Всего лишь миг

При виде этой улыбки, такой неожиданной, так ясно говорившей о его уязвимости, у Эди перехватило дыхание. Старушка кивнула, смягченная его словами.

– Если вы еще соскребете волосы с лица, у вас будет почти цивилизованный вид.

Губы Клифа дрогнули в усмешке.

Эди отвернулась, стала нарезать хлеб. Его мимолетная улыбка осветила все лицо, вдохнула в него жизнь, изгиб губ намекнул на то, как он будет выглядеть, улыбаясь не только ртом, но и сердцем. В глубине души она знала, что не успокоится, пока он не улыбнется ей открытой сердечной улыбкой.

Снова обернувшись к ним, Эди увидела, что бабушка по-прежнему изучает Клифа.

– Странно, он совсем не похож на Бесси, – задумчиво сказала она. – Верно, в отца пошел. Тот был настоящий красавчик. Глаза и волосы черные, на Кларка Гейбла смахивал. Но какой же он был негодяй!

Клиф беспомощно посмотрел на Эди, по-видимому не зная, как ему быть.

– Да, Клиф пошел в отца, – сказала Эди, ставя на стол хлебницу и миску с приготовленным на скорую руку салатом. Добавила к этому лапшевник и принялась наполнять тарелку Клифу.

– Я думала, у нас сегодня отбивные, – воскликнула старая дама. – Вам бы тоже хотелось отбивную вместо этой гадости, да? – обратилась она к Клифу.

– Лапшевник выглядит очень аппетитно, – заметил он. По правде сказать, у него потекли слюнки при мысли о сочной, прослоенной сыром лапше с густым, острым мясным соусом. Он уже давным-давно не ел ничего, кроме полуфабрикатов с высоким процентом холестерина и низким процентом питательности, которые продавались в целлофановой обертке или в коробочках из пенопласта.

– Хм, лапшевник недурен, но отбивные лучше, – заявила старушка.

– Спасибо, – пробормотал Клиф, когда Эди протянула ему наполненную до краев тарелку и присоединилась к бабушке. Клиф взглянул на тарелку и нахмурился. Спору нет, он давно не пробовал итальянских блюд, но то, что лежало на тарелке, никак не напоминало кушанье, которое он знал с детства. Где соус? Где мясо? Взяв вилку, он вонзил ее в лапшевник и еще больше нахмурился, увидев зеленые ломтики каких-то неизвестных овощей.

– Что-нибудь не так? – спросила Эди.

– Да нет… только… где тут мясо? – пробормотал наконец Клиф в смущении.

– О, тут нет мяса. Мы с бабушкой вегетарианцы.

– Это она вегетарианка. Я – узница в ее власти, – колко заметила старушка.

– Я делаю только овощные блюда. Это куда полезней, чем мясо и острые приправы.

– Ну, лично я предпочитаю мясо и острые приправы, – пробурчал Клиф, сообразив, что зеленые ломтики – это спаржа, капуста и шпинат.

– Да, но, судя по вашему виду, ваш желудок не разделяет эту любовь к мясу и приправам. У вас давно уже язва?

– Нет у меня никакой язвы, – буркнул Клиф, возмущенный ее вмешательством в его личные дела.

– Полагаю, вы грызете содовые таблетки просто потому, что вам нравится их вкус, – слегка улыбнувшись, сказала Эди. – В школе вы, верно, грызли мел, стоя у доски.

Нарисованная Эди картина вызвала у Клифа внезапный взрыв смеха. Он был удивлен. Он и забыл, как приятно смеяться. И Клиф рассмеялся опять.

Этот глубокий грудной смех насквозь пронзил Эди, взял ее за сердце, и оно отозвалось на него, гулко забившись в груди.

Смех Клифа медленно угас, но их глаза еще долго не могли оторваться друг от друга.

– Вы что, весь вечер собираетесь играть в гляделки или мы будем ужинать? – негодующе произнесла бабушка.

И на глазах у Эди Клиф преобразился, снова ушел в себя, стал мрачным и хмурым, как зимняя ночь.

– Мы будем ужинать, – сказал он, поворачиваясь к ним спиной.

Эди не могла снести разочарования, и, когда накладывала бабушке и себе еду, руки ее слегка дрожали. Черт, ведь на какой-то миг Клиф стал похож на человека. Он все время настороже, боится разделить хоть частицу себя с другими. Смех вырвался у него ненароком лишь потому, что его внутренний страж на секунду ослабил внимание.

Сидя за ужином, Эди спрашивала себя, какие еще качества Клиф так тщательно скрывает за своей броней. Удастся ли ей как-нибудь пробить эту непроницаемую броню, сделать в ней достаточно большую брешь, чтобы можно было проникать внутрь?

Но после ужина перед Эди снова чуть-чуть приоткрылась внутренняя жизнь Клифа. Бабушка опять легла в постель, и Эди с Клифом остались одни, если не считать ползущих в комнату вечерних теней.

– Я чувствую себя Авраамом Линкольном, – сказала Эди, зажигая свечу и ставя на стол рядом с компьютером.

– Ну, вряд ли он мог позволить себе такую роскошь, как компьютер и диктофон, – отозвался Клиф. – Но я согласен, не очень удобно работать в темноте. Что это вы печатаете?

– Медицинские материалы. Я служила в частной клинике, в офисе, но два месяца назад ушла, чтобы присматривать за бабушкой. Врачи были настолько добры, что разрешили мне работать дома. Обычно я кончаю раньше, но сейчас у меня осталось два доклада, которые нужно отдать до завтра, а днем у меня не было возможности ими заняться. – И так как Клиф держался достаточно вежливо, Эди, осмелев, добавила: – А вы уже давно в полиции?

– В июне будет четырнадцать лет. Мне был двадцать один год, когда я туда поступил.

– Вам нравится ваша работа?

Клиф так долго не отвечал, что Эди подумала было, уж не прослушал ли он ее вопрос. Но только она открыла рот, чтобы его повторить, как Клиф заговорил:

– Да, мне нравится моя работа. – Он обернулся и посмотрел на Эди. – За последние два года работа была самым главным в моей жизни. А вы? Вам нравится то, что вы делаете?

Эди кивнула.

– Очень. Это интересно и очень удобно при моих теперешних обстоятельствах. Такая работа позволяет быть дома, с бабушкой, и дает достаточно денег, чтобы оплачивать счета. А бабушка нуждается во мне.

– Вы так хорошо за ней ухаживаете. Вы, видимо, очень терпеливы.

– Легко быть терпеливым с тем, кого любишь, – мягко сказала Эди. Их глаза встретились, и ни один из них не смог отвести взгляд. Воздух был заряжен электричеством. Эди уже доводилось видеть, как глаза Клифа темнеют от подавляемого гнева. Видела она их холодными, нарочито равнодушными. Но на этот раз они горели страстным, исступленным огнем, приковавшим ее к месту. Опаленная этим пламенем, Эди остолбенела.

Раздался стук в дверь, оба подскочили на месте.

– Никого не впускайте, – предупредил Клиф. Взгляд, державший ее в плену, исчез, словно его и не бывало. Эди даже подумала, уж не привиделась ли ей страсть в его глазах.

Она кивнула и, подойдя к входной двери, лишь слегка приоткрыла ее.

– Доставка пиццы. Вы делали заказ? – По другую сторону двери стоял темноволосый парень в полосатой красно-белой форме.

– Вы, должно быть, ошиблись. Мы не заказывали пиццу. – Эди хотела закрыть дверь, но юноша сунул ногу в щель между дверью и косяком.

– У нас заказ от Клифа Марчелли, – сказал он, сделав ударение на имени, и показал ей полицейский значок.

– Клиф, это к вам, – Эди распахнула входную дверь.

– Эй, Марчелли, – парень улыбнулся Клифу.

– Гибсон, что ты тут делаешь? – Клиф встал, чтобы поздороваться с ним, затем повернулся к Эди. – Это Джон Гибсон с нашего участка. Мы вместе работаем.

Эди кивнула, села за стол и надела наушники, не желая им мешать. Ее пальцы запорхали по клавишам. Однако кое-что из их разговора все же доходило до ее ушей.

– Как тебе нравится мой наряд? – Джон, усмехаясь, взглянул на Клифа и разгладил свою полосатую рубаху.

– Потрясающе! Но все же что тебе здесь надо?

– Шеф послал меня вот с этим. – Джон открыл сумку и вынул, как показалось Эди, несколько фотографий. – Говорят, что один из них и будет наш покупатель.

– Спасибо, – Клиф внимательно изучал фотографии.

– Ей нас слышно? – спросил Джон. Его голос звучал громче, чем стук клавиш.

Клиф с отсутствующим видом покачал головой.

– Значит, это и есть пресловутая Эдит Тернер? – посмеиваясь, спросил Джон.

Эди оцепенела, хотя пальцы ее продолжали печатать.