Охотница за удачей

— Врешь!

— Нет!

— Нет, врешь! — Он взъерошил себе волосы пятерней. — Почему ты так испугалась?

Оливия притихла. Хороший вопрос, который возвращает ее к истории с Мелвином. Но сердце ее уже билось ровно, к тому же Мэтью отпустил ее сразу, как только она попросила, за что, пожалуй, заслуживает правды.

— Был у меня когда-то неудачный опыт с мужчиной, и я не хочу повторения, — сказала она, тщательно выбирая слова. Потом натянуто улыбнулась. — То, что я оттолкнула тебя, не принимай на личный счет.

Лицо его посуровело.

— Тебя изнасиловали?

— Нет. Вовремя пришла подруга.

— Сволочь! — вырвалось у Мэтью.

— Впервые мы сошлись во мнениях.

— Давно это случилось?

— Около пяти лет назад.

— С тех пор ты спишь с врачом?

Она пригладила рукой растрепавшиеся волосы.

— Нет.

— Не хочешь ли ты сказать, что до сих пор девственница? — спросил Мэтью с явным недоверием.

— Представь себе, — раздраженно ответила Оливия. — Мэтью, все это очень занимательно, но мне пора домой. У меня еще куча дел.

Он посмотрел на нее, как человек, тупо соображающий.

— Мы можем вместе спуститься?

— Твоя машина стоит с северной стороны?

— Если я поднимался на Серк, то уж до машины как-нибудь дойду.

— Серк?! — изумилась Оливия.

Она знала, что Серк весьма труднодоступная гора. Неудивительно, что Мэтью даже не запыхался, поднявшись на эту горку.

Мэтью нарочито тяжело вздохнул.

— А ведь там, дома, у меня репутация замкнутого и сдержанного человека… Вот смеху-то!

Оливия спокойно спросила:

— Почему ты не улетел сегодня утром?

— Не был готов.

— И у тебя внезапно появилась жгучая потребность забраться на гору Уэдли, — заметила она с сарказмом.

Он поднял брови.

— Что мне нравится в тебе, так это твой ум.

У нее с языка чуть не сорвался вопрос, что еще ему в ней нравится.

— Пошли, — твердо сказала она. — Мне вообще не следовало сюда приходить… Еще ничего не собрано, а с утра явятся рабочие.

Она устремилась вниз по склону, стараясь не думать о том поцелуе, который перевернул ей все нутро. Даже отдаленного сходства не было с тем, что она испытывала от поцелуев Энди; должно быть, поэтому она держала его на расстоянии.

Стайка корольков тихо перекликалась среди деревьев, тени ложились на тропу под ногами. Мэтью, шедший сзади, тронул ее за плечо.

— Оливия, смотри, орел.

Прикрыв сверху глаза ладонью, Оливия остановилась посмотреть, как кружится в небе птица с темными крыльями, а солнце высвечивает ее белую голову и хвост.

— Чудо, — прошептала она. — Смотри, как высоко он парит… Вот это свобода.

— Мэтью задержал взгляд своих синих глаз на ее лице.

— Свобода… Значит, поэтому ты не вышла замуж?

Отец. Замужество. Мэтью.

Слова пришли к ней вместе как последние составляющие сложной головоломки. Она не дала себе труда остановиться и подумать.

— Мэтью, ты женат?

— Нет.

— Обручен? Живешь с кем-то?

— Нет, нет и нет. К чему эти вопросы, Оливия?

Она испуганно посмотрела на него.

— Н-ни к чему, простое любопытство, — слегка заикаясь, ответила она, отвернулась и понеслась по тропинке, словно за ней гнались десять черных медведей.

Нет, нельзя, совсем из ума выжила! Просить Мэтью Бертрама жениться на ней! Мужчину, который первым же поцелуем заставил ее впервые в жизни ощутить настоящее желание. Ближе к жизни, Оливия! Кого еще она может попросить?

Занятая этими мыслями, Оливия машинально прыгала с камня на камень. Просить Энди заключить с ней фиктивный брак она не станет, он ужасно оскорбится. Не обращаться же с такой просьбой к Мелвину или Афранио? Они бы только обрадовались. Им нужны ее деньги, а не она. Мэтью ничего не знает о ее деньгах, да и обиды ему никакой. Нет, не будет она его просить. Страшно. Раньше она не была такой трусихой. Что с ней? Отец может умереть через три месяца, и она окончательно потеряет возможность сблизиться с ним.

В девятнадцать лет, когда Оливия училась на втором курсе Гарвардского университета, она обнаружила, что за ней ведется слежка. Как выяснилось, отец нанял телохранителя, который постоянно следовал за нею. Они крупно поссорились тогда. С первым поездом она приехала домой и закатила истерику, высказав ему все, что накопилось у нее в душе. В младенчестве за ней тенью следовала нянька и запрещала ей все, что представляет радость для детей, — бегать по лужам, гладить бродячих собак и кошек, лазить по деревьям. Потом в школе, по просьбе отца, ей не разрешали плавать там, где глубоко; по его же требованию, в четырнадцать лет ее исключили из команды юниоров по лыжному слалому. Слишком опасно, сказал отец. Вечный надзор, надзор, надзор!

Она кричала на него, сжав кулаки, слезы текли по ее лицу. Ледяным тоном он обвинил ее в неблагодарности и взбалмошности. В его устах «вся в мать» прозвучало как диагноз. Упоминание о матери таким тоном и в таком контексте послужило поводом к полному разрыву тогда, восемь лет назад. Ей до сих пор мучительно стыдно за ту сцену. Когда отец умрет — а, по словам доктора Росса, это произойдет очень скоро, — как она сможет жить с чувством вины? Да, отец тогда поступил жестоко, но неужели в ее памяти он останется только таким?

Повзрослев, Оливия постепенно пришла к мысли, что именно таким образом Брэд выражал свою любовь к дочери. И она, разумеется, всегда любила его. Только не помнит, когда в последний раз говорила ему об этом. Теперь она готова сделать для него что угодно. Даже пойти на фиктивный брак, лишь бы избавить отца от бремени тревоги за нее, которое он несет столько лет.

Оливия прикусила губу. Сделай это сейчас. Решайся!

Она остановилась так внезапно, что Мэтью врезался в нее и схватил ее за талию. Она обернулась к нему и на одном дыхании произнесла:

— Мэтью, хочешь жениться на мне?

— Что?!

Впервые за время их знакомства Оливия увидела его растерянным. Он побледнел, несмотря на загар; глаза его сделались колючими. Она прикусила губу.

— О Господи! Я не то имела в виду. Вернее то, но не…

— Ты делаешь мне предложение?

— Да, — выпалила она. — Но это не то, что ты думаешь, речь идет…

— Ты не можешь знать, о чем я думаю, — перебив ее, сказал он с угрожающей мягкостью. — Да тебе и не захочется знать.

— Мне следовало выразиться иначе: я делаю тебе деловое предложение.

— Ты такая же, как все, — с едкой горечью сказал он.

— Что ты имеешь в виду? — возмутилась она.

— А я-то подумал… Мне следовало быть умнее. Ты видела статью в газете, не так ли, Оливия? Конечно, видела. Хотя должен отметить, твое поведение неординарно.

— Не понимаю, о чем ты…

— Ради Бога! — с досадой произнес он. — Хватит притворяться. Игра окончена.

— Если ты на минуту успокоишься, я расскажу тебе, что…

— Ангельский голосок и красивое личико сбили меня с толку… А я-то думал, что уже достиг той степени мудрости, когда в такие ловушки не попадаются.

— Мэтью, — спокойно и настойчиво заговорила Оливия, — перестань смотреть на меня, словно я нечто отвратительное. Мое предложение сугубо деловое… Ты слышишь меня?

Он громко и протяжно ответил:

— Слы-ышу-у!

Оливия по-прежнему стояла в его объятиях, положив ладони ему на грудь. От него едва уловимо пахло потом и неясной опасностью. Вид у него был совсем не деловой. Впрочем, себя она тоже чувствовала совсем не по-деловому. Попробуй сохранить деловой вид, когда его губы в дюйме от твоих и ты ощущаешь его всем телом. С трудом сохраняя ясность мыслей, она четко произнесла:

— Строго деловое. Мне нужен муж на три месяца. Брак на время, только и всего. Конечно, оформленный по всем правилам.

— Только и всего? — повторил он с таким сарказмом, что ее передернуло.

— Я бы заплатила тебе, Мэтью. Большие деньги. Ты мог бы вложить их в покупку яхту, чтобы возместить потерю «Медузы».

— Переживать по поводу «Медузы» предоставь мне, — сердито заметил он. — Ты ничего не знаешь обо мне, а предлагаешь на тебе жениться? Забираю назад свое заявление о твоем уме. Можете отправляться на ланч, леди.