Опаловый кулон

Ребекка быстро повернулась к высокому стенному зеркалу. Уж ей-то было известно, как опасно поощрять одержимость, но кулон был чудесным. И так дивно смотрелся на ее обнаженной коже.

— Боже правый, как вы прекрасны, — произнес Стюарт неожиданно хриплым голосом.

Неужели она не видела, куда это может завести?

Неужели полагала, что большая разница в возрасте будет служить ей защитой?

— И все-таки я сниму его, Стюарт, — твердо сказала она.

— Нет. — Он почувствовал, что выдал себя, и решил действовать осторожнее. Он всегда получал то, чего хотел, и привык принимать это как должное, но эта молодая женщина была не похожа на других.

— Ребекка, Стюарт? — Неожиданно появившаяся в дверях Фиона выглядела именно так, как должна выглядеть звезда. Ее проницательный взгляд перебегал с одного на другую. — Что-то случилось?

— Господи, о чем ты говоришь? Конечно, нет, Фи, — раздраженно ответил ее брат. — Похоже, ты нацепила на шею с миллиард долларов. Я подумал, что неплохо будет одолжить и Ребекке какое-нибудь ожерелье.

Ребекка повернулась к свету, и Фи заметила, что глаза девушки блестят, словно она сдерживает подступившие слезы. Фи судорожно схватилась за ручку двери. Она давно ждала, что что-то произойдет, и вот это случилось.

На шее Ребекки красовался «Кулон Сесилии».

Последний раз Фи видела его на Люсиль. «Кулон Сесилии» передавался из поколения в поколение каждой следующей хозяйке Кимбары. Фи помнила его на своей матери. Даже такой великолепной актрисе, как она, потребовалось несколько секунд, чтобы справиться со своим изумлением.

— Как ты думаешь, Фи, я прав? — предвидя ее реакцию, Стюарт старался не дать ей времени на размышления.

Что же мне делать? — думала Фи, глядя на брата.

Закатить сцену? Нет, в данный момент это было бы опасно. Пока Стюарт жив, Кимбара и все, что находится на ее территории, принадлежит ему.

Ей казалось, будто Ребекка дрожит всем своим изящным телом. Она, по-видимому, тоже поражена поступком Стюарта, даже не зная истории этого опала. Разве что Стюарт успел просветить ее на этот счет.

— Я очень давно не видела этого камня, — проговорила наконец Фи с иронической интонацией, очень напоминавшей интонацию ее племянника.

— Пора его проветрить. — Стюарт с беспокойством отметил про себя, что лицо Ребекки горит.

— На вас он выглядит совершенно изумительно, Ребекка, — медленно проговорила Фи. Ну не дураки ли эти мужчины? — И прекрасно гармонирует с вашим платьем. — Ребекка сгорит со стыда, если она посоветует ей снять украшение, а она очень привязалась к молодой женщине и не хочет ставить ее в дурацкое положение.

— Меня беспокоит то, что это очень ценная вещь, сказала Ребекка, испытывая ни с чем не сравнимую благодарность к Фи за ее появление. Какой ужас! И она ведь нутром чуяла, что надевать этот кулон неуместно.

— Вы же в семье, среди друзей, моя дорогая, перейдя вдруг на отечески снисходительный тон, заверил ее Стюарт. — Нет ни малейшего риска, что он пропадет.

Нет, но устроит массу сюрпризов, в отчаянии думала Фи. И прежде всего Броду…

Внизу, в огромной гостиной, в которой стены были обтянуты полосатым шелком, великолепные гардины висели на высоких застекленных дверях и стояла дорогая мебель, гости наслаждались напитками перед тем, как перейти в Большой зал, где их ждали танцы и роскошный буфет. Оркестр прибыл на самолете вместе с известным телеведущим, который должен был исполнять обязанности конферансье, а приглашенная для обслуживания фирма потрудилась на славу, чтобы праздник удался. Стюарт Кинросс всегда хорошо платил, но требовал, чтобы все было первоклассным, и приходил в ярость, если это требование не исполнялось.

Для жителей аутбэка такие праздники были большим развлечением, и Ребекка, спускаясь вслед за Стюартом и Фи по широкой лестнице, слышала ровный гул голосов и веселой болтовни, звуки музыки и смех. Это действительно был праздник. Она остро ощущала, что к ней относятся почти как к члену семьи. Уж во всяком случае не как к журналистке, которую наняли, чтобы написать биографию Фионы Кинросс.

Когда они вступили в Передний зал, некоторые из гостей потянулись им навстречу, в том числе и Бродерик Кинросс, чьи глаза метали такое пламя, что Ребекка почувствовала, как она вибрирует, словно натянутая струна. Он не сводил с нее глаз, и его взгляд жег молодую женщину. Возможно, ему не нравилось, что на ней семейная драгоценность, стоившая кучу денег.

Другие гости, собиравшиеся весело приветствовать их, вдруг замолчали, и Фи с присущим ей самообладанием поспешила заполнить возникшую паузу:

— Ну, дорогие мои, как вы смотрите на то, чтобы выпить еще по бокалу шампанского и перейти в Большой зал? Нельзя же, чтобы музыканты бездельничали и развлекали сами себя?

Лиз Кэррол, в облегающем красном джерси, что-то сказала на ухо Броду, отчего пламя у него в глазах стало еще жарче. Ребекка была уверена, что сказанное касалось ее.

Ребекка взяла предложенный ей бокал шампанского. Один из молодых людей, игравших в команде Стюарта, Стивен Меллор, с улыбкой повернулся к ней и сказал, что она чудесно выглядит. Он слышал от Брода, что молодая женщина, которая пишет биографию Фи, «что-то вроде орхидеи». Стивен уже собирался попросить Ребекку оставить для него несколько танцев, когда она встретилась взглядом с Бродом. Насмешливо глядя на нее с противоположного конца комнаты, он поднял свой хрустальный бокал и презрительно отвернулся.

— Думаю, теперь мы можем перейти в зал, — объявил Стюарт минут через десять, изысканно предложив руку Ребекке. — Вам наверняка понравится, как его украсили, Ребекка. Эта новая фирма, которую я нашел, прекрасно знает свое дело.

Черный бархат неба был усыпан яркими звездами, а ветерок, дувший со стороны пустыни, был на удивление прохладным.

Оставив Лиз с друзьями, Брод догнал тетку и отвел ее немного в сторону.

— Черт побери, Фи, что там задумал папа? — прорычал он.

— Я никогда не видела, чтобы он вел себя подобным образом, — призналась Фи. — С тех пор, как он ухаживал за твоей матерью.

— А кулон! Как прикажете понимать? Почему она его нацепила?

Фи грациозно приподняла руку и опустила плечи.

— Дорогой мой, я так же расстроена, как и ты.

— Но почему? И почему именно сегодня? Голову даю на отсечение, что все будут судачить об этом.

Вон Райф с Грантом уже навострили уши.

— Еще бы! — с усмешкой согласилась Фи. — Дорогой, мы не можем говорить об этом сейчас. — Ветерок подхватил длинную юбку ее черного шифонового платья, ей пришлось придержать ее. — У нас гости. И у всех длинные уши.

— Им нет до нас никакого дела, — возразил Брод. Почти все ушли вперед. Папа, должно быть, рассказал ей эту историю?

— Не знаю, честно говоря. — Фи озабоченно покачала головой. — Я уверена, что Ребекка такого не ожидала. Это целиком дело рук Стюарта.

— Господи, она похожа на Белую Розу из сказки, а на самом деле это просто маленькая авантюристка.

Фи никогда еще не видела его во власти такой холодной ярости.

— Дорогой, ты ошибаешься, очень ошибаешься.

Ребекка — прекрасная молодая женщина. Мне кажется, я неплохо разбираюсь в людях.

— Как я могу ошибаться, Фи, когда все предельно ясно! Я отлично помню, как мама надевала этот опал, зачесывая назад свои чудесные волосы. Это не просто нарушение традиции. Я начинаю думать, что отец собирается жениться на твоей мисс Хант.

Фи глубоко вздохнула.

— Боюсь, он действительно подумывает о чем-то подобном, но ему будет очень непросто уговорить Ребекку.

— Да что тебе вообще известно об этой девице? — взорвался Брод. — Некоторых женщин привлекают деньги. Может быть, она приехала сюда без какой-то конкретной цели, а может, и с целью. — Он чувствовал себя не только оскорбленным, но и дважды преданным.

— Дело было не совсем так, как ты думаешь. Фи решилась на откровенность. — Все это подстроил твой отец.

— Что-о? Как это? — Брод был ошеломлен.