Секрет его улыбки

— Мне их тоже смотреть не разрешали.

Отлично. Похоже, когда дело доходит до животных, у него необычайно мягкое сердце. Значит, для Балу все еще может хорошо закончиться.

— И почему ты решила стать дрессировщиком?

— В двенадцать я начала ходить с собакой на занятия, и мне там понравилось, а потом как-то разговорилась с дрессировщицей, и она предложила мне всерьез взяться за это дело. Родители всячески меня поддерживали, и в итоге я защитила диплом по бихевиористике животных и стала дрессировщиком собак.

Про полицию упоминать не обязательно.

— А почему ты сменила профессию?

«Потому что моего мужа и собаку застрелили».

— Давай сейчас не будем об этом, — сказала Джесс.

— Больное место?

Она кивнула.

— Извини.

— Тебе не за что извиняться. — Решив, что самое время сменить тему разговора, Джесс спросила: — Ну а как насчет тебя? Ты всегда хотел стать актером? Или такой вопрос против правил?

— Конечно, — улыбнулся Люк. — Вообще-то в университете я изучал юриспруденцию. Собирался помогать отцу в семейной компании.

Ничего себе. Но все это явно осталось в прошлом. Иначе бы они тут не сидели.

— Но я присоединился к «Огням рампы».

Джесс удивленно моргнула.

— Ты учился в Кембридже? — Так он не только сногсшибательно красив, но еще и чертовски умен?

Люк скромно пожал плечами:

— Мне нравилось в «Огнях». Там я познакомился с действительно хорошими людьми, со многими из которых до сих пор общаюсь, и нашел дело своей жизни.

Но он только что сказал: родственники ждали, что он пойдет по стопам отца. Неужели он их разочаровал? Или они всячески поощряли его и поддерживали на нелегком пути в погоне за мечтой? Теперь она жалела, что не вслушивалась в болтовню Шеннон и Кэрли. Спрашивать Люка бестактно, да и у сестры с подругой без лишних объяснений теперь ничего не узнаешь.

Прикусив язык, Джесс просто улыбнулась, а Люк сам ответил на незаданный вопрос:

— Мы с родителями договорились, что после окончания университета у меня есть один год, чтобы добиться успеха, но если я провалюсь, то присоединюсь к семейной компании и стану адвокатом.

— Думаю, из тебя получился бы отличный адвокат, — улыбнулась Джесс. — У тебя отличные внешние данные, и ты умеешь держаться. В суде это важно.

— Спасибо. — Прищурившись, Люк пристально на нее посмотрел. — Ты говоришь так, словно сталкивалась со всем этим на собственном опыте.

Джесс внутренне подобралась.

— У меня есть пара знакомых адвокатов. — И не важно, что знакомства эти скорее деловые, чем личные. — Но ты все-таки стал актером.

— С трудом. Едва ли не весь тот год я проработал официантом, изредка снимаясь в проходных ролях, — признал Люк. — А когда у меня оставалось всего полтора месяца и родители уже начали на меня давить, мне повезло. Либби, режиссер, заметила меня в роли Бенедикта в «Много шума из ничего» и пригласила на главную роль в малобюджетном фильме, который мог так и остаться незамеченным. Но сценарий мне действительно понравился, и тогда я понял, что вполне могу не просто стать актером, но еще и сниматься лишь в тех картинах, которые мне действительно нравятся.

— Ты тогда играл Маркуса Байли? — Это первый фильм, в котором Кэрли с Шеннон его увидели и раз и навсегда влюбились, так же как и тысячи других женщин, превратив малобюджетную картину в настоящую сенсацию года.

— Верно, — улыбнулся Люк. — И именно поэтому для Либби я всегда готов работать бесплатно. Без нее я бы так и застрял в отцовской конторе. То есть, разумеется, я вполне годился и для адвокатского дела и изо всех сил старался бы хорошо работать, но я бы всю жизнь жалел, что так и не воплотил свои мечты в реальность.

Как же ей повезло, что родители всегда ее поддерживали… А вот Люку посчастливилось меньше. Они поставили ему жесткий ультиматум, а потом давили, мешая двигаться к намеченной цели. Интересно, а эта собачья спасительница, тетя Моника, всегда его поддерживала? Но, решив, что расспрашивать не стоит, Джесс перевела разговор на ни к чему не обязывающую легкую болтовню, и, доедая сэндвичи, Люк уже весело смеялся.

— Тебе когда-нибудь говорили, что с тобой очень спокойно?

— В смысле?

— С тобой не обязательно каждую секунду что-то говорить и иногда можно немного помолчать.

Она пожала плечами. Наверное, это потому, что она много времени проводила с животными, и сама работа обязывала ее тонко чувствовать, когда нужно замолчать и полностью положиться на собаку.

— А что в этом такого особенного?

— Не знаю, наверное, я слишком много общался с актерами, которые не умеют вовремя замолчать.

— Но в фильмах актеры часто молчат.

— Когда предусмотрено сценарием. Это совсем другое. К тому же так приятно, что хоть кто-то не пытается затащить тебя на свидание.

— И не говори. — Джесс закатила глаза. — Все кругом так и мечтают найти тебе идеального партнера, с которым нужно всего лишь разок сходить на свидание, чтобы жизнь снова стала прекрасна и удивительна.

— Так тебя тоже этим достают?

Поморщившись, Джесс кивнула, и Люк невольно задумался, понимает ли она, как мило при этом выглядит.

Скорее всего, нет.

И как же она отличается от всех женщин, к которым он привык и которые всегда тщательно продумывают каждый свой жест, обязательно вкладывая в него скрытый подтекст.

— Правда, не все. Родители, сестра и лучшая подруга понимают, что я стану ходить на свидания, лишь когда буду к этому готова.

— А остальные?

— А остальным приходится объяснять, что мне это не интересно. — Она снова поморщилась. — Но при этом я понимаю, что они хотят мне только добра.

— Но ты все равно предпочитаешь сама выбирать, с кем тебе встречаться?

— Как и ты?

— Тебе повезло, что семья тебя понимает и не пытается давить, а у меня уже заканчиваются отговорки, почему я не могу ходить на мамины званые обеды.

— Но ты же актер! И притом талантливый.

Люк уже и не помнил, когда в последний раз встречал человека с таким развитым чувством юмора. И с которым было бы так легко и приятно разговаривать.

— Ты права, — усмехнулся он, — если я не в состоянии играючи выйти из такого положения, то и в кино мне играть больше не следует. — Люк почесал довольно вздохнувшую собаку. — Как ты и сказала, они хотят мне только добра. Хотят, чтобы я был счастлив. Вот только у разных людей разные представления о счастье.

— Так ты все еще тоскуешь по Флер? Извини, мне не следовало спрашивать, это не мое дело. Просто сделай вид, что я ничего не говорила.

— Ничего, все в порядке. — Разумеется, ей интересно, и, разумеется, она знает, как зовут его бывшую жену. За их историей не следил лишь ленивый.

— Нет, не в порядке, ты не обязан мне ничего рассказывать.

Но Люк вдруг с удивлением понял, что действительно хочет ей все рассказать. Ну, может, и не все, но хоть что-то. Чтобы по крайней мере один человек по-настоящему его понял. И Джесс даже не нужно напоминать о правилах и конфиденциальности, потому что, что бы он ей ни сказал, дальше нее это все равно не пойдет.

— Возможно. Но я точно знаю, что полтора года назад я относился к ней совершенно иначе. А теперь я ее больше не люблю. — Но почти и не ненавидит. Уже хоть что-то. — Наверное, я тоскую не столько по ней, сколько по женатой жизни. По близости.

— Да, это самое сложное, — кивнула Джесс, — просыпаться посреди ночи и понимать, что лежишь в огромной кровати. Одна.

Что ж, похоже, она действительно понимает.

— Все дело в мелочах. Ставишь чайник и вспоминаешь, что чай нужно наливать всего в одну кружку. Покупаешь субботним утром круассаны, и снова только на одного.

— Приходишь домой, а рассказать о прожитом дне некому, потому что, если звонить родным и друзьям, они сразу же поймут, что тебе плохо и одиноко, и расстроятся, если не смогут сразу же приехать тебя поддержать. А ты расстроишься, если они приедут, потому что ты уже давно взрослый человек и предполагается, что ты вполне в состоянии и сам со всем справиться.