Уйди из моей жизни

— Это почему же?

— Да потому что у меня не было твоего адреса. В отличие от тебя, я не совала свой нос в твою частную жизнь.

— Это нечестно. — Байрон напустил на себя обиженный вид.

— Нечестно? — переспросила Даниэлла, поднимая свои изумительной красоты брови. — Мне не нравится даже мысль о том, что ты все время знал, где я жила.

— Мне не следовало тебя отпускать.

— Сейчас об этом бессмысленно говорить, — произнесла она, не заметив, что в ее тоне проскользнула внезапная резкость. — Что сделано, то сделано. И мы не в силах ничего изменить. — Она положила в рот маленький кусочек рыбы, мякоть которой по вкусу сейчас почему-то напоминала бумагу. — Не могу понять, почему ты так и не женился вновь.

— Я уже говорил: ты — моя первая и единственная любовь. — Он пожал плечами.

— Но ведь за эти годы у тебя наверняка были женщины. — Он был слишком хорош как мужчина, чтобы записываться в монахи.

— Естественно.

— И что, неужели среди них не оказалось той, с кем бы ты хотел провести остаток своей жизни?

— Нет.

— В это трудно поверить.

— Может быть, я никогда не прекращал любить тебя? — Он впился взглядом в ее глаза. Даниэлла задрожала от волнения. — Может быть, я не встретил ту, которая волновала бы меня так, как волновала — и продолжаешь волновать сейчас — ты, Элли? — настойчиво и даже грубо добавил он. — Ты этого не знала?

Она покачала головой, слишком ошеломленная, чтобы что-либо ответить. О Боже! Что он хочет этим сказать?

— Все так, словно мы и не расставались. Ты тоже это чувствуешь?

Даниэлла снова промолчала. Она с трудом сглотнула и слегка тряхнула головой. Нельзя допустить, чтобы кипевшие в ней чувства — они усиливались с каждой минутой — вышли наружу.

— Элли. — Он положил нож с вилкой и серьезно на нее посмотрел. — День, когда ты меня покинула, стал для меня самым горьким в жизни. Почему ты даже не хотела со мной разговаривать, когда я звонил по телефону и приходил к тебе домой?

— Зачем? Это было бессмысленно.

— Потому что ты разлюбила меня?

Даниэлла набрала в легкие побольше воздуха и медленно выдохнула его.

— Просто я поняла, что все кончилось, — сказала она, избегая его взгляда.

— Как ты могла быть в этом так уверена?

— Положение ухудшалось из месяца в месяц. Ты знаешь это не хуже меня, Байрон. Мы с тобой только спорили, постоянно что-то друг другу доказывали. Помнишь, я как-то вернулась домой с новой парой туфель, и ты вышел из себя, так как счет за электричество был не оплачен?

— Да, я помню, — тихо отозвался Байрон. — Позже я думал об этом и признал, что был не прав. Тебе нужны были эти туфли для работы. Очень часто я вел себя как идиот. Особенно тогда, когда обвинил тебя в потере нашего ребенка! Я не понимал, что говорю. И все оттого, что я очень, очень сильно хотел этого ребенка. Это было частью меня, частью нас, и я думал, что малыш должен что-то значить для нашего брака. — Он тряхнул головой, словно пытаясь прогнать воспоминания об этом. — Элли, ты прощаешь меня?

— Думаю, что да. — Как мучительно слышать о тех событиях прошлого из его уст! Это лишний раз доказывало, что у них нет никакого общего будущего.

— Мы можем снова быть друзьями?

Даниэлла отрицательно покачала головой.

— Это бессмысленно.

— Почему? — Его густые брови удивленно поднялись. — Потому что я так далеко живу? Потому что я так много разъезжаю? Потому что ты замужем?

— Именно поэтому, — ответила она. — И я не хочу больше об этом говорить. Ответь мне лучше, что ты делаешь в Бирмингеме. Ты сказал, у тебя здесь дело? Тебя попросили что-то еще спроектировать?

В какой-то момент она подумала, что он не собирается отвечать, и даже обрадовалась, когда он наконец произнес:

— Это дело — галерея Грэнвилла Арчера. Но здесь есть несколько проблем: кто-то плохо сделал свою работу. Хотя об этом еще никто не знает.

— Можешь мне рассказать? — нахмурилась Даниэлла.

Байрон покачал головой.

— Сегодняшний вечер — особенный. И я не хочу портить его разговорами о работе.

— Но мне интересно, — настаивала она. — Ты забыл, что я немного разбираюсь в строительстве?

— О, конечно! — Его серые глаза вдруг стали суровыми. — Я действительно забыл, что твой муж — строитель, чертовски богатый строитель!

Он произнес это так, что Даниэлла должна была сказать хоть что-нибудь в защиту Джона.

— На самом деле, он — создатель своей собственной компании. «ДБС» очень уважают в строительном мире.

В ту же секунду Даниэлла поняла, какую громадную ошибку она допустила. «ДБС» владеет проектом галереи, и Байрон может заметить связь. Мороз пробежал по ее коже, ей вдруг стало холодно.

Когда несколько лет назад она услышала о том, что Байрон разрабатывает проект новой галереи, а Джону передан контракт, Даниэлла испугалась: ведь двое мужчин могли познакомиться. Она постоянно молилась, чтобы этого не произошло. И ее молитвы (как ей казалось) были услышаны.

Хорошо, что она никогда не рассказывала Джону о Байроне. Она просто сказала, что ее первый брак был ошибкой и что она хочет о нем забыть. И Джон никогда ее не спрашивал ни о чем.

Сейчас Даниэлла буквально читала мысли Байрона. Ее страхи подтвердились, когда он, отодвинувшись от стола, вскочил на ноги и произнес:

— Пойдем отсюда к черту! Мы с тобой что-то слишком много говорим.

Встреча Байрона с представителем строительной компании «ДБС» срывалась. Брюс Саммерс, инспектор, обещал приехать, но до сих пор еще не появился, и телефон Рода Мэстона звонил постоянно. Встреча была намечена на один из ближайших дней.

Байрон побарабанил пальцами по столу и снова взглянул на часы. Было 8:35. Ровно шесть часов двадцать минут назад он доставил Даниэллу домой. Хотя он и не договаривался с ней о новой встрече, этим вечером собирался пойти к ней снова, прихватив с собой бутылку шампанского и корзиночку клубники.

Байрон погрузился в грезы. Вот они сидят в ее саду, и он одну за другой отправляет ей в рот ягоды. Он следит за ее бесконечно манящими губами, за ее дразнящим языком, принимающим сочную клубнику. Адреналин в крови Байрона от такого зрелища повысился. И хотя все это происходило лишь в его воображении, он вдруг отчаянно захотел ее поцеловать.

Нужно действовать очень осторожно — Даниэлла еще не готова впустить его в свою жизнь.

Покинув ресторан, они гуляли по берегу Сены. Сумеречный свет смягчил острые выступы красивых каменных зданий, а вечерние огни превратили весь город в место для влюбленных. Он взял ее за руку и почувствовал, как она сильно напряжена. Мягко и осторожно Байрон спросил:

— Почему ты мне не рассказала?

Открытие, что она была замужем именно за Джоном Смитом из «ДБС», повергло его в шок — ведь он очень хорошо знал, что Джон умер около двух лет назад. Так зачем же она притворилась, что ее муж до сих пор жив? Чтобы защититься? Но от кого? От тех, для кого вдова может стать легкой добычей, или все-таки от него?

Даниэлла резко вскинула голову, но ничего не ответила.

— Я понимаю, об этом очень тяжело говорить, — продолжал тем временем Байрон, ободряюще сжимая ей руку. — Тот несчастный случай с Джоном был ужасен и, должно быть, совсем выбил тебя из колеи.

Когда это случилось, его не было в Англии. Джон отправился на строительную площадку, не надев защитную каску на голову. А один из рабочих наверху строящегося здания внезапно оступился и выронил целый лоток кирпичей. И хотя все, кто заметил грозящую опасность, предупредили Джона криками, он не успел увернуться. Через несколько дней Джон Смит умер в больнице.

— И когда же ты собиралась мне об этом рассказать, если вообще собиралась?

Даниэлла слегка пожала своими узкими плечами:

— Когда пришло бы подходящее время.

— Тебе трудно говорить о нем?

Она кивнула, и он увидел, что в ее глазах блеснули слезы. Мысль о том, что смерть Джона все еще расстраивает ее, причинила ему адскую боль. Должно быть, она очень сильно любила Смита. Возможно, даже сильнее, чем когда-то любила его самого. Но сейчас у Байрона появилась надежда, которой совсем не было прежде, и…