Светлы их надежды

— Даже не думай настучать на нас, мисс Совершенство! Если ты хотя бы вякнешь…

Она сделала паузу, а Фейт сжимала зубы от боли. Глаза наполнились слезами, но она ни за что не показала бы, как ей больно.

— Так вот, если ты это сделаешь, — продолжила девочка, еще больнее потянув Фейт за волосы, — мы расскажем всем, что это была твоя идея. Бьюсь об заклад, этот старый чудак из большого дома очень богатый, так? И в его доме тонны всякого барахла. Ну-ка скажи, сколько у него теликов?

Фейт покачала головой и смело ответила:

— Я не знаю.

Филипп не любил смотреть телевизор, предпочитая чтение.

— У него, наверное, там много деньжат, а? — требовала ответа мучительница. — Уверена, что много… И неужели нашей маленькой пай девочке никогда не хотелось стянуть немного фунтов? — продолжала глумиться она.

— Нет, — ответила Фейт. Она была так рада, что наконец-то приехал их автобус и девица была вынуждена ее отпустить.

— Запомни, — угрожающе прошептала та, когда они садились в автобус, — если скажешь про нас, то горько об этом пожалеешь!

… Фейт окончательно проснулась, но ужас прошлого не отпускал ее. Она вновь и вновь переживала, то чувство ужаса и отчаяния, те ощущения пятнадцатилетней девочки, одной во всем мире.

Она никому не рассказала о том, что они воровали, но ее мучила совесть. Ее останавливал не страх, по крайней мере не страх физического наказания. Скорее, это был страх нарушить негласный юношеский закон — «не закладывать». Однако был момент, когда она чуть было не открылась одному человеку.

Закрыв глаза, Фейт снова погрузилась в тяжкие воспоминания.

… Она была приглашена в «Хаттон-хаус» на выходные, и Нэш приехал, чтобы забрать ее.

— Что случилось, малышка? — спросил он ее в своей дразнящей манере, которая так расстраивала ее. Ей хотелось сказать ему, что она уже взрослая, достаточно взрослая, чтобы твердо знать — она любит его.

— Я… мы… — начала она неуверенно, но, пытаясь подобрать слова, чтобы рассказать о произошедшем, увидела, что его внимание полностью поглощено великолепной брюнеткой, которая шла по другой стороне дороги.

Нэш остановил машину, опустил стекло и поприветствовал женщину.

Улыбка, которой та ответила, показала Фейт, каким привлекательным и сексуальным казался Нэш другим женщинам. Когда брюнетка подошла к машине, чтобы перекинуться с Нэшем несколькими кокетливыми фразами, Фейт вжалась в сиденье, почувствовав себя ненужной и несчастной.

Но вот Нэш тронул машину, и в этот момент Фейт поняла, что, несмотря на откровенные намеки женщины, он не намерен встречаться с ней. Облегчение, которое она испытала, отодвинуло куда-то на второй план ее желание рассказать все Нэшу и попросить его совета…

Много раз после Фейт с горечью думала, что жизнь ее могла сложиться совсем по-другому, расскажи она тогда обо всем Нэшу.

Она сглотнула комок в горле и смахнула предательски набежавшие слезы — ей нельзя плакать. Ведь она перестала плакать о Нэше Конноте очень, очень давно.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

«В конце тоннеля из ракитника — нимфа с чашей», — зафиксировала Фейт в своем блокноте. Она тяжело вздохнула. Этим утром, когда Фейт наконец собралась с силами и взялась за работу, она даже не предполагала, как много в саду статуй и архитектурных композиций. Не ожидала она и того, как сильно расстроится. Этот сад, эти статуи пробуждали в ней воспоминания, которые она давно предпочла умертвить.

Но может, их пробудил вовсе не сад, а Нэш? Нэш и то ее безумное, необъяснимое поведение, которым она ответила ему вчера на поцелуй?

«Прекрати думать об этом! — резко приказала себе Фейт. — Прекрати думать о нем!»

В конце концов, это Филипп первый познакомил ее с великолепием Хаттонских садов, великолепием, от которого перехватывало дыхание.

Нэш пришел под этот свод из веток ракитника, освещенный лучами солнца, пробивавшимися сквозь ветки. Футболка, туго обтягивающая торс, подчеркивала его великолепную шею и мощь красивых рук…

Просто смотря на него, Фейт переполнялась любовью и томлением. Она вспомнила, да и как это можно забыть? — как Филипп предложил Нэшу взять ее на обед в Оксфорд.

От этого предложения она тогда потеряла дар речи и затаила дыхание, ожидая, согласится Нэш или нет.

— Тебе нравится итальянская кухня? — спросил он ее.

Фейт согласна была обожать любую кухню, лишь бы пообедать в его компании! Теперь, вспоминая тот случай, она живо представила выражение лица Нэша и его немного насмешливое удивление, на которое тогда не обратила внимания, когда горячо закивала головой в знак согласия.

Да, Нэш точно знал, как она к нему относится. Но она и не пыталась скрыть свои чувства… свою любовь…

Нэш повез ее в Оксфорд, в своей ярко-красной машине. Может, ему и не понравилось, что крестный заставил его возиться с Фейт, но он никак не выказал этого неудовольствия.

Вечер выдался теплым и тихим. Оксфордские улицы были, как всегда, оживленными, хотя многие студенты разъехались на каникулы. Нэш припарковал машину недалеко от своего колледжа. Фейт во все глаза смотрела на это здание и еще на одно, мимо которого они проходили к ресторану. Дома эти как будто хранили историю в своих стенах — дух всех тех, кто учился здесь раньше: художников, писателей, государственных деятелей.

Столики ресторана располагались в маленьком зеленом дворике, а распорядитель, смешной итальянец средних лет, предложил им достаточно уединенное место, с которого были хорошо видны остальные столики.

Фейт впервые попробовала настоящую итальянскую еду. Да она вообще впервые была в ресторане! Нэш смеялся, когда она вела безуспешную борьбу со спагетти, а потом придвинулся ближе и показал, как это правильно делается.

Но смотреть, как Нэш накручивает спагетти на вилку, — это одно, а повторять за ним — совсем другое, а в конце…

Фейт беспомощно закрыла глаза. Она легко перенеслась сквозь время в тот итальянский дворик… Она сидела рядом с Нэшем и вдыхала свежий запах его волос… его тела… Она знала, что это его запах, потому что как-то утром, когда Нэша не было, проскользнула в его ванную, чтобы почувствовать этот особенный, пьянящий запах, который ассоциировался только с Нэшем. Она даже взяла кусочек ваты, налила туда немного его геля для душа и спрятала в подушке — теперь она вдыхала запах Нэша, когда ложилась спать и когда просыпалась.

— Нет, не так, — улыбнулся он, глядя, как Фейт старательно копирует его движения, и добавил: — Дай-ка я тебе покажу. — И затем накрыл своей рукой ее руку, двигая вместе с ней вилку. После нескольких головокружительно счастливых секунд он отпустил ее руку и спросил: — Ну, теперь-то ты поняла? Или мне покормить тебя?

В пятнадцать Фейт была еще слишком невинна, чтобы кокетливо ответить на этот вызов, и, кроме того, Нэш и не собирался делать это предложение сексуальным. Но она была уже достаточно взрослой, чтобы почувствовать, как странное, волнующее ощущение охватило глубины ее тела, но недостаточно мудрой, чтобы не глядеть в глаза Нэшу обожающим взглядом, не скрывая своих чувств.

Без сомнения, именно поэтому он резко убрал свою руку и отодвинул стул, бросив:

— Может, тебе заказать что-то, с чем ты легче справишься?

Но даже это замечание не уничтожило состояние эйфории, вспоминала Фейт.

Нэш общался с ней, как взрослый с маленькой, но это ускользало от нее тогда, потому что она была безумно влюблена и жаждала его любви. Теперь-то Фейт видела все это с пугающей отчетливостью, и невероятная тоска наваливалась на нее.

То, что ей тогда представлялось романтическим ужином для двоих, обреченных любить друг друга, для него, несомненно, было лишь выполнением обязанности.

Уже темнело, когда они направились к машине. Они шли так близко друг к другу, что у Фейт перехватывало дыхание. Нэш, казалось, тоже не старался держать между ними расстояние, а когда им пришлось переходить дорогу с интенсивным движением, где по какой-то причине не работали светофоры, он взял ее за руку.