Дети любви

…существа, которое когда-то было Мэгги Рейли, вспыхнул огонь, залил золотом вены, расплавил кости и жилы, высвободил нечто, так долго дремавшее под скучной оболочкой тела, и два вихря, сплетясь в один, взмыли в темную глубину прошлого и будущего, разорвали завесу времени, и лица архангелов на небесах оказались так близко, что Мэгги засмеялась во сне, узнав их мгновенно и сразу, потому что у всех у них было лицо темного кондотьера Чико Пирелли…

Телефонный звонок вырвал ее из обжигающе эротического сна, в котором Мэг целовалась и смеялась от счастья. Проснувшись, она немедленно нахмурилась, потому что целовал ее – во сне – Чико Пирелли, бандит, обманщик и гад, прощения которому нет и быть не может.

Настроение, тем не менее, оставалось вполне приличным, и Мэг, спавшая по привычке голышом, соскочила с кровати и подняла трубку.

– Я вас внимательно.

– До… добрый день!

В голосе говорившего явно звучала растерянность. Мэгги ухмыльнулась. Девять к одному, что это звонит парень из богадельни.

– Добрый.

– Мисс Рейли?

– Несомненная. И несравненная. Кто у аппарата? Але! Трубка, говорите скорее!

– Простите, я просто несколько… Это мистер Кранц.

Ого! Так Морин просто наврала про роман с этим Беном Кранцем? Редкий ухажер так представляется по телефону, пусть даже и преподаватель истории.

– Здравствуйте, здравствуйте, дорогой мистер Кранц! Вы не представляете, как я ждала этого звонка!

– Я очень рад…

– А я как рада?! Вы спросите меня, спросите! Я буквально места себе не находила все эти ужасные выходные. Позвонит Бенжамен Кранц или не позвонит – вот что спрашивала я, ломая руки в ночной тиши.

– Я же обещал…

– Ах, что такое обещание мужчины? Что дуновенье ветра… м-м… трам-пам-парам… как клятва женщины, что верность сохранит… трам-тарам… обманет и рогами наградит! Шекспир.

– Мисс Рейли, вы очень… жизнерадостны и…

– Импульсивна. Мама всегда говорила: импульсивна! Отлично готовит, много читает, состоит в скаутах – но! Импульсивна. Слишком. Так вот. Жду я вашего звонка, томлюсь, гадаю. Ночной ветер не приносит желанного облегчения, грудь сжимается тяжким предчувствием, но я строго говорю себе: гуманитарии суть основа нации. Их мало, они должны держаться вместе. Историк словесника не обидит. Тем более сам Бен Кранц.

– Я, собственно…

– Да и что я прошу-то? Обычную ставку лаборанта. Если б я в ректоры просилась или там в бухгалтерию… А кто ж по доброй воле захочет в лаборанты-методисты? Только истинные фанаты профессии. Я вас не утомила?

Трубка неожиданно хихикнула.

– Вообще-то нет. Я немного обескуражен… Но вас очень интересно слушать. Мисс Рейли…

– Мэг… М-м-ммэгу ли я просить вас звать меня просто Морин?

– Удобно ли это…

– Одно слово всегда удобнее двух. Морин – одно слово, мисс Рейли – два. Мистер Кранц – два слова, Бенжамен – одно… Можно?

– Да! То есть…

– Отлично, Бен! Валяйте, глушите. Лучше горькая, но правда, чем приятная, но лесть. Я не гожусь в лаборанты?

– Буду краток. Место ваше.

– Погодите, выпью воды. Я так рада… Бен, а давайте отпразднуем это событие? Приходите в гости… Хотя нет, не будем ускорять события. На нейтральной территории. Идет?

– Ох… Морин, вы настоящая Буря и Натиск. Идет. В пять на площади?

– Годится. Я буду в оранжевом комбинезоне и с гвоздикой в зубах. Как мне узнать вас?

– Вы же отлично меня знаете…

– Нет, началась новая жизнь, в ней все должно быть по-новому. Вы – незнакомец, новая глава книги моей жизни, и мне еще только предстоит прочитать ее.

В голосе Кранца звучала явная паника – но пополам с любопытством.

– Что ж… моя актриса, попробуем сыграть по вашим правилам. Я буду… в белой рубашке…

– …с пышным жабо, в кожаных ботфортах и со шпагой наголо…

– …и с портфелем.

Мэгги зевнула. Кошмар! Бедная сестричка. Немудрено, что она перестала мыть голову. Для кого?

– О’кей. В пять на площади у фонтана.

– Морин… но на площади нет фонтана?

Мэг была непреклонна.

– Ищите, должен быть фонтан. Лично я буду ждать вас на площади у фонтана. До встречи, Бенни.

Повесила трубку – и разрыдалась, словно обиженный ребенок.

Все мои жемчуга и рубины, все таланты мои и чудеса – для кого, если нет тебя?

И кто я, если не твоя женщина, мой мужчина? И зачем мне дышать, если я не одним с тобой воздухом дышу, не в одни с тобой небеса смотрю, не одним огнем с тобой горю…

Бен Кранц оказался не совсем уж пропащим. Просто очень уж… средним. Среднего роста, средней полноты, среднего телосложения. Аккуратнейшие брюки темно-синего цвета, белоснежная крахмальная рубашка, узкий галстук. Очки в кармашке, элегантные, в тонкой оправе.

Волосы у Кранца были черные, гладко зачесанные назад и совершенно явно намазанные гелем для укладки. От этого создавалось впечатление, что они приклеены к черепу. Бен Кранц стоял посреди площади и оглядывался по сторонам с тревожным и одновременно жадным любопытством. Мэг душераздирающе вздохнула, взбила белокурую копну волос и двинулась вперед своей вкрадчивой кошачьей походкой.

Для свидания с боссом Морин она выбрала бордовое платье в стиле «Италия 60-х». Широкая юбка, квадратный и очень глубокий вырез декольте, словно бы случайно вылезшие кружева алого лифчика… Высокие шпильки делали еще стройнее мускулистые ноги танцовщицы, а к груди она прижимала керамическую мельницу на пластиковой лужайке. По ярко-голубому руслу пластиковой реки бежала вода, и крылья мельницы вращались, якобы под напором потока, а на самом деле – благодаря батарейкам, известным во всем мире мощностью, от которой даже зайцы становятся розовыми…

Комнатный фонтан она приобрела в сувенирной лавке. Счастливая хозяйка – Мэг была первой посетительницей за последние пару месяцев – все порывалась сделать скидку, но Мэгги решила не мелочиться.

Она изо всех сил валяла дурака – чтобы не завыть от отчаяния.

При виде девушки Бен Кранц повел себя наилучшим образом, а именно – уронил портфель. Мэг довольно ухмыльнулась. По крайней мере, сестренку ждет сногсшибательная карьера. А при желании и готовый кандидат в мужья, хотя сама Мэг не рекомендовала бы… От таких мужей мухи дохнут и цветы вянут.

– Здравствуй, незнакомец.

– Морин… Боже мой, как же я раньше… Здравствуйте, здравствуйте, Морин! Я ужасно рад вас видеть.

– Я тоже, Бен. Ужасно. Просто до ужаса.

Она подхватила профессора под руку, и они вместе покинули площадь, посреди которой остался стоять маленький комнатный фонтан.

Все, что боженька ни делает, все к лучшему. Приблизительно так думала Морин-Мэгги, осторожно и не слишком грациозно – для танцовщицы-то – слезая с железного коня. Ведь она и понятия не имела, где находится клуб Мэг, а Дик Манкузо отличненько ее довез до места. Теперь нужно улучить момент, переговорить с подружками Мэг, все им объяснить и каким-то образом удрать до начала выступления. Потому что выступать она не будет ни за что, это понятно.

На первый взгляд задача была вполне ясной, вот только сомнения терзали Морин с каждой минутой все сильнее и сильнее. Эта самая Бренда, судя по кратким, но емким характеристикам Мэг, была отъявленной стервой…

Впрочем, сейчас, вот именно в эту минуту Морин не особенно заботила неведомая стерва Бренда. Гораздо больше ее занимали собственные ощущения – необычные и никогда ранее ею не испытанные.

Она вскинула на Дика блестящие от возбуждения и восторга глаза.

– Наверное, езда на мотоцикле сродни верховой езде, приходится работать, а не просто сидеть. Сегодня я, наверное, прошла полный курс обучения – от нуля до марафона. Подозреваю, что завтра я об этом пожалею.

Дик хмыкнул и качнул головой, показывая жуликоватого вида швейцару, ринувшемуся было к ним, что отгонять его мотоцикл не надо.

– Я же вас предупреждал. Комфорта маловато.

– А я и не жалуюсь. Я согласна терпеть боль хоть каждое утро, если вечером после этого вновь смогу испытать такое же удовольствие. Теперь я знаю, что значит фраза «Что плохо для тела, хорошо для души».