Драгоценная ночь

– Если так тебе легче провести ночь с Эвой Келли в соседней комнате, можешь себе это твердить.

В голосе его брата звучало неприкрытое самодовольство, и Блэйк фыркнул:

– Ненавижу тебя.

– Ну-ну. Позвони мне утром, перед тем, как отчалишь. Я хочу узнать все детали.

Блэйк поморщился:

– Ну, все, считай, нарвался! Я расскажу Труди, какой ты похотливый мерзавец!

Чарли прыснул со смеху:

– Ты издеваешься? Да она захочет узнать все поминутно! Она же влюблена в Эву Келли!

Блэйк вздохнул, завидуя простым и искренним отношениям брата с женой.

– Пусть приезжает и станет ее подружкой.

Чарли загоготал:

– Только если мне позволят смотреть!

Блэйк покачал головой:

– Спокойной ночи.

– Тебе тоже, – сказал Чарли, и Блэйк почувствовал, как брата прошибает смех. – Не делай ничего, что не сделал бы я.

Блэйк повесил трубку, не затрудняясь с ответом. Никаких действий он не планировал. Он хотел, чтобы эта ночь поскорее закончилась. И чтобы она покинула его дом. Он не желал иметь никаких дел с Эвой Келли.

Блэйк поднял бутылку, опрокинув в себя остатки пива. Задался вопросом, не открыть ли еще одну, но тут душ перестал шуметь, и он кое о чем вспомнил.

Нужно было сменить постельное белье на кровати. И покинуть спальню прежде, чем она выйдет.

Пять минут спустя, сменив одеяло и взявшись за подушку, чтобы сменить наволочку, он почувствовал, что Эва смотрит на него. Он оглянулся. Она стояла на пороге, облокотившись о дверной косяк.

– Ты не должен уступать мне свою кровать, – сказала она, и улыбка самого измотанного в мире человека коснулась уголков ее рта. – Правда. Сгодится любая горизонтальная поверхность.

Он одолжил ей старую рубашку и большие хлопчатобумажные шорты. На нем его вещи никогда так хорошо не смотрелись. Рубашка сползала с одного плеча, облегала ее маленькую, аккуратную грудь и прикрывала Эву чуть ниже пояса. Шнурок его огромных спортивных шорт был затянут до упора, затем еще пару раз перекручен и в итоге свисал с ее бедер подобно якорю. Он разглядывал ее ноги. Не те цыплячьи, что он иногда видел в новостях, когда показывали тощих моделей на подиуме, а гибкие и стройные, покрытые золотистым загаром. В последние три месяца он старался на них не смотреть, но не смотреть теперь было сложно, когда она стояла в дверях его спальни.

Он поднял глаза. Ее влажные волосы выглядели так, словно она пригладила их руками. Ее лицо было идеально чистым, и веснушки казались ярче, чем прежде. Щеки порозовели от горячей воды, а крохотный порез напоминал, почему она здесь.

Она вполне могла бы сойти за какую-нибудь соседскую девчонку, но даже в потрепанной рубашке и мешковатых шортах, даже со слипающимися от усталости глазами ей удавалось выглядеть надменной. «Нужно было выпить второе пиво», – подумал Блэйк.

– Как голова? – спросил он, снимая с подушки старую наволочку.

– Ноет, – ответила Эва, приблизившись к противоположной стороне кровати. Взяв вторую подушку, она сняла с нее наволочку. Довольно ловко, несмотря на перебинтованную руку.

Блэйк едва подавил в себе желание сказать ей, что справится сам. Он не желал видеть ее в своей спальне. По крайней мере, пока не вышел он сам. Все выглядело слишком уж по-домашнему. Слишком нормально. И это после того, как всего несколько часов назад в них стреляли. Кровать была огромной и пустой. Достаточно большой для двоих.

– Ты приняла таблетки, которые тебе дал врач?

Она кивнула:

– Только что.

Затем она зевнула, и рубашка сместилась немного вверх. Он упорно смотрел ей в лицо.

– Прости. Я так устала, что еле на ногах стою.

Блэйк доподлинно знал, как шок и выброс адреналина могли измотать человека. Он бросил на кровать подушку и отогнул одеяло.

– Ложись. И спи. – «Скоро наступит утро, и ты уйдешь». – Утром тебе станет легче.

Она снова улыбнулась ему, бросив на кровать вторую подушку.

– Тяжелее мне еще не приходилось, – сказала она, забираясь на кровать. Она прошествовала к центру ложа на четвереньках.

Блэйк не взглянул на то, как задралась рубашка, открывая превосходный вид на ее живот вплоть до пупка.

– Спокойной ночи, – сказал Блэйк.

Она не ответила, и на миг он замер, изумленный тем, как молодо она выглядит. Впервые она казалась не высокомерной, а скромной и уставшей. И вполне доступной.

Кому могло понадобиться ее убить? Может, ее просто напугать хотели? И в этом случае им это удалось, и еще как. Разрази его гром, если он будет анализировать странные ощущения или позволит предательским импульсам собственного тела взять верх над его разумом.

Он направился к двери, думая о длине ее ног.

«Не оглядывайся».

Блэйк сдерживал каждый свой мускул, чтобы не обернуться и не взглянуть на нее. Он не хотел запечатлевать в памяти то, как она смотрит на него сонными глазами, лежа на его кровати.

Глава 4

Утром Эву разбудил ее телефон, и сначала она не поняла, где находится. Который час? Какой день? Голова слегка кружилась, а глаза слипались. Мелодия ее телефона, звучавшая где-то в отдалении, не помогала ничуть. Ее мозг осознавал, что нужно взять трубку, но тело, похоже, не стремилось выполнять его команды.

Затем Блэйк вошел в комнату с обнаженным торсом, и воспоминания тут же обрушились на нее с новой силой. Выстрелы, полицейские, больница… «Маленькая Венеция». Небольшой корабль. Большая, большая кровать.

Его волосы были влажными, будто он только что принял душ. И еще у него росли волосы на груди. Не как у гориллы, а подобно тонкому темному мху. Она смотрела на его грудь по мере того, как он приближался к ней. В кругах, где она вращалась, мужчины были подтянутыми, каждый мускул на их телах выделялся, а каждый волос удален путем эпиляции. Блэйк, напротив, не походил на человека, когда-либо видевшего салон красоты изнутри.

– Полагаю, твой, – сказал он, подходя к ней и передавая ей телефон.

Эва взяла трубку здоровой рукой, но на звонок отвечать не спешила.

– Сколько времени? – спросила она.

– Время уходить. – Его голос был тихим и серьезным. – Я сделаю тебе кофе.

Он повернулся и направился к выходу, а она смотрела ему вслед.

После разговора с сержантом Биддлом Эва, доверившись собственному обонянию, пошла на дикий запах свежемолотых кофейных зерен. В спальне Блэйка не имелось такого простого предмета интерьера, как зеркало. И она собрала волосы в неаккуратный хвостик, надеясь, что Блэйк догадывался, что сразу после сна супермодели не выглядят как на обложках.

Напрасно она волновалась – он едва обратил внимание на ее появление и протянул ей чашку.

– Благодарю, – ответила она, обхватив чашку забинтованной рукой и глядя ему в спину, а он – в широкое окно над раковиной.

За окном бурлил поток лондонских машин. Она прислушивалась к этим звукам, предпочитая отдаленный гул абсолютной тишине, царившей на судне.

Взгляд ее упал на его широкие плечи. Почему на него совсем не действуют ее чары. Импотент? Строит из себя труднодоступного? Может, гей? Он упорно стоял к ней спиной, и Эве ничего не оставалось, кроме как оглядеться. Интерьер роскошный. Судно даже отдаленно не напоминало старый тарахтящий драндулет, на котором она плавала в школьные годы с семьей одного приятеля, и если память не подводила ее, то этот дом на воде был шире.

Все буквально кричало о высшем уровне. О наивысшем качестве. О деньгах.

Три ступеньки, по которым она ночью спустилась, взойдя на корабль, оканчивались в очень большом, широком салоне. Полы были устланы светлым деревом, отполированным до блеска. Стены же, напротив, до половины из темной доски, а выше – очень светлого, почти желтого оттенка.

Напротив нее, внутри стеклянного шкафа, находились широкий плоскоэкранный телевизор и прочая дорогая техника. С противоположной стороны из стены выступала старомодная круглая печь. Несомненно, печь обогревала зимой всю лодку.

Кухня галерейного типа, в отделке которой доминировали мрамор и хром. Большой холодильник, итальянская кофеварка. Вся техника источала гламурный блеск.