Блондинка в цветочек

Они разместились в противоположном углу балкона, на маленьком тесном диванчике, где Вики, глотая слезы, сбивчиво изложила суть проблемы, не вдаваясь в подробности личного плана. Фил слушал ее внимательно, присвистывая в положенных местах, и изредка кивал, словно утверждая собственные мысли. Когда она закончила, он заявил:

– Я ничего не понимаю.

У Вики пропал дар речи. Он что, издевается?!

– Я не понимаю, почему ты вцепилась в папин холдинг.

– Что?

– Почему, говорю, ты решила, что на папиных газетах и телеканалах сошелся клином свет? Что, разве других мало?

– Других? – Она часто заморгала.

– Да, других.

– Других?..

Она смотрела на него во все глаза и понимала, что вот сейчас, только что, в ее жизни произошло второе важное событие, не считая рождения на свет. Она начала прозревать.

– Фил!

– Ты подумай над этим.

– Фил, да я просто!..

– Неужели тебе в голову ни разу не приходила мысль пойти куда-то еще?

– Ты просто!.. Если бы не ты!.. Нет, не приходило! – Она сидела, открыв рот, как маленькая девочка.

– Ничего-ничего. Успокойся. – Фил похлопал ее по плечу как-то совсем по-братски. – Мы решим твои проблемы. У меня работа такая. Я же спасатель.

3

Из записей в дневнике.

«Поразительно! Просто поразительно! У меня словно крылья выросли за спиной! Есть другие издательства. Они есть! Их тысячи в Нью-Йорке! Конечно, там меня не ждут с распростертыми объятиями, но, по крайней мере, можно найти такое, в котором меня не знают. А с известным СМИ-магнатом мы просто однофамильцы!

Решено. Я возвращаюсь в Нью-Йорк и начинаю новую жизнь. В принципе, я уже ее начала, сменив имидж. Нет, пока просто прическу. На титул «имиджа» эти маечка с шортами не тянут. Пожалуй, потом нужно будет пригласить каких-нибудь хороших стилистов, чтобы они разработали концепцию моего нового образа.

Нет.

Новая жизнь, значит – жизнь без старых привычек. А стилисты, визажисты, личные парикмахеры и прочая обслуга – это пережитки прошлого. Не буду я больше ни у кого спрашивать, что мне подходит, а что нет.

Ведь то, что называется имиджем, идет изнутри, из души, что ли… И если я в душе пока еще «в цветочек», то мне не подойдут никакие милитари-штаны с заклепками. И никакие кожаные браслеты не сделают меня другой. Я просто буду смотреться отдельно от этих шмоток. Но со временем все встанет на свои места, лишнее отвалится, а останется то, что по-настоящему мое.

Со временем, Вики. Со временем.

Только пусть надо мной перестанут смеяться. Меня изматывает это больше, чем все остальное вместе взятое. Может, это и глупость, но как больной зуб оно уже отдает в ухо и в глаз, и не обращать внимания на усмешки окружающих я больше не могу. Наболело.

В общем, так. Я решила стать серьезной девушкой, которая больше не носит платья в цветочек. И вообще ведет себя строго. Не позволяет людям смеяться над собой. Не попадает в смешные ситуации. Производит впечатление взрослой рассудительной особы. И пора убрать легкомысленное выражение лица! А то оно даже с новой стрижкой не меняется.

Извини, дневничок. Опять глупость сморозила. Как выражение лица может поменяться от стрижки? Да. Надо над собой работать. Пойду поработаю в ванне. Там хорошая пена, она расслабляет тело и при этом приводит в порядок мысли…

Ну пока, дневничок. Ты один у меня верный друг!

P.S. А вообще спасибо Филу. Не зря он работает спасателем. Но… вряд ли я смогла бы завести с ним роман. Интересно, он согласится просто дружить?

12 марта, вторник».

Но едва она напустила в ванну воду, блаженно вдохнула загадочный аромат дорогой пены для ванн и погрузилась в… черт, во что же она погрузилась, как же это называется?.. Вики нахмурилась, обвела взглядом ванную комнату и, увидев на шкафу для полотенец свою вчерашнюю майку «Нирвана», рассмеялась сама над собой. Точно! Она погружается в нирвану. Как это замечательно! Какой чудесный, колдовской запах: что-то из восточных благовоний и в то же время напоминает ее любимые парижские духи… А на улице +30 градусов и скоро будет еще жарче. Утро.

Именно в этот момент в дверь номера громко постучали. Так громко, что шкаф с полотенцами распахнулся и оттуда вывалилось несколько штук.

– Не пойду! – Вики с головой погрузилась в воду. – Меня нет, я утонула, – пробулькала она.

Но стук повторился и даже усилился, как показалось под водой.

– Интересно, что такое могли принести, если так настырно стучат. Если это горничная, я надену ей на голову корзину с пылесосом!

Она немного попрыгала по ванной в поисках белья, замоталась в зеленое махровое полотенце и открыла. Краешком глаза в большом зеркале комнаты Вики успела увидеть свое отражение: мокрое лицо, на плечи капает вода с волос, влажные ноги сиротливо стоят одна на другой… В таком романтичном обличье она и предстала перед Ником.

– Я тронут. Я глубоко тронут.

– Это заметно. Нормальные люди в такую рань не приходят в гости. Я занята. – Она надавила на дверь, но Ник оказался сильней.

– Подожди. У меня к тебе дело.

– Нет у тебя никакого дела. Ты опять пришел вести со мной глупые пустые разговоры.

– Абсолютно нет. Я войду?

– Ты уже вошел. Ник, что ты постоянно вьешься около меня? Что ты вынюхиваешь?

– Кстати, здесь прекрасно пахнет… – Он наклонился к ее плечу, слегка коснувшись его носом. – Это духи или пена для ванн?

– Это наглость и невоспитанность! – Она понадежней запахнула махровый край.

– Прости. Тебе очень идет это полотенце, – он закатил глаза и стал пощелкивать пальцами, как бы не находя достаточно подходящего определения, – ты выглядишь очень живописно. Я бы тебя нарисовал.

– Ты художник?

– В душе – да.

– Правда?

– А еще – поэт. Обычно темно-зеленый цвет делает блондинок бледными и безобразными. А тебе идет.

– Спасибо, я очень тронута. Что у тебя за дело?

– Ну вот, видишь, и ты тронулась. Теперь мы с тобой оба – тронутые. А пришел я вот зачем… – Он уселся в глубокое кресло и приподнял крышку, которой был накрыт ее завтрак. – А-а! Как вкусно пахнет!

– Тебя что, не кормят в собственном номере? – Вики смотрела на него, приподняв одну бровь, словно на глупого ребенка.

– Кормят. Я уже позавтракал. Так вот дело. Я вчера имел неосторожность… нет, имел наглость…

– Это уже теплее.

– Нет, имел счастье…

Она передернула плечами: стоять перед ним в таком виде было холодно, да и неуютно.

– Ник, ты тут пока между собой разберись, что именно вчера было, а я пойду досиживать в ванне.

– Извини. Я тебя, наверное, задерживаю.

– Ты угадал.

– Я говорил вчера, что именно такая жена мне и нужна.

– Как я.

– Как ты.

– И что же?

– Ну вот, я пришел сказать…

– Что ошибся и тебе нужна не такая жена. – Она подошла к двери и открыла ее, давая понять, что аудиенция окончена.

– Нет, как раз нет.

– Слушай, я замерзла.

– У тебя выставлена слишком низкая температура в кондиционерах.

– Очень тонкое наблюдение. Но я не думала, что буду все утро стоять перед тобой мокрая…

– А мне нравится.

– …И помогать тебе вспоминать, что именно ты вчера имел сделать: наглость, счастье или… что там еще?

– Неосторожность, – угрюмо пробормотал он, направляясь к двери. – Я просто хотел сказать, что… ну, в общем… может, нам попробовать?

– Пожениться?

– Нет, повстречаться.

– А тебе денег хватит? – Она начала терять терпение.

– В смысле?

– Ну вчера ты сказал Филу, что у него не хватит месячной зарплаты, чтобы один раз сводить меня в ресторан. А у тебя хватит?

– Натяну как-нибудь. Знаешь что, Вики?

– Что? – Она заносчиво выставила вперед подбородок: жест, который всегда означал готовность одержать победу в словесной перепалке.