Трэтеры 2 (СИ)

— Все, — махнул я рукой, виновато качнув головой, — я пришел в себя. Спускаемся.

Эх, что ни говори, а летать это здорово! Летать самому, без костылей и механизмов. Один раз прочувствовав подобную свободу, отказаться от нее невозможно. Равносильно, не знаю с чем сравнить? Например, лишиться конечностей. Как же мне жаль тех трэтеров, у кого вырвали крылья… Хм, любопытно, а куда испарилась моя боязнь высоты, а? Сколько летал, ни разу и не ёкнуло. Ну, нет и нет. Мне же легче.

На корабль меня возвращали, как под конвоем. Видимо, опасались очередного полета. Миновав разросшийся волшебный городок, покивав на прощанье чуть ли не каждому провожающему своего Лэрда трэтеру, ощутил себя китайский болванчиком, на пружинке.

Вернувшись на корабль, попал в цепкие руки Лера, в ультимативной форме потребовавшего «покатать». Чувство, что сегодня меня решили добить, чтобы больше не мучился. Пришлось немного полетать в грузовом отсеке, благо там высота потолка позволила. Полет был оценён на четверку, так как пилоту еще стоит подучиться, как он справедливо заметил, а вот желание иметь подобную возможность, его как-то не увлекла. Твердая поверхность Кучеряшке оказалось ближе к сердцу.

Два часа ушло на восхищение моими крыльями, и ощупыванием чуть ли не каждого перышка мелкими. Затем, воспользовавшись моментом, вся эта малолетняя банда вновь сделала из меня извозчика. Я даже не думал сопротивляться или как-то возмущаться, но мстительно, из-за смешков Хурса и Ретана, припахал к этому делу и их. Укатала нас малышня по полной. Под конец забавы я тупо реагировал на команды: «Верх. Вниз, Быстрее. Еще».

— Все! — опустился я на пол с счастливым после полетов голубоглазым восьмилетним Актелем, успевшим «оседлать» меня в третий раз. — Хватит. Ишак сдох. Сжальтесь над старыми усталыми трэтерами.

Рядом расчихался Халк, улучивший момент, и заснувший свой любопытный нос в мое крыло. Спасибо, хоть перья дергать не стал.

— Ага, будешь знать, куда не стоит соваться, — хохотнул я.- Все, программа «максимум» выполнена. Я отдыхать, а вы, как хотите.

И пока никто не успел меня тормознуть, шустро удрал в свою комнату.

— Привет, родная, — заскочив в открывшуюся дверь, со стоном наслаждения кулем рухнул на кровать. — Ох, как же я за сегодня устал.

Перевернувшись на бок, и не почувствовав никаких неудобств от подогнувшегося под руку крыла, лег на спину полностью.

— Рас-сла-бон, — довольно поерзал я, ощущая шелковистость нового «покрывала» подо мной. Сейчас, конечно, хорошо, но что будет с крыльями во время сна? Спать «солдатиком» как-то не хочется. Помню, по первости как мне мешала коса во время сна, вечно то прижмешь ее, то дернешь.

Еще не понимая зачем, нос дернулся, втягивая в себя аромат мандарина, витающий в комнате. Ага, у меня гость. Улыбаясь, я повернул голову к притихшему источнику аромата.

— Серн? — сладко посапывающий парень запаковался в одеяло, оставив на обозрение только кончик носа.

Аккуратно, стараясь не разбудить, открыл ему лицо, убрав с глаз мешающую рыжую прядь волос. В который раз удивляюсь насыщенности цвета. Парнишка заметно похорошел, за время моего лечения. Помню, каким он был после болезни. Худющим, кости, да кожа. Сейчас, откуда чего взялось? И бархатистая кожа на утративших болезненную худобу щеках. Веснушек, кажется, прибавилось. И губы. Бабы от зависти удавятся. Ммм, не мальчик, а «пэрсик». Солнечный лёва. Лежу, рассматриваю, и ловлю себя на том, что уже минуты три как пальцем обвожу контуры пухлых губ, а бирюзовые глаза ничуть не сонным взглядом наблюдают за мной. Нужны ли слова, когда и так все ясно? Легкий поцелуй, как предложение и жадный, требовательный в ответ.

Слова лишние.

Только действия.

Поглощать саму суть Серна через поцелуи. Подчинять. Чувствовать не менее горячий отклик и согласие, заводит с пол-оборота. Плевать на все и на всех. На бывших супругов и любовников, сейчас, здесь, я отдыхаю душой и телом. Чего еще хотеть, и так имея огромное количество подарков судьбы. Сама жизнь, главный из них. Желанный, немного неумелый, но быстро все схватывающий партнер под боком, и я, битый жизнью перевертыш. Пусть все течет своим чередом, и гори все проблемы синим пламенем.

— Останешься со мной? — шепчу я, целуя напряжённую спину Серна, продолжая старый как мир танец тела.

— Останусь.

— Хорошо.

Больше не о чем говорить. Все сказано. Остальное подождет.

Мандарины…

— Когда ты рядом, у меня словно Новый год наступил, — усмехнулся я, откидываясь на спину, стараясь отдышаться после марафона, и укладывая на руку, пребывающего в нирване парня. — Главный зимний праздник на моей планете. Люди покупают елки, деревья с маленькими зелеными иголками, вместо листьев, и их красиво украшают. Кто игрушками, кто сладостями или старинными вещами, которые сумели откопать на своих чердаках. А еще вешают мигающие разноцветные огоньки, гирлянды. Вечером, когда стемнеет, елка преображается. И дом наполняется сказочной атмосферой. В новогодние дни в домах пахнет лесом, елью и мандаринами. Правда, если ель настоящая, то пахнет, но чаще, чтобы сохранить природу, покупают искусственную. Вроде, здорово, но атмосфера уже не та. А на столах, в моей стране, обязательно найдется шампанское и оливье. Шампанское — вино с пузырьками, а Оливье — салат такой. Вкусный. Я его мог тазиками лопать. Сядем с Витюхой, по ложке в руки, кусок черного хлеба и телевизор. Уплетаем за обе щеки и хохочем… Счастливое было время. Я всегда любил аромат сосны и мандаринов.

— Твой сын, расскажи, какой он?

— Какой? — вспомнилась солнечная улыбка Вити, какую я видел в последний раз. Ту, что забыть не в силах, и так рвет мне душу. — Он был самым лучшим ребенком на Земле. Добрым и отзывчивым. Упрям как мул. И глупым.

— Почему глупым? — удивился Серн.

— Потому, что верил в справедливость и человеческое благородство. Нет, не правильно. Не он, это я был ослом. С моей подачи он верил в эту чушь. И здесь, я пытаюсь снова наводить «справедливость». А ее не бывает. Понимаешь, Серн? Если кому-то хорошо, то всегда кому-то от этого плохо. Но в то время, я ходил в розовых очках, хотя прожил немало лет. Жаль, что прозрение пришло поздно. Слишком поздно. Я потерял самое дорогое. Извини Серн, не хочу вспоминать, сердцу больно.

— Прости, я не подумал. Расскажи, как пахнет мадарин? На что он похож?

— Мандарин, — ласково потрепал я его по волосам. — Очень маняще пахнет. Аппетитно.

— Ты скучаешь по дому? Хотел бы вернуться?

— Нет, — качнул я головой, перехватывая и целуя, поглаживающую мою грудь руку. — У меня там никого не осталось. Мне не за кем там скучать. Лерка, Халк, мелкие, Астор и ты. Все здесь, рядом со мной. О большем и не прошу. А ты? Тебя самого-то домой не тянет?

— Я полукровка. В нашем роду много разной крови перемешалось. Лелиры, аспы, ульты, кто его знает, кто еще какую каплю добавил. Получилось, что получилось. Я один рыжий в семье. Даже мама была темненькой. У меня есть два старших брата и младшая сестра, от новой жены отца. Сарал старше меня на двадцать лет. Мне двадцать недавно исполнилось.

— Поздравляю. У вас дни рождения отмечают?

— Обычно легкий ужин и какой-нибудь подарок от родителей. Ворн младше Сарала на три года. Старшего я почти не помню, так, пару раз видел и только. Он как совершеннолетие справил уехал в другой город. С отцом не ладил. Ворн, он другой, любитель загулов и развлечений. Я же, как напоминание того, что мать рожая меня умерла, постоянно раздражал Ворна, и кажется, отца тоже. Миате сейчас шестнадцать. Красивая выросла, но стерва, как и ее мать. Тянут из отца деньги, а тот еще к выпивке и игре пристрастился. Думаю, именно из-за этого он меня и продал Паучихе. Я как узнал, стал готовиться к побегу. Отец не дурак, понимал, что я по-любому постараюсь удрать. Сами с меня глаз не спускали и всех слуг подключили, те меня ни на секунду одного не оставляли. Сбежать удалось чудом, по-другому не скажешь. Правда, налегке. Даже еды с собой прихватить не вышло. Накопления, мизерные. На билет в неизвестном направлении хватило, и запутать следы, пару раз пересадки сделать. А потом, попал на ту самую станцию, где ты меня и нашел. Я, когда понял, что все, конец мне, так в щель забился, чтобы вылечить не успели, и отцу на руки не передали. Думал, лучше помру там, чем вернусь и сдохну в ошейнике у Паучихи.