Белые розы Аризоны

Хотя кухня в самое ближайшее время должна была стать основным полем ее деятельности, она едва удостоила взглядом огромную плиту, двухкамерный холодильник и длиннющие разделочные столы. На полированном столе из натурального дерева, стоявшем посереди кухни, она заметила деревянный поднос с лимонадом, тремя стаканами и вазочкой со льдом. В узком коридоре, ведшем из кухни к черному ходу, ее внимание привлекли две двери. Первая вела в маленькую спальню с платяным шкафом, ночным столиком, на котором стояла ваза со свежими красными розами, и кроватью, застеленной вышитым покрывалом. Комната предназначалась, скорее всего, для Сью, значит, теперь достанется ей. Не задерживаясь в этой приятной комнатушке, Жанна направилась ко второй двери. За ней располагалась ванная — но без ванны, с душевой кабиной.

Когда Жанна вернулась в гостиную, у Эмми почти восстановился нормальный цвет лица. Сет, меряя шагами комнату, продолжал бубнить о том, что пострадавшей необходимо, безотлагательно, показаться врачу.

— Ах, Боже мой, шел бы ты к Голди! Ей ты нужен куда больше, чем мне, — махнула здоровой рукой Эмми, наблюдая, как Жанна села около нее и принялась разворачивать эластичный бинт. — Эта девушка позаботится обо мне.

Улыбнувшись ей в ответ, Жанна огляделась — чем бы зафиксировать кисть Эмми. Журналы, стопкой лежавшие в корзине рядом, показались ей вполне подходящим для этой цели материалом, и она взяла верхний из них. Она узнала журнал. Именно в этом номере были снимки кинозвезд с их дочерьми, в том числе фото ее матери и ее самой. Жанна поспешно подложила журнал под самый низ стопки и взяла другой.

Опасливо обернувшись, она обнаружила, что Сет не спускает с нее и Эмми мрачного взгляда.

— Приду к ужину, — сообщил он, — и хорошо бы вам к этому времени выздороветь, не то и слушать ничего не стану, а сразу отправимся к врачу.

Оставив, таким образом, последнее слово за собой, он удалился.

— Основное его желание — дать всем понять, что командует здесь он, — объяснила Эмми. — Как две капли воды походит на моего покойного Гарри. Но, пожив с одним властным мужчиной, уже знаешь, как управляться с другими.

Жанна тут же вспомнила об отце. С ним управляться она так и не научилась.

— Пока я здесь, придется мне взять у вас несколько уроков, — сказала она, осторожно подкладывая журнал под больную руку и поднимая ее, чтобы забинтовать. Слава Богу, что в минувшую зиму, она, по внезапному вдохновению, закончила курсы первой медицинской помощи, не говоря уже о том, что постоянно приходилось лечить порезы и царапины у двух младших братьев.

— Вы не включите свет?

Эмми кивнула в сторону стоявшего неподалеку торшера.

Только тут Жанна заметила, что в комнате темно.

— Я и не думала, что уже так поздно.

— Дело не в этом, просто мои окна выходят в каньон.

Занимаясь больной рукой Эмми, Жанна все время ощущала на себе пристальный взгляд старой женщины.

— Ну вот, готово, — сказала она под конец. — Но вечером надо будет перебинтовать. И все же, — добавила она озабоченно, — неплохо бы сделать рентген.

— Посмотрим. Пока что мне нужен аспирин, чтобы заглушить боль, и немного льда — ото льда опухоль спадает.

— О, конечно, конечно! — И Жанна принесла две таблетки аспирина, стакан воды и полиэтиленовый пакетик со льдом.

Быстро проглотив пилюли и запив их водой, Эмми подняла ноги на специальную подушечку, лед подложила под руку и произнесла:

— Ну вот, теперь принесите поднос с лимонадом — он стоит на кухне, — и мы побеседуем. Умираю от любопытства, так хочется поскорее узнать, куда девалась Сью Перрит, и почему дочка миллионера и кинозвезды трясется в грузовике по горам в компании такого дьявола, как Сет Броуди.

Как ни потрясена была Жанна, она безропотно отправилась в кухню за подносом и наполнила ледяным напитком два стакана.

— Вы расскажете Сету? — спросила она, глядя в свой стакан.

— Это, как говорится, зависит от многого.

— От чего именно?

— Прежде всего, от причины, из-за которой вы сбежали.

Жанна повертела стакан в ладонях.

— Откуда вам известно, кто я?

— Видите вон те журналы? Моды — мое единственное увлечение. Я обратила внимание на то, как поспешно вы засунули в самый низ стопки «Калифорния гёрл».

— О-о-о! — только и смогла вымолвить Жанна.

— Сначала я не уловила никакой связи между журналом и вами. У меня в голове был полный ералаш, — призналась Эмми.

— У вас в голове ералаш?! Да никогда не поверю! — возразила Жанна, прищурившись. — По-моему, вы колдунья или гном.

И, как бы в подтверждение, она ткнула пальцем в зеленый костюм.

— Я и то и другое, — расхохоталась Эмми. — А сейчас давайте рассказывайте, да смотрите, со всеми подробностями.

Миссис Карр, человек, несомненно, резкий и нетерпимый, была, тем не менее, прекрасным слушателем. Прояви она назойливое любопытство, с которым так часто случалось сталкиваться семейству Уитли, и Жанна бы прикусила язык. Но, ощущая все время искреннее сочувствие, излучаемое миссис Карр, Жанна выложила все начистоту.

Когда она закончила свой рассказ, Эмми склонила голову набок, как заинтересовавшаяся чем-то птица, и спросила:

— Но почему же ваш отец так хотел выдать вас замуж за этого Майкла Баррингтона, что даже взял его на работу?

Жанна закатила глаза.

— Одному Богу известно. Скорее всего, отцом руководит желание избавить меня и братьев от ошибок, допущенных им самим. Унаследовав состояние, он умудрился растранжирить его, даже не достигнув двадцати пяти лет, и затем, был вынужден, начать все с нуля. В последнее время, я встречалась с двумя художниками. Ничего серьезного, но отец волновался, как бы я не вышла за одного из них замуж, о чем впоследствии, по его мнению, непременно жалела бы.

— А того, что вы будете жалеть о замужестве с Майклом, он не опасался?

— Ему бы это и в голову не пришло. Майкл так красиво за мной ухаживал! Он взял меня, что называется, нахрапом, я и опомниться не успела.

— Брак — это нечто иное, — с сомнением покачала головой Эмми. — Надо по-настоящему любить человека, а не только умело его обхаживать.

— Майкл, по всей видимости, меня не любил, иначе не стал бы проверять действенность своих чар на другой.

— А где была ваша мать, когда все это произошло?

— На съемках в Кении. Она там уже целый месяц и, скорее всего, пробудет еще две недели.

При мысли о матери сердце Жанны сжалось. Поговорить бы с мамой по душам, не спеша ей все рассказать!.. Но, ведь если Ши вмешается, отец воспримет это, как свидетельство беспомощности дочери. Нет, надо отстоять свою самостоятельность только собственными силами.

Молчание затянулось, и Жанна с раскаянием произнесла:

— Уж извините меня. Вам и так плохо, а я обременяю вас своими проблемами.

— Пустяки. Если бы я не хотела, то не стала бы вас ни о чем спрашивать. — И Эмми здоровой рукой сжала колено Жанны. — Итак, насколько я поняла, вы ищете место, где можете доказать свою независимость и залечить сердечную рану. И лишь затем вы встретитесь с отцом.

— Очень близко к истине.

— На это может потребоваться больше двух недель.

— Две недели лучше, чем ничего. Сью к этому времени, скорее всего, выздоровеет и захочет занять предназначавшееся ей место.

Эмми долго, молча, смотрела на Жанну.

— Знаете, — сказала она, наконец, — завтра, думаю, мы все же поедем в Саффорд. Покажем кому-нибудь мою руку, узнаем, как там Сью, а затем навестим мою подругу, Эдит Коллинз. В этом году ее внуки работают на нашем ранчо, и она чувствует себя одиноко. Она, полагаю, с радостью приютит у себя Сью. Таким образом, у Сью будет крыша над головой и какой-никакой, но все же уход, а вы сможете прятаться у нас, сколько пожелаете.

— Но ведь я вам чужой человек, — удивленно моргнула Жанна. — Почему вы идете мне навстречу?

— Это не совсем так, дорогая. Поймите меня правильно. — Эмми внезапно посуровела, морщины обозначились резче, и она стала выглядеть на свой возраст. — Работа здесь тяжелая. Нам нужна сильная, здоровая помощница. Сью после операции будет приходить в себя месяца полтора, а то и больше. Я ведь и Сью пригласила на работу лишь потому, что хорошо знаю ее мать, которая была самой настоящей рабочей лошадкой, я с полным правом предположила, что дочка пошла в нее.