Свет

– Женя, но дело не в этом! Я вовсе не поэтому хочу остаться!

– А почему?

Яна мучительно составляла фразу, которая смогла бы убедить эту упрямую, как она сама, и гораздо более, чем она, сумасбродную женщину, что ее намерение остаться с ней обусловлено вовсе не жертвенным инстинктом. И тогда с ее языка сами по себе слетели слова, которыми миллионы людей во все времена объясняли свои самые странные поступки:

– Я тебя люблю.

После ее слов платье хозяйки, опасно цеплявшееся за вешалку только одной бретелькой, сползло на пол, а брови Евгении, напротив, взлетели вверх.

– Любишь? Что ты имеешь в виду?

– Любить – это смотреть в одну сторону и идти в одном направлении. Это иметь общие цели и вместе их добиваться. Это думать и заботиться друг о друге.

Она бережно взяла руку Евгении в свою и, сжав тонкие пальчики, продолжила:

– Я люблю тебя, и это придает радость и смысл каждому моему дню. Ты безумно красивая женщина, но твоя внутренняя совершенная красота – вот то, из-за чего я никогда не смогу оставить тебя. Ты нужна мне, Женя. Потому что моя неисчерпаемо прекрасная галактика – это ты. И если я хоть для чего-то нужна тебе: согреть постель, заставить секретаря варить тебе кофе, сделать так, чтобы источник работал, – тебе не удастся прогнать меня. Моей любви хватит на двоих, вот увидишь!

Девушка молчала, и Яна сильнее сжала ее пальцы, с томительным волнением ожидая ответа. Евгения опустила глаза.

– Не хочешь смотреть на меня, так? – с упавшим сердцем спросила Яна.

– Просто пока не могу, – возразила девушка, – я снова его вижу…

– Что видишь? – не поняла Яна.

– Рубиновый свет за тобой. Необыкновенно яркий.

– Женя, это значит, что ты… тоже любишь меня?

Девушка усмехнулась и отрицательно покачала головой, по-прежнему глядя в сторону.

– Таисия недавно исследовала его природу. Строго говоря, рубиновый свет означает потери: их было в жизни слишком много и у тебя, и у Сергея. А еще он несет с собой возможность новой жизни и искупления.

– Тогда, значит, ты не любишь меня? – заключила Яна, выпуская руки девушки из своих ладоней.

Евгения молчала, и Яна только сейчас поняла, что не хочет и не представляет своей жизни без этой женщины. Кого она обманывала? Она только ждала повода, чтобы вернуться. Вернуться и остаться с ней, несмотря на все предостережения Карпова. Но, к сожалению, она опоздала. И ее решение уже ничего не значило для Евгении.

Яна повернулась, чтобы уйти, на этот раз навсегда, но звук любимого голоса остановил ее.

– Я не знаю, когда это случилось, – медленно и словно сама с собой говорила Евгения. – Может, в нашу первую ночь, или даже в тот вечер, когда мы бежали через лес под дождем к домику лесника. Или когда ты сказала, что увела бы меня от лодки с медведем силой. Или, может, это произошло еще раньше, когда ты пела под гитару «Summertime», и твой голос звучал удивительно, хотя на некоторых нотах неправильно и ломко…

Яна изумленно обернулась.

– Или, возможно, я влюбилась в тебя, когда ты целовала меня в кальянной… а вот цвет твоего облака… он совершенно ни при чем, ну как ты не понимаешь? – закончила Евгения и, наконец, посмотрела ей прямо в глаза.

От этого «влюбилась», от блеска зеленых глаз, от ощущения мига завоевания женщины, которую она любила всем сердцем, у Яны закружилась голова.

Евгения взяла ее за руку и повела за собой в холл.

– Женя, я так счастлива, – призналась Яна. – Я никогда в жизни не была такой счастливой. Ты…

Она умолкла, но ее восхищенный взгляд был красноречивее любых слов.

– Я не желаю больше расставаться с тобой. Ни на неделю, ни на день. И если ты хочешь жить в Питере, значит, мы поедем туда вместе. Думаю, нашей головной компании нипочем еще один переезд, – серьезно сказала Евгения.

– Нет, – сразу ответила Яна. – Мне хочется жить с тобой здесь, в Эмске. Только, несмотря на то, сколько с этим домом связано приятных воспоминаний, может, мы все-таки купим другой, не такой… неприступный?

– Но там тоже должна быть кальянная, где ты будешь меня целовать, когда мне грустно, – с наигранной строгостью ответила Евгения.

– Тебе больше никогда не будет грустно, – пообещала Яна. – В том числе потому, что я намерена целовать тебя каждый раз, как только мне представится такая возможность.

Евгения лукаво посмотрела на девушку.

– А сейчас, получается, такой возможности нет? Или твое намерение не такое уж серьезное? – поддразнивая, спросила она.

Вместо ответа Яна притянула ее к себе. Столь долгожданная близость любимой женщины, близость, о которой она и помыслить не могла еще вчера, опьяняла. Их первые поцелуи были нетерпеливо быстрыми, но понемногу становились все более чувственными.

Руки Ольховской все сильнее притягивали девушку к себе, пальцы Яны пробирались под футболку Евгении, понемногу продвигаясь к груди.

– Наверное, этого хватит для доказательства, – решила Евгения, когда у обеих кончилось дыхание. – Пойдем завтракать! У Жаклин наверняка готов пудинг.

– Завтракать, значит завтракать, – неохотно согласилась Яна.

Конечно, у нее разыгрался совсем другой аппетит, но все же, следуя за любимой женщиной, по-прежнему не отпускавшей ее руку, Яна чувствовала себя на седьмом небе. Евгения внезапно остановилась и посмотрела на нее.

– Хотя знаешь, давай-ка позавтракаем позже, – сказала она.

– Ты не проголодалась? – деланно удивилась Яна.

– Чертовски проголодалась, – хрипло ответила Евгения. – Ты даже не представляешь, насколько.

– Мы вместе всего несколько минут, а ты уже чертыхаешься, как я… и делаешь всякие непристойности, – шутливо проговорила Яна, когда Евгения оторвалась от ее губ.

Яна не сомневалась, что они поставили рекорд скорости, когда неслись в спальню. С ее одеждой зеленоглазая красавица тоже расправилась за секунду.

– Любовь моя, даже осознавая, как дурно ты на меня влияешь, я ни за что не соглашусь расстаться с тобой, – промолвив это, Евгения переместила губы на ее ключицу, и Яна, почувствовав слабость в ногах, упала в постель, увлекая туда свою женщину.

«Королевская пешка достигла восьмой линии, короновалась и вышла за пределы шахматной доски. Настоящая жизнь показалась ей куда счастливей и веселей, чем игры в шахматном королевстве».

– Ты что-то сказала, Ян? – зеленые глаза смотрели ласково и чуть насмешливо.

– Если ты только научилась слышать мои мысли, – полушутя ответила Яна. – Источник ведь и не такое может, правда?

– Правда. Если мы говорим об одном источнике.

Евгения указала на свою грудь, где гулко чеканило удары сердце.

– Я не стою тебя, – признала Яна, и прежде чем девушка успела ей возразить, добавила, – но если уж мне так повезло, то никогда не откажусь от этого чуда – твоей любви.

– Нашей любви, – с улыбкой поправила ее Евгения, наклоняясь к ней за новым поцелуем.

Эпилог.

– Знаешь, что попросила меня привезти Таисия?

– А? – Яна вылезла из-за дивана вместе с элегантной, но при том с выражением неуловимой шкодливости во взгляде белоснежной кошечкой в руках.

– Таисия попросила найти ей Платона в оригинале, – сказала Женя, отрывая голову от ноутбука, на котором рассматривала фотографии цветущих вишневых деревьев.

– Кхм, – неопределенно отозвалась Яна, потому что кошка, улучив момент, как раз не сильно, но очень неожиданно укусила ее за палец и, ловко извернувшись хвостом, снова скрылась в неизвестном направлении.

– Она сейчас считает, что источник – это никакой не метеорит, а продукт интеллектуального труда более совершенно развитых, чем мы, землян.

– Хорошо, что не марсиан, – заметила Яна, тоже подсаживаясь к ноутбуку.

– Таисия думает, что в Атлантиде люди обладали такими знаниями.

– Это чертовски любопытно, – рассеянно сказала девушка, обнимая Евгению.

– Эй, ты опять! Так мы их никогда не досмотрим! – притворно рассердилась девушка.