Просто друзья (СИ)

- Юлечка, у вас как? Серьезно?

- Что? - Юлька удивленно уставилась на Екатерину Дмитриевну.

- Да я вижу, как Сашка на тебя смотрит, - Екатерина Дмитриевна заговорщически подмигнула. - Хороший он парень, ты к нему присмотрись.

- Я ...

Но в этот момент вернулся Сашка, и разговор снова вернулся в русло школы.

Распрощавшись с гостеприимной Екатериной Дмитриевной, по-домашнему теплой и разговорчивой, Сашка поехал отвозить Юлю. Он неторопливо вел машину, постоянно попадая на красный и периодически поглядывая на нее. На каждом светофоре Юлька любовалась крупными хлопьями снега, красиво кружащими и плавно опускающимися прямо на капот. Ей было хорошо!

Наконец он остановил машину у ее подъезда, она попыталась открыть дверцу, но что-то у нее не получалось. Он нагнулся, чтобы помочь ей, но случайно задев ее грудь, замер.

Она вжалась в сиденье, пытаясь отодвинуть от него грудь как можно дальше. Она сидела красная как рак от подступившей волны желания, пытаясь не дышать, чтобы не вдыхать его запах. Он был так близко! Смирившись с неизбежным, она медленно выдохнула.

Ее дуновенье у его уха заставило его повернуть голову, а увидев ее полуоткрытые зовущие губы, уже не смог остановиться. Пусть хоть волосы повыдирает, но он должен ее поцеловать. Казалось, он сейчас умрет, если не прижмется к ее губам, не почувствует их раздвигающуюся упругость под своими. И она со полувздохом-полустоном отдала ему свои губы. Они были нежные и влажные. Такие сладкие!

Она приоткрыла рот и встретилась языком с его языком. Вся кровь прилила к лицу. Она постанывала и уже не могла удержать свое тело на месте. Оно снова предало ее, извиваясь и подставляясь его рукам, таким сильным, таким нежным, таким знакомым!

- Идем, - прошептал он, целуя ее в шею.

Она долго не могла трясущимися руками вытащить ключи из сумочки. Потом еще дольше пыталась попасть магнитиком в щель, чтобы открыть дверь в подъезд.

Ему надоело наблюдать за ее суетой, он перехватил у нее ключи, открыл дверь и втащив ее на первый этаж, втолкнул в тут же открывшийся лифт.

Как это у него все так складно получа...

Додумать она не успела, он снова накрыл ее губы своими, прижав ее к стенке лифта. Мысли разлетелись в разные стороны.

Они буквально ввалились в прихожую ее квартиры. Все было быстро, страстно и смутно. Они постоянно запинались ногами о ее сапожки и его ботинки: когда они успели их снять? Потом она увидела отлетающие в сторону колготки с трусиками, услышала звяканье ремня и почувствовала, как он приподнял ее так, чтобы она обхватила его голыми ногами за талию. Она без разбора целовала его куда придется: в губы, в щеку, в шею, в плечо, везде, куда могла дотянуться. Руки тряслись от бесконечного ожидания: когда наконец?! Все тело превратилось в тугой узел, ожидавший развязки. Она ощущала обнаженными ягодицами его руки, еще промелькнула мысль, что...

И тут он насадил ее на себя!

Оба замерли, вбирая в себя этот момент единения, приспосабливаясь друг другу. А собственно и приспосабливаться было нечего! Он вошел в нее, как горячий нож в масло. Просто войти - ему было мало, и он начал вдалбливаться в нее, словно хотел поставить на ней свою отметину, войти в нее так глубоко, чтобы уже ничто не могло их разъединить! Зацепиться там, внутри нее и остаться в ее горячей влажной глубине!

С каждым ударом она поднималась все выше и выше, туда, откуда можно было только разлететься на осколки. Тугая резина, удерживающая ее внизу, наконец, с треском порвалась, и она рассыпалась, раздробилась, растеклась, разбрызгалась.

Она еще не успела отдышаться и осознать, что сползла вниз и оказалась бы на полу, если бы не его руки. Не успела открыть глаза, почувствовав его поцелуи на щеках, как он уже оттащил ее в комнату, положил на стол лицом вниз и снова вошел сзади, мощно, глубоко. Так глубоко, что казалось головкой дотрагивался до самого сердца.

Он содрал с нее пальто, она даже не заметила, что все еще была полностью одета, правда юбка задралась выше талии и блузка была расстегнута, так что она с каждым ударом прикасалась обнаженной грудью к прохладной полированной поверхности. Куда подевался лифчик - какая разница, если каждый его толчок казался ей поцелуем его тела прямо в ее сердце - там внутри.

Эти новые ощущения взмыли ее в неизведанные выси. Так высоко она еще никогда не взлетала. Это было новым, другим!

Как будто она сделана из песка, и первый легкий бриз сдул с нее первые песчинки. Потом подул более сильный ветер, сдувая слой песка, а когда налетел ураган, разбивший ее на мелкие песчинки и унесший их с собой, на месте осталась только ее обнаженная нежная ранимая душа. Каким-то удаленным уголком сознания зацепила момент, когда он согнулся в судорогах и удовлетворенно обмякла.

Он развернул ее к себе, прижал, сцеловывая соленые капли слез с ее горячих щек. Она прижалась к нему, ища утерянную опору.

Ноги не держали, и ему пришлось нести ее до постели. Ощущение каждого его прикосновения к ее телу усилилось в сотни раз. Повозившись на постели, она избавилась от одежды, прижалась к его уже тоже полностью обнаженному телу, удовлетворенно вздохнула и, уткнувшись ему в грудь, заснула.

Кофе уже дымился в двух чашках, и она подумывала не поторопилась ли делать его, когда послышался знакомый звук шлепающий босых ног.

Она только открыла рот, он тут же перебил ее, повторяя ее отрепетированную речь:

- Знаю-знаю, мы просто друзья, это была ошибка, больше такого не повторится.

Она усмехнулась:

- Садись, кофе остывает.

***

Через несколько дней в полпервого ночи раздался звонок в дверь. Так поздно к ней мог явиться только один человек. Поэтому, она не спрашивая и не глядя в глазок, распахнула дверь.

- Пустишь? - спросил он, пошатываясь, прижавшись лицом к косяку.

Потерявшийся мальчик просит приюта - как такому отказать?! Все равно, что выбросить котенка в мороз на улицу.

- Заходи.

Разувшись и сняв куртку, прошел прямиком на кухню.

- Чаем не угостишь?

Она нажала кнопку электрического чайника и принялась доставать чай и чашки.

Поставив перед ним чашку с черным чаем с тремя ложками сахара, спросила:

- Что-то случилось?

- Не, я просто... - Отхлебнув чая. - Можно я у тебя переночую?

- Да можно, конечно. А что случилось?

- Знаешь, ты извини, что я тебя потревожил. Я лучше поеду.

- Саша...

- Пока. Созвон.

На следующий день она позвонила Машке, рассказала о непонятном поведении Ильинского.

- Ну, там сложно! - начала объяснять Машка. - У него мать умерла три года назад, отец закрутил со студенточкой, женился на ней. С тех пор Сашка любой повод находит, чтобы напиться. Отношения с отцом теплыми не назовешь. В последний год так вообще ни дня без ора. Сашке предлагали место в какой-то навороченной лаборатории за бугром, а отец не отпустил. Ну, Сашка, парень башковитый, поступил в аспирантуру, чтобы отцу что-то доказать или себе - не знаю. Отец же у него профессор в универе. Наверное, опять поссорились, вот он к тебе и приехал - они же вместе живут, в одной квартире.

- Понятно, - вздохнула Юлька. - Я и не знала, что он профессорский сынок.

- Да, по нему никогда не скажешь. Он Сашке жаловался, что из-за этого еще в школе натерпелся. Он у родителей поздний, опекали его будь здоров. Вот он и превратился в такого клоуна, чтобы своим быть в доску в любом коллективе. Это мне Сащка мой рассказал. Да ты не бери в голову, с Ильинским это случается. Он и с моим Коленцевым и Ветром сдружился как раз в тот период, когда у него мама умерла. Они его у себя в общаге ночевать оставляли всеми правдами и неправдами. Потом он вроде с комендантом договорился и жил с ними последние два года. А ты что не знала? У них же все студенческие байки про то, как зажигала эта троица!