Тайна ключа из слоновой кости

Осторожно протянув руку, она коснулась его рубашки на груди. Преграда исчезла.

– Пошли, держитесь за мою руку.

Он попробовал до нее дотянуться, но не смог. Она отступила на шаг назад.

– Постарайтесь еще раз, – хрипло проговорила она, изо всех сил пытаясь оставаться спокойной, хотя внутри у нее все бурлило. Черт побери, что происходит?

Призрак сделал шаг вперед, и снова неведомая сила остановила его. Синие глаза метали гневные искры, но Хоуп могла бы поклясться, что взгляд его затуманился слезами. Закрыв глаза, он поднял лицо к небесам, тяжело и прерывисто дыша. Когда он снова открыл глаза и посмотрел на нее, она прочитала в них еще большее отчаяние.

– Я умер.

Вопросов больше не было. Это был ответ на все.

– Попробуйте опять.

Он покачал головой, не отрывая взгляда от ее глаз.

– Ничего не получится. Я умер. Я всего лишь видение. Я должен оставаться тут. Теперь я это знаю.

– Нет! – закричала она и потянула его та руку. Ей так хотелось, чтобы он пришел к ней в дом. Она хотела, чтобы он был рядом. Но все было бесполезно. Невидимая стена появилась между ними, и он оказался в западне по другую сторону.

Слезы отчаяния заструились но ее щекам, смешиваясь с дождевыми каплями.

Он потянул ее за руку, отошел на несколько шагов назад и заключил в свои горячие объятия.

– Ничего, cherie. Я должен был бы сразу понять. Даже местность вокруг выглядит совсем по-другому – теперь я действительно это вижу. – Он прижал ее голову к своей груди, и она услышала, как ровно бьется его сердце. – По правде говоря, мне кажется, я и раньше об этом знал, но просто не хотел поверить в это.

Она шмыгнула носом.

– Почему?

– Потому, что я полагал, что вы – моя Фейт и Господь оказался столь добрым и милосердным, что вернул ее мне.

– Что же теперь будет? – Она отодвинулась, удивляясь, с чего бы это она потеряла контроль над собой. Да уж: если она достаточно распутна, чтобы бегать обнаженной, то должна же хоть сейчас постараться быть осмотрительной, общаясь с этим призраком-джентльменом.

Он коротко и печально улыбнулся и очень по-французски пожал плечами.

– Кто знает, cherie? Возможно, мне суждено пробыть здесь вечно. Может быть, сегодня вечером я снова исчезну и увижу, как Фейт ждет меня.

– Но почему вы здесь? Должна же быть причина! Всегда бывает причина!

– Правда? И многих ли призраков вы встречали раньше? – Он пригладил ей волосы, нежно обхватив ее лицо большими сильными руками.

– Ни одного, – призналась она.

– Ни одного?

Хоуп не могла подавить улыбку, от которой на щеках ее образовались ямочки.

– Нет.

В ответ в его глазах замерцали синие огоньки, сразу согревшие ее.

– Так, выходит, я первый?

– Да, – проговорила она, рассмеявшись. Это было так забавно! И так нелепо! Она стоит себе обнаженная, в одном только старинном французском военном камзоле, и говорит не с кем-нибудь – с призраком!

– Alors. [6] Значит, мы в одинаковом положении Ты – тоже первая, с кем я заговорил с тех пор, как стал призраком.

Хоуп подняла брови.

– Откуда вы знаете? – спросила она. – Я хочу сказать, вы ведь узнали, что вы призрак, всего минуты две назад, так откуда же вам знать, с кем вы разговаривали за эти столетия?

В его глазах все еще плясали огоньки – видно было, что он забавлялся.

– Я просто знаю, и все. Иначе я бы вспомнил, как начинаю сейчас припоминать и другое. – Он посмотрел через ее плечо на далекий берег, что виднелся за гладью воды.

– Что именно?

– Например, что я так и не был до конца уверен, осмелится ли моя Фейт бросить вызов своему отцу и прийти ко мне. Я был уверен в моей любви, но не уверен в ее.

Должно быть, он очень страдает, если все еще ждет и не знает, не напрасно ли его терпение, подумала Хоуп. В голове у нее роились вопросы – множество вопросов, на которые не было ответов. Но она была убеждена, что ей удастся найти ответы – пока, правда, неизвестно как.

– Арман, оставайтесь на холме. Я пойду вымоюсь и переоденусь. Затем приготовлю что-нибудь поесть и принесу еду сюда – мы поедим вместе.

Взгляд его глаз снова приковался к ее глазам, возвращая обоих в настоящее, и Хоуп почувствовала, словно теплая и бархатистая стрела медленно пронзила все ее существо.

– Хорошо, – ответил он. – Хорошо, потому что я умираю с голоду.

– Я точно не уверена, но, по-моему, во всех книжках по этикету говорится, что призракам не полагается испытывать голод.

– Ну, а я голоден, – твердо заявил он.

Глава третья

Наконец Хоуп захлопнула за собой дверь. Прикрыв глаза и вслушиваясь в тишину дома она прислонилась к прохладному дереву. Она точно спятила! События в Центральной Америке подтолкнули ее к острой грани, и сейчас иллюзия присутствия Армана является не чем иным, как запоздалой реакцией рассудка на пережитое ею нечеловеческое напряжение. Наверное, она слишком рано успокоилась, слишком расслабилась, веря в свое полное выздоровление, и вот теперь рассудок начинает откалывать номера.

Тут она раскрыла глаза шире. Нет. Он был настоящий. Такой же настоящий, как и она сама. На цыпочках Хоуп подкралась к окну над раковиной и посмотрела на подножие холма. Армана не было.

Неужели все случившееся: Арман, гроза, то, что он не мог уйти с холма, – неужели все это было лишь игрой ее воображения? Неужели ей так сильно хочется верить, что мужчины бывают и хорошими, а не только скотами, подобно ее тюремщикам? А может быть, ее рассудок просто пытался найти нечто похожее на реальность в этом бредовом мире?

Хоуп плюхнулась на деревянный стул у кухонного стола. Положила голову на руки и закрыла глаза. Потершись щекой о грубоватое сукно камзола Армана, она вдохнула запах дождя, сырой земли и чего-то еще неразличимого, что было его ароматом.

Вдруг она резко подняла голову. На ней же его камзол! Может быть, он и призрак, но она не выдумала его! Сдернув камзол, Хоуп принялась рассматривать его. Но пока она глядела на него, камзол начал стариться: тонкие нити подрагивали и исчезали и цвет тоже менялся, превращаясь из ярко-золотистого в грязный персиковый и совсем коричневый. Только что сиявшее серебряное и золотое шитье на плечах и рукавах стало отталкивающе темно-серым. Хоуп медленно провела рукой по рукаву, который под ее взглядом превратился в истлевшую тряпку. Слезы затуманили ей глаза, и она подняла камзол к лицу; его аромат был еще тут, и улыбка проступила сквозь слезы.

Прижав камзол к груди, Хоуп побежала наверх. Она открыла краны в ванне, а затем нашла в спальне джинсы и темно-коричневый свитер.

Осторожно положив камзол на столик около раковины, чтобы можно было его видеть, Хоуп шагнула в облако пара.

Когда она погружалась в горячую воду, то вдруг подумала: сейчас ей стало тепло в первый раз с тех пор, как она вырвалась из сильных рук Армана.

Фейт. Кто она? Молодая женщина, которая не могла сделать выбор между своим отцом и возлюбленным? Совершенно ясно: ей не хватило смелости пойти против воли отца и уехать с мужчиной, которого любила. Неужели она не сознавала, что ее жених испытывал к ней чувство гораздо большее, чем то, что выпадает на долю большинства женщин за всю их жизнь?

Хоуп покачала головой. Вот, пожалуйста: она уже запуталась в романтической любовной истории, которая не имеет к ней самой ни малейшего отношения. Собственно говоря, этому проклятому роману уже больше двухсот лет!

Дрожь снова пронизала ее, и Хоуп выбралась из ванны, завернувшись в большое голубое банное полотенце. Меньше чем через пять минут она была уже одета, но потребовалось почти двадцать минут, чтобы высушить густую гриву ее волос. Еще десять минут ушло на то, чтобы собрать нечто вроде еды для пикника. В меню была включена бутылка калифорнийского «шабли» за 3 доллара и 99 центов, четыре бутерброда с арахисовым маслом и медом, намазанными на белый хлеб, несколько сельдерейных и морковных палочек, а также пластиковый стаканчик с луковым соусом.