Любовь — это серьезно

— Можешь подняться наверх освежиться, а потом мы съездим в город и заберем из гостиницы твой багаж. Затем я покажу поместье — посмотришь на то, что тебе никогда не достанется. Во всяком случае, я сделаю все для этого. Все, что в моих силах. Впрочем, если ты устала...

Ей не хотелось вступать с ним в дальнейшие препирательства.

— Нет, не устала, — вздохнула она. — Но все-таки покажи мне, где ванная.

Что-то странное промелькнуло в его взгляде, но Тори так и не разобрала, что именно.

— Но ты вроде бы здесь не в первый раз. И сама должна знать, где что.

— Очень смешно, — огрызнулась Тори. — Когда это было? Десять лет назад! В доме бывают ремонты. Делают перепланировку, сносят стены, меняют расположение комнат... И потом, у меня была спальня с ванной.

Он, прищурившись, взглянул на нее, явно пытаясь решить, догадалась она или ее кто-то проинформировал.

— В таком случае... — Преувеличенно вежливым жестом Винс пропустил Тори вперед и повел через светлый, со вкусом обставленный холл по винтовой лестнице на второй этаж.

— Это будет твоя комната. — Он распахнул перед ней дверь. Свет из окна падал на большую двуспальную кровать, застеленную бежевым покрывалом в мелкий цветочек.

Окно выходило во внутренний дворик. Ухоженные цветники были сейчас подернуты инеем. Похоже на пейзаж из художественного альбома: красивый, но как будто безжизненный.

— Ванная там? — спросила Тори, указывая на дверь в глубине комнаты.

— Не угадала, — отозвался Винс со странным торжеством в голосе. — Там моя комната. Для тебя это, наверное, не слишком удобно, но так мне будет сподручней присматривать за тобой.

— Вот значит, как ты развлекаешься?! — воскликнула она. — Подслушиваешь под дверью и подсматриваешь в замочную скважину, чем занимаются твои гости?

Винс усмехнулся.

— Но ведь мы пока еще не решили, гостья ты здесь или нет.

— Правда? — Его подозрительность уже начинала ей надоедать. Она не хотела заводить об этом разговор, но все-таки не смогла удержаться: — А мне показалось, что я совладелица дома. А значит, могу делать все, что хочу: уходить и приходить когда вздумается. Друзей приводить. И не спрашивать у тебя разрешения.

Она не собиралась никого сюда приводить. Честно сказать, ей и приводить-то было некого. Тори хорошо ладила с людьми, у нее было много знакомых, но не близких друзей. А что касается мужчин... Она еще не встречала такого, который сумел бы пробиться сквозь ее замкнутость. Лишь однажды... Но ей не хотелось даже думать об этом.

— Только попробуй кого-нибудь привести. Я вас обоих отсюда вышвырну! — рявкнул Винс, истолковав ее замечание именно так, как хотел его истолковать.

— Значит, действовать будешь методом кнута? Впрочем, это твоя обычная тактика. Твоя и Роджера. Он тоже применил грубую силу, когда ему вдруг приспичило отобрать у Джилл единственного дорогого ей человека — ее дочь.

Выражение лица Винса сделалось хищным и жестким.

— Джилл вообще никого не любила. Ей было плевать на всех, кроме своей драгоценной персоны. Так что, дитя мое, не пытайся меня разжалобить. И не смей больше так отзываться о моем дяде. В этом доме — не смей! А потом... — в его голосе опять зазвучали вкрадчивые нотки, — почему-то кажется, что мне не придется особенно напрягаться, чтобы убедить задиристую своенравную дочь Джилл остаться.

— Господи! Опять твое самомнение!

— Правда? Может, проверим...

— Не смей!

Она толком не поняла, как это произошло. Только машинально вскинула руки, чтобы его оттолкнуть, но Винс схватил ее за запястья, завел руки ей за спину и прижал к себе... Волна жаркой, едва ли не примитивной чувственности захлестнула Тори.

— Отпусти меня! — взмолилась она, охваченная неподдельным ужасом.

Винс рассмеялся.

— Почему? Потому что в тебе опять пробудилось... влечение, да, дорогая кузина? — Его голос звучал беспощадно насмешливо. — Или тебя смущает мысль о сексе между дядей и племянницей? Впрочем, спешу тебя успокоить — если Джилл тебе этого не сказала — мы не кровные родственники. Мой отец и Роджер были сводными братьями. Так что можешь не беспокоиться — инцеста не будет.

— Ничего я не беспокоюсь!

Тори отчаянно забилась в его руках, пытаясь вырваться, хотя очень многое в нем притягивало ее как магнит.

— В таком случае... — Он улыбнулся призывно и нагло. — Мы ведь с тобой еще не поздоровались как положено — по-родственному.

Если бы даже Тори хотела, она все равно не смогла бы предотвратить то, что случилось потом. Поцелуй его был неожиданно нежным и в то же время неимоверно чувственным. Теперь он уже сжимал Тори в объятиях, но она знала, что, если попытается вырваться, он ее не отпустит.

И у нее хватило ума не дергаться. Она замерла, позволяя ему целовать себя. Но ее сердце предательски дрогнуло, а тело отозвалось на его порыв. Она не была готова к тому неистовству первобытных чувств, которое разбудило в ней его прикосновение. Его запах — смесь тонкого аромата одеколона и чистого разгоряченного тела — кружил ей голову. Он целовал ее медленно, как бы небрежно. В этом было что-то оскорбительное и в то же время невообразимо притягательное.

Винс оторвался от ее губ и поднял голову.

— Ответной реакции — ноль, хотя активного сопротивления тоже не наблюдается.

— А ты чего ждал? — Только тяжелое сбивчивое дыхание выдавало растерянность и потрясение Тори. — Выходит, если я — это я, то должна броситься тебе на шею?

Он хотел что-то сказать, но тут в коридоре раздался голос Эллен:

— А-а, вот вы где!

Винс быстро отпустил девушку и отпрянул.

— Надеюсь, мой сын как радушный хозяин уже помог вам устроиться, — сказала Эллен, входя в комнату и обращаясь к Тори.

— А как же, — протянул он многозначительно.

Сама Тори была слишком ошеломлена, чтобы вымолвить хотя бы слово. Но к счастью, Эллен увела Винса вниз поговорить с ним о ее предстоящем отъезде. Оставшись одна, Тори с облегчением вздохнула.

Больше она не позволит ему таких штучек! Девушка решительно вытерла губы ладонью. Своим поцелуем, он не просто показал ей свою силу — он намеренно ее унизил. Ради чего она все это терпит? Почему ей не уехать домой? Найдет она письма или нет — это еще бабушка надвое сказала. А больше ее здесь ничто не держит. Почему не забрать из гостиницы чемодан и не сесть в первый же поезд до Глазго? Но если она уедет сейчас, то тем самым признает свое поражение. Нет уж, дудки! Ради Джилл, ради себя она не позволит ему взять верх.

Винсент Ллойд — привлекательный мужчина. Перед его обаянием не устоит никакая нормальная женщина со здоровыми инстинктами. Значит, надо быть настороже, чтобы не попасться в его сети. Нельзя позволять себе ни малейшей слабости. Если она растает, ей не избежать неприятностей. Достаточно вспомнить, как Винс с его дядей выгнали Джилл из дома...

Что ж, она не позволит этому чертову Ллойду выгнать ее. Она покажет ему, что с ней надо считаться. Тори так распалилась, разжигая в себе здоровую злость, что не заметила ни спартанского убранства ванной, которая все-таки примыкала к спальне, ни отсутствия хотя бы намека на домашний уют и тепло в особняке покойного мультимиллионера.

Открытая каменоломня с буро-красными глыбами казалась уродливой пастью, зияющей посреди холмов.

— Вот где все начиналось. Компания Ллойдов, которую основал отец Роджера, вышла из этого карьера, — объявил Винс, остановив машину у одного из строений, в котором, по всей видимости, располагалась контора.

Тори помнила рассказы матери. Сначала камень добывали вручную. Потом, уже во времена Роджера, добычу поставили на промышленную основу. Но только с приходом Винсента, бизнес Ллойдов действительно развернулся и компания превратилась не только в крупнейшее в стране добывающее предприятие, но и в ведущую архитектурно-строительную фирму. Спортивные комплексы, зрелищные сооружения, административные здания, загородные виллы, спроектированные и построенные специалистами компании Ллойдов, по праву считались лучшими. Тори убедилась в этом сама.