Золотой человек

И все же наперекор внутреннему протесту что-то неустанно нашептывало Тимару, что его долг удалиться в это царство небытия. Казалось, не было иного выхода в выпавшей на его долю безрадостной судьбе. За свою двойственную, полную противоречий жизнь пенять приходилось только на самого себя.

Завладев двумя женщинами, он был не в силах отказаться ни от одной из них, не мог оставить ни ту, ни другую. Наедине с самим собой, вдали от обеих, он ясно сознавал всю безвыходность своего положения. Он боготворит Тимею и в то же время души не чает в Ноэми! С одной делит страдания, с другой радости. Одна — воплощение праведницы, другая — женщина во плоти.

Восстанавливая в памяти все события прожитых лет, Тимар тщетно бился над вопросом, когда и где допустил он роковую ошибку. Когда присвоил себе сокровища отца Тимеи? Или когда взял ее себе в жены? А может, в тот час, когда, уверившись в безразличии к нему жены, в порыве отчаяния и горького разочарования покинул ее и, встретив Ноэми, обрел с ней неожиданное счастье?

Первый поступок отнюдь не отягощал его совести. Сейчас Тимея уже безраздельно владела всем достоянием, которое он добыл со дна Дуная. Он только спас его и целиком вернул законной владелице.

Есть какое-то оправдание и второму его поступку. Ведь он женился на Тимее по любви, Тимея приняла его предложение добровольно и, казалось бы, с радостью. Он предстал перед ней как человек вполне достойный руки благородной женщины. Откуда было ему знать, что Тимея любит другого, и притом так беззаветно, что не может даже мысли допустить о физической близости с мужем?

Но едва дело доходило до третьего обвинения, Тимар уже не находил себе никаких оправданий.

«Узнав, что жена тебя не любит, что между вами стоит кто-то третий, ты не должен был обращаться в трусливое бегство. Тебе следовало пойти к этому человеку и без обиняков заявить: „Послушай, приятель, друг моей юности! Одному из нас надо уйти. Я тебя люблю и уважаю, но давай-ка отправимся на какой-нибудь уединенный островок и будем стреляться, пока один из нас не покинет этот свет“. Вот это был бы поступок, достойный порядочного человека, и жена не могла бы не оценить твоего мужества. Ведь тот, другой, стал в ее глазах идеалом мужчины именно благодаря своей храбрости и отваге. Почему же ты сам не сумел проявить таких же качеств? Обнаженная сабля в твоей руке расположила бы ее к тебе куда больше, чем все твое золото и бриллианты. Любовь не вымаливают, женщину надо покорить. Уж если на то пошло, надо было всеми средствами попытаться завоевать любовь Тимеи, а в случае крайнего упорства с ее стороны прибегнуть даже к силе. Разве у тебя не хватило бы решимости стать деспотом, повелевать этой женщиной, как султан повелевает одалиской, купленной им на невольничьем рынке для своего гарема? Ты мог бы хлестать нагайкой свою рабыню, укротить свою наложницу, а став ее безраздельным властелином, стал бы и единственным ее обладателем. Но вместо этого ты сделал Тимею своей жертвой, и она, как некое привидение, предстает перед тобой лишь для того, чтобы безмолвно укорять, казнить тебя своим холодным презрением. И наперекор всему ты еще не в силах расстаться с ней! Наберись же храбрости, подойди к ней и скажи: „Тимея, я ваш злой гений. Давайте расторгнем наш брачный союз“. Но ты явно чего-то боишься. Чего же?.. А того, что Тимея может дать тебе достойную отповедь: „У меня нет ни малейшего желания разводиться с вами. И никакая я не страдалица. Я поклялась до гроба хранить супружескую верность и от своей клятвы не отступлюсь“.»

Осенние ночи становились все длинней, дни короче, вода в озере заметно похолодала. Но ежедневные купанья доставляли Тимару неизъяснимое наслаждение, — пловцы в воде не мерзнут. Тело его постепенно приобретало прежнюю гибкость, мускулы наливались силой, все следы перенесенной болезни исчезли, нервы окрепли и закалились. Зато душевные терзания еще усилились.

Человек, охваченный ипохондрией, обычно поддается лечению, и когда исчезают мнимые телесные недуги, утихает и его душевная боль. Но когда здоровым, крепким мужчиной овладевает черная меланхолия, это почти безнадежная, смертельно опасная болезнь.

Ипохондрик кутается с головы до пят, сидя в комнате, не снимает шубы, в жаркую летнюю пору плотно закупоривает все окна из боязни сквозняков, разборчиво, без всякого аппетита ест, следуя предписаниям врача, изводит докторов своими капризами, прибегает втихомолку к знахарским зельям и в то же время без конца копается в медицинских справочниках, следит, чтоб в его конурке была определенная температура, то и дело, не сводя глаз с секундной стрелки, щупает свой вялый пульс и до потери сознания боится смерти.

Совершенно по-другому ведет себя меланхолик. С грудью нараспашку, с непокрытой головой идет он навстречу грозе и буре, спит у раскрытого настежь окна и не думает выискивать патентованные средства для продления жизни.

Наступили ясные осенние ночи. Яркие звезды сплошь усеяли небо. Долгие ночные часы просиживал Тимар у открытого окна, разглядывая в подзорную трубу небесные светила, мерцавшие в необъятном просторе вселенной. Он пристраивался к своей трубе, едва заходила луна, которая ему опостылела, как знакомый вдоль и поперек край с недружелюбными обитателями; стала ненавистной, как нестерпим для кандидата в депутаты избирательный округ, где его почему-либо забаллотировали.

Во время этих ночных бдений Тимару выпала исключительная удача. Он оказался свидетелем небесного явления, зарегистрированного в летописях астрономов как единственный в своем роде феномен. То была комета, появляющаяся на небе через известные промежутки времени.

«Вот моя звезда! — сказал себе Тимар. — Она светит таким же рассеянным светом, как и моя душа. Ее блуждание и исчезновение в космосе так же бесцельно, как мои собственные скитания по белому свету. Ее существование, как и мое, лишь простая видимость — тщеславный блеск, в котором нет ничего реального».

И он неотрывно стал наблюдать это движущееся по небосводу чудесное светило. Одновременно с кометой, в том же направлении, двигалась планета Юпитер со своими четырьмя спутниками. Их пути должны были пересечься. Едва комета приблизилась к огромной массе Юпитера, как ее сверкающий хвост под действием силы его притяжения начал раздваиваться. Казалось, гигантская планета дерзнула похитить комету у своего властелина — солнца. Все это происходило на глазах изумленных обитателей земного шара.

На следующую ночь хвост кометы окончательно раздвоился и световые пучки начали расходиться в разные стороны. Тем временем самый крупный и дальний спутник Юпитера стремительно приближался.

«Что-то будет с моей звездой?» — мелькнуло в голове Тимара.

На третью ночь, когда спутник Юпитера стоял к комете совсем близко, образующее ее голову светящееся ядро заметно потускнело и стало понемногу расплываться по небу.

На четвертую ночь комета расщепилась, и образовались два самостоятельных светила со светящейся головой и хвостом. Эти небесные тела совершали свой бесцельный бег во вселенной, двигаясь по разным параболам, под острым углом друг к другу. Оказывается, и на небе бывают подобные раздвоения?..

Тимар следил за необычайным феноменом до тех пор, пока кометы не исчезли в беспредельной глубине вселенной.

Редкостное зрелище произвело на него неизгладимое впечатление. Теперь он уже бесповоротно был готов покончить с «этим светом».

Существуют сотни мотивов к самоубийству. Но самый неодолимый нередко порождается чрезмерно затянувшимся созерцанием вселенной. Человек, который занимается исследованием небесного свода отнюдь не в научных целях, а лишь мучимый желанием проникнуть в тайны природы, требует тщательного надзора. Его следует держать под неусыпным наблюдением и опекой, особенно ночью. Прячьте от такого одержимого острые ножи и пистолеты, обшарьте все складки его одежды, не хранит ли он там яд.

Да, Тимар решил покончить с собой. К людям сильного характера такая мысль приходит не сразу. С ней осваиваются порой в течение нескольких лет, старательно обдумывая все способы ее осуществления.