Назовем ее Анной

— Ну, скажем, вы описываете женщину, которая лежит на диване и якобы не замечает присутствия в комнате своего возлюбленного. А тот по напряженной в излишне красивом изгибе руке разгадывает тонкое притворство. Не знай я вашего авторства, приписала бы подобное наблюдение женщине.

— Ничего удивительного. Я всячески старался стилизовать роман под женское авторство.

Элен выказала недоумение, но от вопросов воздержалась. Вопрос задал Патрик:

— Приведите, пожалуйста, пример, если таковой у вас имеется, где вы почувствовали, что автор — представитель сильного пола?

— Странно, — пожав плечами, сказала Элен почти обиженным тоном, — создается впечатление, что я на экзамене вытащила билет с вопросом: «Художественные особенности романа П. Фрэнка „Я не прошу твоей любви“»… А преподаватель хочет выяснить, насколько внимательно изучено произведение классика.

— Ну, это вы зря, — остановил ее Патрик. — Просто мне ужасно любопытно ваше наблюдение о женском и мужском восприятии действительности. Сейчас так много новых идей по этому поводу… Рад был бы услышать, где в романе себя проявила мужская рука.

— Хорошо, господин профессор, — не отказала себе в сарказме Элен. — В одном месте автор изволит добродушнейшим образом говорить о ветренице, которая в силу неспособности отказать мужчине плодит сонм благодарных. Якобы она желает уберечь очередного воздыхателя от обиды и уберегла, судя по тексту, многих…

— Да, — легко согласился автор, — здесь я серьезно вмешался в уже, казалось бы, готовый текст и считаю, что мне удался этот характер. И что же?

— Мне кажется, что, если бы автором была женщина, она попыталась бы или скрыть излишнее великодушие этой особы, или не смогла бы утаить своего негативного к ней отношения. Мужчина же, на подсознательном уровне, готов к подобному подарку судьбы, поэтому и подает поведение персонажа вне каких бы то ни было нравственных оценок.

— Точно! — вновь возрадовался Патрик, и было непонятно, что ему доставило такое удовольствие.

Элен аккуратно сложила листы в папку и протянула ее собеседнику.

— Вот, собственно, все, что вы можете услышать от вами избранной читательницы. Аудиенция окончена. Скажу вам так: я не считаю, что потратила время зря. Чтение было интересным. А теперь…

— Элен, подождите! — вскочил со стула Патрик и спрятал руки за спиной, не желая брать папку. — Вы же хотели узнать, почему я к вам обратился?

Откровенное недоумение всегда заставляло ее смотреть прямо в глаза собеседнику. Сейчас был именно тот случай.

— Хотела, но уже не хочу. Мне кажется, я сделала все, о чем вы просили.

— Помнится, вы ставили вопрос по-другому: чем вы могли бы помочь?

— Ничего подобного! Был заранее заготовленный ответ: я ничем не могу вам помочь.

— Можете! В том-то и дело, что можете! Скажу больше: только вы и можете! Поймите, если вы сейчас ответите отказом, вы тем самым толкнете меня к краю пропасти. Мне необходимо опубликовать этот роман. И на данном этапе все зависит только от вас.

Какую бы сейчас Патрик ни говорил глупость, но у него был вид человека, близкого к отчаянию.

— Мистер Фрэнк, — не желала сдаваться Элен, — из ваших слов я поняла, что подходы к издательству вами уже найдены. Так в чем же дело? К чему эта патетика? Край пропасти… Вы что, нащупываете сюжет для нового душещипательного романа? — Удивление на ее лице сменилось брезгливым протестом. — Что вам нужно от меня?

— Ваше имя! Ваше имя на обложку!

И без того огромные светло-серые глаза Элен стали еще больше. Брови в удивлении поползли вверх. Она не находила даже слов, чтобы выразить свое возмущение.

— Да, Элен, вы не ослышались: мне нужно ваше имя. После того, как вы прочли рукопись и убедились, что не стыдно быть автором подобного романа, я решился на такую просьбу.

Они молча стояли друг против друга. Его глаза молили, ее — выражали сердитый отказ. Равнодушно смотреть на чужое страдание Элен никогда не умела, но в данном случае утешить странного гостя было нечем. Просто дурной сон какой-то… Она хлопнула папкой со злополучной рукописью по столешнице и отодвинула от себя.

— Большей глупости я в жизни не слышала. Вы хоть соображаете, о чем просите?

Патрик виновато опустил голову.

— Насчет пропасти я, может быть, и загнул, но честно скажу: положение, в котором я сейчас оказался, — хуже не придумаешь. Неужели вы полагаете, что мне хотелось предстать перед вами в затрапезном виде и в этих дурацких, не поддающихся чистке ботинках?..

Опять он нашел способ напомнить о ее бестактности! Снова растерянность Элен победила раздражение. Не глядя на Патрика, она коротко бросила:

— Может быть, я чего-то не поняла? Объясните толком!

Патрик сделал несколько стремительных шагов к собеседнице и замер, видимо надеясь встретиться с ней глазами. Но не так-то просто уловить взгляд, который намеренно прячется.

— Сядьте, пожалуйста. Я вас слушаю. — Элен нервными движениями стала наводить порядок на столе.

— Мисс Корнер, потерпите меня еще минут пять. Я постараюсь все объяснить. Этот роман, которому вы дали столь лестную оценку, моя единственная возможность хоть как-то продержаться на плаву. Мне нужно выиграть время, которое, поверьте, работает на меня. Дело в том, что в издательстве, готовом принять рукопись, существует традиция, которую ради моих прекрасных глаз нарушать не намерены: автором должна быть только женщина…

— Возьмите псевдоним.

Патрик почти обиделся.

— Можно подумать, такая мысль не приходила мне в голову! В том-то и дело, что нельзя. Ни в коем случае нельзя! Автором, повторяю, может быть только женщина, которая лично должна принести рукопись, лично заключить договор. Сразу по оформлении необходимых бумаг ей будет выдана значительная часть причитающегося гонорара. Пожалуйста, сделайте это для меня. Надеюсь, когда-нибудь я смогу вам объяснить, что вынудило меня обратиться с подобной просьбой.

Ответ был предельно коротким:

— Нет!

Наступило тягостное молчание. Нарушила его Элен:

— Уходите, мистер Фрэнк. Даже не могу понять, как вам могло прийти в голову, что я способна на такого рода обман? Неужели Найджел…

— Только не упрекайте Найджела! Он ни о чем не знал. Я всего лишь просил его познакомить меня с женщиной, которая сама пишет и разбирается в литературе…

— В этом ваш главный промах: та, которая пробует свои силы в сочинительстве, никогда не опустится до того, чтобы ставить свое имя на чужом произведении. Примите совет: найдите любую дурочку с улицы — уж она-то будет счастлива увидеть свою фамилию на ярких обложках.

— Дурочки с улиц не годятся для подобных сделок, — вздохнул Патрик. — Элен, я боюсь прибегнуть к последнему доводу, даже опасаюсь, что он вызовет реакцию, обратную желаемой, но раз других аргументов не осталось… Нанесенный вам моральный ущерб будет компенсирован материально.

— Нет! Прошу вас уйти, мистер Фрэнк.

— Простите, Элен. Бог свидетель, я в равной мере боялся как вашего отказа, так и вашего согласия…

Это были его последние слова, смысл которых Элен еще предстояло постичь… Бедный спаниель… Когда он понуро выходил из комнаты, на него больно было смотреть. Где былая стать? Где глаза, поблескивающие радостным ожиданием? Даже приподнятые уголки рта на сей раз не сумели создать иллюзию улыбки. Вялая поступь, повисшие уши, поджатый хвост… Побитый пес, кажется, сознавал, что бит не зря.

А на что он, собственно, рассчитывал?!

Элен с хмурым видом продолжала сидеть за столом. Как ей сейчас не хватало Сузан! Сестра, если и не объяснила бы ситуацию, то хотя бы утешила. Ведь в первые минуты после ухода Патрика Элен еще находила в себе силы гордиться своим твердым отказом, своим решительным «Нет». А потом наступило время сомнений: стоило ли так резко говорить с человеком, который пошел на заведомое унижение, моля о помощи?

Как он сказал? «К краю пропасти»… «Продержаться на плаву»… «Время работает на меня»… Отчаяние, без всякого сомнения, было искренним. Многое, видимо, ему пришлось сломить в себе, чтобы решиться на столь странную просьбу. Может быть, она, Элен, в своей гордыне чего-то недопоняла? Гнев обогнал рассудительность? Наверняка существовал вариант обсуждения трудностей, с которыми столкнулся начинающий писатель.