Воплощенная мечта

Дьяволенок. Отличное определение для Зейна Мехди. Сексуальный дьяволенок.

— Ладно, раз уж тебе так хочется знать, скажу, что мы по-дружески поцеловались. Благодаря твоему волшебному чаю я вчера временно выпала из объективной реальности.

— Обаяние принца значительно сильнее моего чая, — улыбнулась Елена. — Прими дружеский совет, береги сердце.

Мэдисон подняла руку и поклялась:

— Обещаю больше с ним не целоваться. Я не из тех, кто плюет на все правила.

— Надеюсь, что ты сможешь сдержать свое слово. — И, уже подойдя к двери, добавила: — L’amore domina senza regole.

В любви нет правил.

Но кто здесь говорил о любви? Похоть — возможно, но любовь не имеет к ним ни малейшего отношения. Ладно, хватит об этом, нет у нее времени размышлять о всякой ерунде, пора готовиться к встрече с будущим королем.

Совершив привычный утренний ритуал, Мэдисон накрасилась, скрутила волосы на затылке и старательно выбрала коричневые брюки, шелковую блузку и пиджак, так что открытыми остались лишь лицо и кисти рук. Она бы с удовольствием добавила к этому наряду перчатки и вуаль, но побоялась, что ее неправильно поймут.

Глотнув остывшего кофе и подхватив папку с бумагами, Мэдисон собралась с духом и пошла к принцу.

— Доброе утро, — поздоровалась она, заходя к Зейну в кабинет.

Вместо ответного приветствия он накинул на плечи пиджак и спросил:

— Ты уже завтракала?

— Еще нет. — Его бы она с радостью съела на завтрак, а потом еще и на обед с ужином. — Но кофе я уже пила, так что с едой можно подождать.

— Не стоит, повар тебе что-нибудь приготовит, чтобы ты поела, пока ждешь.

— Чего жду?

— Я собираюсь обратиться к подданным с речью.

Так.

— Насколько я помню, в ближайшие пару дней мы никаких речей не планировали.

Зейн аккуратно застегнул последнюю пуговицу пиджака.

— Верно, но они об этом не знают.

— И где же ты собираешься обратиться к народу?

Зейн махнул рукой куда-то вправо:

— Я стану говорить с террасы, так же, как до меня разговаривали со своими подданными отец и отец моего отца.

Положив папку на стол, Мэдисон подошла к двойным дверям и, раздвинув бархатные занавески, заглянула на террасу, по краям которой выстроились вооруженные охранники, а в центре стояло небольшое возвышение с микрофоном. Также она разглядела толпящихся внизу подданных и репортеров. Мэдисон повернулась к Зейну:

— Ты уже знаешь, что скажешь?

Зейн принялся старательно завязывать галстук.

— Я — ваш новый король. Смиритесь.

У Мэдисон буквально отвисла челюсть.

— Ты серьезно?

— Это если вкратце. — Он кривовато улыбнулся. Да и галстук криво завязал. — Я еще не готов делиться с ними своей программой.

— Но к вопросам журналистов ты, конечно, готов?

— Расслабься, мне уже не раз приходилось общаться с репортерами.

— Даже с папарацци?

— Особенно с ними.

Да, учитывая его репутацию завзятого бабника, этого следовало ожидать. Наверняка он уже давно научился не обращать внимания на всяческие провокации. Но не обращать внимания на настолько криво завязанный галстук Мэдисон при всем желании не могла.

Стараясь ни о чем не думать, она решительно подошла к Зейну и принялась поправлять узел и сразу же вспомнила, как мама поправляла галстук отцу. Неужели она становится такой же, как мать? Нет, для этого нужно признаться ему в безграничной любви и, забыв о собственной карьере, повсюду за ним бегать.

Надо же, оказывается, от Зейна очень приятно пахнет. Ничего сверхъестественного, так, легкий одеколон. Или мыло? Никогда еще Мэдисон не мечтала стать куском мыла, но сейчас такая судьба казалась ей невероятно притягательной. Пройтись по этому мускулистому телу, прикоснуться к каждой его впадинке и выступу. Особенно к выступам…

— Ты закончила?

Этот вопрос резко вернул ее к реальности. Мэдисон пригладила серый шелковый галстук, поправила и так идеально ровные лацканы пиджака и уже хотела отстраниться, но Зейн поймал ее руку и прижал к своей груди.

— Скажи мне кое-что, — тихо произнес он, глядя ей прямо в глаза.

— Серо-зеленые атласные, бюстгальтер такой же.

Черт, он еще не спросил, а она уже сама описывает свое белье.

— Вообще-то я хотел спросить, как тебе сегодня спалось.

Мэдисон почувствовала себя до ужаса глупо, но почему-то даже не попыталась высвободить руку.

— Спасибо, хорошо, но сны мне снились весьма странные.

— Сексуальные?

— Просто странные. В погоне за змеей я взбиралась на какую-то гору.

— Некоторые утверждают, что людям снится покорение вершин, когда им не хватает секса, — улыбнулся Зейн. — Сказать, что означают змеи и сами горы?

Им срочно пора менять тему разговора.

— Я не сомневаюсь, что даже если бы мне приснилась прачечная, ты, как настоящий мужчина, и тогда сумел бы все свести к сексу.

— Возможно, особенно если бы там стирали твои трусики.

— Знаешь, по-моему, тебе сейчас стоит сосредоточиться на предстоящей речи, а не на сексуальных фантазиях.

Зейн галантно поцеловал ее руку:

— Когда ты рядом, сложно думать о чем-либо, кроме секса.

Точно, только она в жизни в этом не признается.

— Глупости.

— Не строй из себя святую невинность. Ты же и сама все чувствуешь.

Она определенно чувствовала легкое головокружение и разлившееся по всему телу тепло, но при желании это можно было списать на вчерашнее чаепитие. Мэдисон наконец-то нашла в себе силы высвободить руку и отстраниться.

— Если ты про вчерашнее, то это была ошибка.

— Будешь отрицать, что хотела меня поцеловать? И что сейчас хочешь того же?

А почему бы и нет?

— Давай лучше обсудим твою речь. По-моему, очень важно, чтобы ты показал себя сильным лидером, заботящимся о своих подданных. Решительным, но и способным прислушиваться к воле народа.

— Знаешь, я только что кое-что решил.

— И что же?

Зейн придвинулся к ней совсем близко и что-то вкрадчиво зашептал на ухо.

Но слов она не поняла.

Отстранившись, Мэдисон хрипло выдохнула:

— Может, переведешь?

— Позже, когда останемся совсем одни.

От такого обещания фантазия Мэдисон снова разыгралась, и кто знает, какие картинки успело бы ей нарисовать разбушевавшееся воображение, если бы в дверь не постучали.

— Войдите, — слегка хрипловато отозвался Зейн.

Мэдисон торопливо одернула пиджак и пригладила волосы, когда в комнату вошел Диб.

— Эмир, вам пора обратиться к народу.

— Снайперы уже на местах?

— Да, четверо на крыше и двое на башне.

Снайперы. Черт. Она чуть второй раз за сутки не поцеловала настоящего короля. Не дав Мэдисон до конца додумать эту мысль, в комнату вошли два телохранителя, отдернули занавески и вместе с Зейном вышли на террасу. Сама она вместе с Дибом осталась в кабинете.

Когда Зейн занял место на возвышении, над невнятным гулом толпы раздались какие-то выкрики.

— Что они кричат? — спросила Мэдисон у Диба.

— Называют принца ренегатом.

Плохо, жаль, что она сейчас не видит его лица.

Зейн заговорил, но слова его звучали так ровно, что и по ним нельзя было догадаться о его чувствах.

— А что он говорит? — Как всегда безучастный, Диб сам переводить не догадался.

— Что готов занять по праву причитающееся ему место и служить своему народу.

Отлично, но почему тогда толпа недовольна?

— Продолжай.

— Говорит, что он не отец и станет править иначе, займется развитием школ и больниц.

Зейн все говорил и говорил, и Мэдисон заметила, что народ начал постепенно успокаиваться. Зейну явно удалось в чем-то убедить большинство собравшихся, особенно женщин. Да и что в этом удивительного? Сама она не понимала ни единого слова, но низкий бархатистый голос буквально ее обволакивал, как ароматное красное вино обволакивает хрустальный бокал…

После бурных оваций Мэдисон снова повернулась к Дибу, чтобы узнать подробности речи, но тут кто-то выкрикнул по-английски: