Мистерия (СИ)

— Конечно. У меня еще есть. — Сари легко махнула рукой, повозилась с горловиной мешка, в котором принесла еду, и сложила его у ног. Затем встревожено спросила. — Как ты?

— Плохо. — После паузы отозвалась Тайра, глядя в противоположную стену — земляную, шероховатую. Какой смысл врать? Они слишком давно знакомы, чтобы унижать друг друга ложью. — Здесь жарко. Каждый день жарко стоять на солнцепеке — кожа покрывается волдырями.

— Это ужасно. Я бы не смогла.

Если бы эти слова произнес кто-то другой, они бы прозвучали лицемерно, но не в случае с Сари — та вложила в них искреннюю грусть, и сразу сделалось понятно: да, она не смогла бы.

— Ты держись. Тебя ведь выпустят? Ну, докажут, что ты была ни при чем, и выпустят. Да?

— Наверное. — Ей бы и самой в это верить, но стоило вспомнить вопросы колдуна, как становилось ясно: не выпустят, не вот так просто. Тайра повернула голову и прижалась щекой к прохладным ржавым прутьям. — А ты ходила в дом Кима?

Послышалась возня, затем возбужденный шепот:

— Ходила. Его дом выставили на продажу и дверь там отперта. Я заходила внутрь, осматривала комнаты, но книг нигде нет. Ни одной. Ты уверена, что они там были?

— Уверена. Ты осматривала подпол? Кладовые?

— Кладовые осматривала — пусто, а входа в подпол не нашла. Может, был у старика тайник?

Может, и был.

Как и когда Кимайран успел запрятать ценные манускрипты?

Сомнений в том, что он успел сделать это до собственной смерти, не возникало — иначе бы Брамхи-Джава не исходил яростью во время второго допроса, обрушивая на Тайру раз за разом одни и те же вопросы — где книги? Где книги? Ты ведь там работала — где его книги?

Фолианты были завещаны ей старым Учителем, и даже в том случае, если бы Тайра знала, в каком направлении они испарились из белокаменного дома, никогда бы не сказала об этом поганоглазому колдуну — именно так она его теперь мысленно называла.

Черные глаза. Обсидиановые. Холодные и непрозрачные, злые — плохие глаза, поганые.

Однажды она найдет наследие Кима — где бы оно ни хранилось — найдет, разгадает загадку, отыщет тайник и заберет.

Но сначала бы выйти…

— Как у тебя дела со здоровяком Рухи? Еще не оседлала его?

То была их постоянная шутка, начиная с тех времен, как Сари устроилась работать в Сладкий Дом. Она часто рассказывала об огромном, пузатом и бородатом мужчине по имени Рухи, чей чрезмерно толстый орган свисал почти до колен, и кто никогда не приближался к наложницам — просто приходил и сидел на мягкой подушке у стены. Однажды Сари обмолвилась, что не прочь была бы попробовать оседлать такого «жеребца», и с тех пор Тайра подтрунивала на эту тему.

— Нет. — Ответили ей раздраженно, но с улыбкой. — Он так и сидит. Смотрит-смотрит-смотрит.

— Ничего, будет еще время.

Охранники не показывались, и Тайра ценила каждую минуту, проведенную не наедине. От Сари, несмотря на запах апельсинового масла, пахло домом — улицами Руура, специями из лавок торговцев, чистой тканью и чуть-чуть едой.

— Расскажи мне о чем-нибудь. О чем угодно, пока есть время.

Подруга задумалась. Тот факт, что почти все свое свободное время, служа в Вакхши, не позволял ожидать, что Сари вдруг заговорит об астрономии, математике или тонких науках, и когда зазвучала первая фраза, Тайра почти не удивилась.

— Сегодня у нас на мраморном полу поскользнулась рыжеволосая Луя. Ударилась головой, представляешь? И теперь лежит в верхней комнате и не просыпается. Все боятся, что она умрет. А ведь молодая, красивая. Правда, красивая — одна из самых популярных. Никто не знает, что теперь делать…

Слушая печальные новости, Тайра автоматически переключилась в режим внутреннего зрения — мысленно отыскала Лую, запустила скан физического тела, отыскала наличие повреждений. Да, действительно — удар затылком, гематома… Луя не здесь — она зависла между мирами. Не замечая того, что по привычке ищет пути решения, Тайра запустила еще один процесс — определения срока жизни. Мысленно поставила в пространстве сияющую точку, назвала ее Луя, затем поставила два отрезка: лето девятьсот шестого года (*по летоисчислению Архана — прим. автора) и осень девятьсот шестого года — между отрезками сразу протянулась тонкая золотая нить — энергия жизни. Протянулась, не погасла, и, значит, Луя до осени проживет.

Тайра добавила еще одну точку — начало девятьсот седьмого года — золотая линия протянулась и туда — яркая. Свет ее даже усилился, на участке перед третьей точкой сделался зеленым, затем вновь превратился в золотой.

— Выживет ваша Луя, не переживай. Очнется, правда, нескоро, через несколько месяцев. — Как раз в тот временной отрезок, когда позеленеет энергия жизни.

Этого она добавлять не стала.

— Да? — Сари притихла, задумалась. По какой-то причине не стала спрашивать «откуда», просто помолчала и добавила. — Это хорошо, настоятельница обрадуется. Я ей скажу…

— Ничего ей не говори. Не про меня.

— Про тебя не буду. Скажу, чтобы продолжали ухаживать.

— А-а-а. Это скажи. Пусть лекари вводят ей еду — они умеют.

— Ага. — Вновь возникла пауза. Тайра слышала, как скрипят «шестеренки» — Сари искала новую тему для разговора. Через несколько секунд нашла. — Знаешь, я сегодня заходила к бабке Туаве — ну, той, что торгует пампушками — хотела купить для тебя несколько.

— И что?

— А то, что их нет — пампушек. Ни одной. Бабка пожаловалась, что у нее сводит руки, и не гнутся пальцы — из-за этого она не может замесить тесто, вот я и купила лепешек в соседней лавке. Нужно будет поискать другое место — побалую тебя в следующий раз.

— Здорово. Спасибо. Ты, главное, воды принеси.

— Это конечно.

В конце коридора протяжно скрипнула железная дверь — отразились от стен зычные голоса охранников.

— Ой, я побежала, пока не увидели. А то придется… расплачиваться.

Тайра встрепенулась.

— Конечно. Беги! Я буду ждать тебя, когда сможешь…

— Ага. Не грусти, я еще приду.

— Удачи тебе!

— И тебе. Все еще будет хорошо, вот увидишь.

— Конечно.

Проворно поднявшись с земли, укутанная с головы до ног в тулу, Сари подняла мешок и бросилась прочь от клетки — уже у самого выхода взметнулась вверх ее ладошка. Тайра помахала в ответ, чего растворившийся в солнечном свете силуэт уже не увидел.

— Приходи. — Прошептала пленница тихо. — И спасибо тебе за еду.

Шаги охранников приближались; постепенно растворялся в воздухе запах апельсина. Тайра сладко грелась мыслью о том, что под подстилкой хранятся запасы провизии, к которым она прикоснется ночью.

Ночью. Скоро. Пир.

Во тьме камеры, невидимые ни единой душой, сухие губы сложились в улыбку.

Глава 2. Начало катаклизма

Мир Уровней. Нордейл.

Когда за окном послышался шум обрушившегося на асфальтированные дороги ливня, Бернарда проснулась, но глаз не открыла — она открыла их тогда, когда вслед за вспышкой молнии, осветившей комнату даже сквозь веки, раздался ужасающе сильный громовой раскат. Такой громкий и настолько близко, что, казалось, дрогнули и крыша, и потолок.

— Дрейк?

Похлопывание по прохладной простыне ладонью подсказало, что рядом никого нет. Дрейк находился где-то еще.

Дина перевернулась на бок и посмотрела на часы — 4:26. Утро. За окном темно, льет, как из ведра, в комнате пусто.

Хотя… нет, не пусто. Одетый в рубашку и брюки мужчина — тот самый, которого она ожидала найти голым и лежащим в постели рядом с собой, — сидел в кресле. Его серо-голубые глаза оставались открытыми, но зрачки и веки застыли неподвижно — Начальник Комиссии пребывал не то в состоянии транса, не то в глубокой медитации — в кресле, Бернарда уже знала это, — сидело тело, разум же находился где-то еще. Скорее всего, как и множество раз до этого, в поиске ответов на вопросы. Неизменно Вселенского масштаба.

— Дрейк?

Тишина. Грохот капель по подоконнику — казалось там, за окном, на город ежесекундно обрушиваются тонны воды. Она подумала, что если так продлится до утра, то машины поплывут по улицам, как венецианские гондолы. Забавно было бы на такое посмотреть — забавно, но лучше не надо.