Разговор с портретом (СИ)

- Он звонил с какой-то станции, говорит, приедет завтра утром. Хочу приготовить ему что-нибудь особенное, дай рецепт твоего мяса.

- Конечно, записывай.

Минут через десять, дав инструкции дочери и поболтав о внуках, я положила трубку и тут же такие любимые руки прижали меня к любимой мужской груди. Возраст не изменил его. Он все тот же, только шрамы, по всему телу оставшиеся, кошмары, которые я успокаиваю лаской каждую ночь, да грустный взгляд остались нам, как напоминание о том годе.

- Чему улыбается мой ангел? - шепчет на ухо и тут же целует за ним так, что кровь в жилах закипает.

- Миша возвращается, - делюсь с ним радостью, чуть меняя положение головы, так, чтобы ему было удобно.

- Ну наконец-то! Я уже был готов сам ехать за паршивцем, - в зеркале вижу его счастливое лицо - Это надо же было оставить девочку ради...

- Цыц! Сам так сделал, теперь знаешь наверняка, что я чувствовала! - разворачиваюсь к нему лицом, позволяя увлечь себя к столу. Как же хорошо, что дети выросли и теперь живут отдельно.

- Ангел, ангел, ты, наверное, никогда мне не забудешь те проклятые полтора года? - расстраивается мой избранник. Брови сходятся над переносицей, а главное замирает. Ох уж это чувство вины.

Качаю головой, с нежностью глядя на мужа. То, что он рассказывал мне о своем плене, мне хватило, чтобы понять, что там ему пришлось ну очень плохо. Как он сам как-то сказал:

- То, что они с нами делали, я даже вспоминать не хочу. Все началось с того, что они разожгли огонь и стали сжигать умерших. Я пришел в себя, когда меня тащили, застонал, наверное, видимо поняли что живой. Командир их велел меня в сторону оттащить. Нас таких 'везунчиков' семеро оказалось, да только до спасения дожили только двое. Едва закончив с телами, они позвали своих врачей, мы уж обрадовались, думали выкуп попросят и дай бог живыми останемся, как же, ошибались... Вылечили нас, а дальше начался ад... Использовали... Прямо как живое пушечное мясо, на котором можно свой молодняк обучить... Изувечат, залечат и снова увечат... Двое наших не выдержали - руки на себя наложили... Еще трое от ран скончались... Однажды я сам был готов себя убить, но тут вдруг услышал твой голос. Ты звала меня домой. Не смог... Но решил, что вернусь к тебе. Боролся, терпел, и когда уже не было никаких сил, пришла наша армия и разбила их лагерь.

- Я забыла и давно простила. Мне просто не нравится, когда ты судишь Михаила. Он любит твою дочь больше жизни, но им движет тот же долг, что и тобой.

- Ошибочный долг, война не стоит того, чтобы считать ее делом чести, если, конечно, она не на твоей земле и враг не идет против твоего дома. Мне остается только надеяться, что ему не придется понять это так же, как понял я.

Улыбнулась, собираясь ответить, что горжусь им, но тут раздался звонок в дверь.

- Кто это? - удивилась. Мы никого не ждали.

- Пошли, узнаем, - муж потянул за собой.

В дверях стояла девушка, точнее женщина лет двадцати пяти, взгляд мудрый, повидавший жизнь, и что-то в ней было такое знакомое. Выправка что ли? И эти неуверенность и страх...

- Здравствуйте вы Ангелина Николаевна? - голос тихий, мелодичный.

- Да, чем могу помочь?

- Вот, это от Петра, - протягивает мне плотный лист бумаги.

Мое сердце на миг замирает, затем я беру лист, разворачиваю и читаю:

'Привет, мам.

У меня все в порядке. Вот жену себе нашел. Прямо как отец тебя. Ее Стасей зовут. Ты только не будь с ней слишком строга, ладно. Я тебя очень люблю и Женьку с Клавой тоже. Скоро вернусь и мы с моим ангелочком поженимся. Она ведь тоже врач, ты позаботься о ней, ладно.

Передавай папе, что он может мною гордиться.

Твой сын Петр'

Снова, теперь уже внимательно смотрю на девушку. Невысокая, стройненькая, волосы русые, глаза карие на пол лица, первые морщинки вокруг глаз и тревога, плескающаяся в очах. Ждет моего вердикта и боится. А я... Я помня себя и уже сейчас видя, что девочка хорошая, могу только улыбнуться, отдать письмо мужу и сказать:

- Ну что же, заходи Анастасия, и будь как дома, невестушка...