, — перебил меня Люк. — Не волнуйтесь, он знает дорогу назад.

Я на какое-то мгновение уставилась на него, а потом тряхнула головой.

— Что значит, он знает дорогу назад? Чей это конь?

— Мой. Ваш дедушка разрешил мне держать его в вашей конюшне. Просто, понимаете, ему не захотелось оставаться внутри.

— Но чем вы, черт вас дери, думаете, позволяя лошади вот так свободно разгуливать? В саду небезопасно... он может выйти на дорогу или его могут украсть, или еще что похуже!

Люк чуть нахмурился на какое-то мгновение, а потом сказал:

— Вы правы. Наверное, мне лучше сходить за ним. Так и сделаю, как только закончу с Эдом.

— Удачи, — сказала я, прекрасно сознавая, как холодно звучит мой голос. — Имение огромное и уже начинает темнеть.

— О, я всегда нахожу Кини, когда он мне нужен, — ответил Люк с улыбкой. А потом он отвернулся и повел Эда в стойло.

Похоже, его не столько оскорбили, сколько возмутили мои слова о том, как нужно ухаживать за его собственной лошадью. Я знаю, какое, должно быть, произвела впечатление — высокомерная внучка богатого старика. Наверное, это от того, что Кини был самым красивым животным, которое мне доводилось видеть, и мне претила сама мысль о том, что с ним может что-то случиться. Всякий, кто хотя бы мало-мальски разбирался в лошадях, увидев этого коня, сразу бы понял, какое это прекрасное создание, и, возможно, захотел бы его украсть. И я точно знала, что у моего деда случился бы припадок, узнай он о том, что конь разгуливает сам по себе.

Я пошла к дому. У меня еще оставалось время до ужина, чтобы принять ванну, которая ослабит боль в мышцах. По крайней мере, теперь я хотя бы знала, чей это конь. Возможно, мое непонятно откуда взявшееся чувство легкой тревоги, как раз из-за того, что мы неожиданно на него натолкнулись, и странной реакции Эда...

Тем вечерам я не решилась рассказать об этом происшествии своим бабушке с дедушкой, потому что не хотела, чтобы у Люка были неприятности или того хуже, чтобы он потерял работу. Поэтому я ничего не рассказала ни о нем, ни о его коне, а решила сама проверить на следующее утро, как там у них дела.

Бабушка приготовила очень вкусный ужин, и разговор оказалось поддерживать куда легче, чем я ожидала. Было классно. Я будто вернулась в детство — в безопасное знакомое место, которое всегда, казалось, существовало отдельно от настоящего мира, в тиши природы. Единственное, что расстроило меня в тот вечер — это дед. Похоже, он сильно сдал, с тех пор как мы виделись с ним последний раз. Он начал что-то забывать, а иногда и имена путал. Не надо бы ему больше ездить верхом, хотя сам он так не считал. В конце концов, ему было уже почти восемьдесят. После всего случившегося, не думаю, что в ближайшем будущем справлюсь с потерей еще одного близкого мне человека.

Когда он предложил мне выпить вечером, но забыл принести напиток, я сначала не придала этому значения. Но потом, чуть позже, когда мы сидели за круглым столом, он спросил меня, как поживает Гарри. Я даже сначала не поняла, что он говорит о моем псе, который у меня был и скончался пять лет назад. А потом, когда он начал говорить о лошадях, то упомянул, как Эд всегда забавно разговаривал с Беном. Мне не хватило духу его поправить, да и бабушке, похоже, тоже. Она просто поспешно сменила тему.

Когда мы позже остались с ней вдвоем на кухне, и я спросила её об этом, она вздохнула и сказала:

— Все не так плохо. Просто немного странно, когда он что-то забывает и что-то начинает путать. Такое случается, когда люди стареют.

В ответ я молча кивнула, чувствуя, как страх сжал мое сердце. И еще мне было стыдно, что я так давно их не навещала. Я дала себе слово, что с этого момента, я постараюсь их навещать как можно чаще, ведь кто знает, сколько нам осталось времени провести вместе. И я не хочу ничего упустить.

Когда утром я пришла в конюшню, то обнаружила, что Люк проделал прекрасную работу. Эд весь лоснился чистотой и ухоженностью, и в стойле ему было оставлено много свежего сена. Но я нигде не увидела Кини.

Я заглянула в загон, вспомнив слова Люка о том, что его конь не любит замкнутого пространства. Но поле было пустым. Поэтому, когда я вернулась в дом на завтрак, то все-таки с неохотой подняла эту тему:

— Думаю, тебе надо переговорить с Люком о его коне.

Дед посмотрел на меня так, будто я говорила на каком-то тарабарском языке.

— С Люком? — тупо переспросил он.

Сначала я подумала, что он просто не смог сразу вспомнить, о ком я говорю, поэтому я сглотнула и предприняла еще одну попытку:

— Ну, знаешь... он один из тех, кто приглядывает за лошадьми. Он сказал, что его жеребцу не нравится стоять в стойле, и он бродит свободно по саду.

— Жасмин, я понятия не имею, с кем ты разговаривала, — ответил дедушка. — За моими лошадьми приглядывают Ларри и Колум. Я никогда не слышал ни о каком Люке.

— Но он был в конюшне, — сказала я. — Ему еще принадлежит конь по кличке Кини. Ты наверняка его видел.

Я еще могла допустить, что дедушка забыл, кто такой Люк, но было очень странно, что он не вспомнил такого чудесного коня. А затем, когда пришла бабушка с тарелкой, заваленной тостами, и я спросила её о Люке, оказалось, что и она не понимает о ком речь, — у них никогда не работал такой конюх, и они вообще никого не знают с таким именем.