Неожиданный поворот

— Меня не страшит, если город и вообще любую местность я буду узнавать так, словно я турист и вижу их впервые. С этим можно смириться. А вот как быть с тем, что я не помню близких мне людей? Мою собственную дочь, например.

Джилл прикусила язык, чтобы не сказать, что помнить ему, собственно, нечего — слишком мало времени он бывал с Мэдди.

— Или вот тебя? — Он обдал Джилл горячим взглядом и убрал с ее лба выбившуюся из прически прядь волос. — Я не знаю, когда и где мы с тобой встретились, когда годовщина нашей свадьбы, даже такой мелочи, с какой начинкой ты любишь пиццу.

И никогда не узнаешь. Ибо наш брак подходит к концу, печально подумала Джилл.

— Но вот что странно. — Эйден взглянул Джилл прямо в глаза — эта его новая привычка чрезвычайно ее смущала. — Когда я с тобой, меня посещают воспоминания о любви.

— Воспоминания о чем? — тупо переспросила Джилл.

— О любви. Они не связаны с каким-нибудь определенным происшествием или временем. Это какое-то внутреннее ощущение близости и тепла.

У Джилл перехватило дыхание. Эйден обычно не любил распространяться о своих чувствах, а тем более о романтических.

— Стоит тебе появиться — и у меня сразу теплеет вот здесь. — Он приложил левую руку к сердцу, но тут же озорная улыбка осветила его лицо. — И в других местах тоже.

Джилл не знала, куда девать глаза.

— Только поэтому, — продолжал он с посерьезневшим лицом, — я могу блуждать во мраке забытья. Ты мой якорь, Джилл. Я как корабль, вышедший в море без компаса, но, пока воспоминания любви со мной, я знаю, что не пропаду. И я хочу домой.

Слова Эйдена весь вечер звучали в ушах Джилл. Стеля ему постель в комнате для гостей, она старалась разгадать смысл его слов. «Когда я с тобой, меня посещают воспоминания о любви». О какой любви? Хочет ли он этим сказать, что она привлекает его как женщина, что, глядя на нее, он вспоминает о существовании любви вообще, или это общее состояние духа, навеянное воспоминаниями об их интимных отношениях?

В конце концов Джилл решила при случае попытаться выяснить это у доктора Грогэна.

Покончив с постелью, она раскрыла окно, в которое вместе со свежим воздухом ворвалось пение весенних птиц. Наслаждаясь им и любуясь рощицей, залитой лунным светом, Джилл помедлила у окна.

Больше всего ее беспокоит то, что Эйден уверен — они с ним счастливая супружеская пара. Чего он от нее ждет? Чего захочет завтра, возвратившись домой?

Только бы не физической близости. Нет, нет, этого Эйден не пожелает. Может, он и в самом деле чувствует некое физическое родство с ней, но, пока не обрел снова память, она для него чужая женщина, а он — в этом у нее нет сомнений — не захочет заниматься любовью с незнакомой женщиной. Это не в его натуре.

Да и физические травмы еще доставляют ему боль.

Но ведь чего-то Эйден от нее ждет. Семейного тепла, что ли. Мелких знаков любви и внимания.

Ужаснувшись, Джилл невольно застонала. Эйден ведет себя так, что легче легкого впасть в иллюзию, будто они счастливы; он продолжает ее любить, и он действительно изменился. Последнее таит в себе самую большую опасность.

Джилл пошла в ванную — проверить, есть ли там полотенца. А что, если все же последовать совету Эрика — снять квартиру для Эйдена и поселить его там с сиделкой?

Но все в ней бунтовало против такого бесчеловечного решения. К тому же доктор Грогэн сказал, что дома у Эйдена быстрее восстановится память; а разве сейчас это не важнее всего остального?

Джилл выключила свет в ванной, затем в комнате для гостей и поднялась к себе в спальню, где стояла до смешного широкая кровать, на которой до недавнего времени она спала с мужем.

Господи, она слишком устала, чтобы беспокоиться сейчас о возвращении Эйдена домой. С нее достаточно сознания того, что она поступает правильно. К тому же Эйден пробудет здесь каких-нибудь пару недель. К тому времени его память восстановится, а если нет, нужно обратиться к доктору Грогэну, и тот поможет.

При этом она будет неотступно помнить, что человек, которого она завтра привезет домой, не настоящий Эйден, а лишь его незавершенная версия и что в один прекрасный день на ее место неизбежно заступит подлинный Эйден собственной персоной.

А раз так, то и беспокоиться не о чем,сказала она себе, укладываясь между прохладными простынями. Совершенно не о чем.

Эйдена выписали из больницы на следующий день, перед ланчем. У самых дверей он сошел с кресла-каталки, куда его запихнули чуть ли не силой, и сунул костыль под мышку.

— Перегнать вашу машину сюда, миссис Морс? — спросила прикатившая Эйдена дородная медсестра.

— Да нет, не стоит, — ответила Джилл. — Я припарковалась у самого фасада, до нее рукой подать.

Сестра заботливо натянула борт пиджака на петлю, поддерживавшую загипсованную руку, и тщательно разгладила его.

— Рецепт на перкодан взяли?

— Точно так, мадам! — молодцевато гаркнул Эйден, хотя рецепт лежал в сумке у Джилл.

— А расписание приемных часов доктора Грогэна не забыли?

— Никак нет, мадам. Собираюсь посетить его в Бостоне через две недели.

— Ну и хорошо. А пока что…

— Знаю. А пока что гуляйте.

— Но не загуливайте, — подмигнула сестра.

— Еще какие-нибудь указания будут? — с игривой улыбкой спросил Эйден.

— Будут. Берегите себя, слышите?

И женщина, к великому удивлению Джилл, смахнула слезу с глаз. А Эйден — кто бы мог подумать! — обнял ее.

— Постараюсь, — сказал он. — Спасибо за все, что вы для меня сделали.

— Ну, всего наилучшего! — Сестра помахала рукой и, тихо посапывая, укатила кресло прочь.

Выйдя на порог и открыв дверь, Эйден высунул голову наружу и оглянулся вокруг.

— Ну что ж! — Он с решительным видом вздернул подбородок. — Поехали домой. Выяснять, кто я такой.

Джилл помогла ему доковылять до машины и устроиться поудобнее на заднем сиденье, а сама села за руль и вывела ее на дорогу.

Приживется ли Эйден дома, где он прежде не бывал более двух дней подряд? Весьма возможно, что нет. Ведь он предпочитал проводить все свое время или на работе, или в поездках. А будучи дома, почти безвылазно работал у себя в кабинете.

Но теперь, не обладая памятью, Эйден не в состоянии предаться привычным занятиям. Чем же он заполнит свое время? Очень быстро он начнет скучать, а скука, как известно, верный предвестник плохого настроения. Это уж точно.

Неизвестно также, как он отнесется к Мэдди.

До сих пор, когда Эйден бывал дома, Джилл старалась изолировать девочку от него. Чаще всего брала ее на продолжительные прогулки или отправлялась с ней по не самым неотложным делам, лишь бы не мозолить ему глаза. Ну а как же будет в течение этих двух недель? Или трех? Или даже четырех? Дай Бог, чтобы амнезия отступила от Эйдена много раньше!

Из страха приехать домой и остаться с Эйденом наедине она стала возить его по Веллингтону, якобы с целью показать городок, в котором они живут.

— Город наш небольшой, в нем всего-то восемь тысяч жителей, — говорила она, медленно выруливая на улицы жилого квартала, где находилась больница. — Если хочешь сориентироваться, можно зайти в этот магазин — там в отделе перчаток висит карта Веллингтона.

Но Эйден не желал ориентироваться, ему больше нравилось ездить по улицам, рассматривая дома и дорожные знаки.

— А почему мы здесь? Почему мы живем в Веллингтоне?

— Это один из самых престижных спальных пригородов Бостона, — пожала плечами Джилл.

— А друзья у нас тут есть? — Он уже узнал, что родственников в Веллингтоне ни у него, ни у нее нет.

— Друзья? Есть, конечно. — Она резко затормозила перед светофором и поспешила добавить: — Скорее не друзья, а хорошие знакомые.

Занятому по горло Эйдену было не до того, чтобы заводить друзей.

— Веллингтон называют городом-садом. Я читала, что во время революции в этом парке обучалось местное ополчение.

Стараясь получше разглядеть городской сад, Эйден изо всех сил перегнулся вперед, натянув могучими плечами пристежной ремень.