Забава

В воскресенье Торренс отправилась с друзьями на благотворительный концерт.

День стоял жаркий и душный. Пирс собирался подбросить ее домой и потом поехать на теннисный корт.

— Отвези меня к родителям, — вдруг порывисто сказала девушка. — В такой день хочется поплавать в бассейне.

Он послушно развернул машину.

— А ты не составишь мне компанию? Мама будет очень рада.

— Звучит заманчиво, — улыбнулся Пирс, — но я давно обещал эту партию и уже пару раз откладывал. Кроме того, надо держать себя в форме.

— Вряд ли найдется человек, который сочтет тебя толстым, — расхохоталась Торри.

— Болезнь легче предупредить, чем лечить, — назидательно сказал юноша, но в его глазах плясали веселые огоньки.

— Ах ты, мой милый ученый! — Голос девушки задрожал от нахлынувших чувств.

Выражение его глаз изменилось. Торри показалось, что Пирс хочет что-то сказать, но он отвернулся и стал следить за дорогой.

Заметив перед домом родителей незнакомый синий лимузин, она поморщилась.

— Ты знаешь, кто это? — спросил Пирс.

— Нет. Но мама свято блюдет традицию приглашать по воскресеньям гостей. Как правило, это очень симпатичные люди. — Девушка собрала свои вещи и вопросительно взглянула на спутника. — Пойдем в четверг в кино?

— Отлично. Я заеду за тобой. — Он наклонился, поцеловал ее в щеку и спокойно добавил: — Я люблю тебя, Торри.

По воскресеньям у Алекса был выходной, и Торренс открыла дверь своим ключом, полагая, что родители и гости проводят время у бассейна.

Она поднялась в свою спальню, где по-прежнему хранилась ее одежда, надела купальник, закрутила волосы в узел, взяла белое пушистое полотенце и спустилась к воде.

Торри прошла уже почти весь коридор, ведущий во внутренний дворик, когда услышала голоса. Дверь отворилась, и лучи слепящего солнца осветили высокую мужскую фигуру.

3

— Какого черта ты тут делаешь? — вырвалось у Торри, прежде чем она успела прийти в себя от неожиданности.

Джон спокойно стоял перед ней, насмешливо приподняв брови. На нем были только темно-синие спортивные шорты. Он небрежно прислонился к двери, скрестив руки на обнаженной груди, и, продолжая бесцеремонно рассматривать ее, не спешил с ответом…

Торренс стало неловко за невольную вспышку гнева. Она торопливо облизала пересохшие губы и, стараясь не смотреть ему в глаза, сказала:

— Прошу прощения за свою грубость. Уж кого-кого, но вас я никак не ожидала здесь увидеть, — сбивчиво объяснила девушка, злясь на себя за невыдержанность.

Легкая улыбка тронула губы Джона, словно он прочитал ее мысли.

— Не ожидала или рассчитывала, что больше никогда не увидишь? — вкрадчиво спросил он.

— Возможно, что-то в этом роде, — подтвердила Торри, постепенно обретая присутствие духа и думая только о том, как бы улизнуть…

Но затем ее плечи поникли, и по лицу пробежала легкая тень. Она поняла, что попала в дурацкое положение: с минуты на минуту родители обнаружат ее присутствие, а тогда у нее не будет другого выхода, как остаться.

Джон О'Кинли подошел так близко, что ей пришлось задрать голову, чтобы с опаской заглянуть в его карие глаза.

— Думаю, мы как-нибудь справимся с этим, — буркнул он и добавил: — Не беспокойтесь, ваш… наш секрет останется при мне, никто не узнает…

— Какой секрет? — не удержалась девушка и тут же прикусила язык.

— Тот день, что ты провела со мной, Торри, забыв обо всем на свете, и прежде всего о своем драгоценном Пирсе, «таком замечательном молодом человеке», по словам твоей матери… Знает ли он, как действуют на его невесту чары едва знакомого мужчины?

Торри вспыхнула, растерявшись, и не сразу нашлась, что ответить на эту дерзость, а когда открыла рот, было уже поздно.

Вошла леди Гилл и, увидев дочь, остановилась, с радостным удивлением глядя на нее.

— Мне показалось, я слышу голоса, — защебетала она. — Дорогая! Какой сюрприз, я даже не знала, что ты здесь! Чудесно, чудесно, мы как раз собирались поужинать на воздухе у бассейна. Теперь нас будет четверо. — Она вдруг как-то сразу поникла, и Торри нахмурилась, не понимая, откуда взялась печаль в глазах ее никогда не унывающей матери. Или это была мольба?

О Господи, подумала девушка, должно быть, я безобразно вела себя в прошлый раз, и теперь мама боится, что я опять выкину что-нибудь непозволительное.

Она глубоко вздохнула, отводя взгляд от тревожных, наполненных болью глаз леди Гилл и ласково обратилась к ней:

— Я с удовольствием поужинаю с вами, мама, но сначала немножко поплаваю, ладно? — Торри умолкла, но потом, вспомнив о необходимости ободрить мать, добавила: — Может, сегодня мне удастся сгладить неблагоприятное впечатление, которое я произвела на мистера О'Кинли в прошлый раз. Извините, просто я была не в духе, — взглянув на него, она выдавила любезную улыбку.

— Зовите меня просто Джон, — возвращая улыбку, ответил он.

Леди Энн вздохнула с облегчением.

Солнце уже давно зашло за горизонт, и первые звезды зажглись на темном бархате неба, бросая блики на неподвижную гладь воды. Лишь стрекотанье цикад и отдаленные звуки гавайской гитары нарушали тишину…

— Фантастический вечер! — воскликнул сэр Гилл. — Чудесно, не правда ли, Джон?

Торри в полном одиночестве плескалась в бассейне. Через полчаса она с сожалением вздохнула, решив, что пора присоединиться к общему разговору.

С той минуты, как она нырнула в бирюзовую воду, девушка постоянно чувствовала на себе пристальный взгляд Джона О'Кинли. Торри мельком посмотрела на него.

Он безмятежно сидел в плетеном кресле, вертя в руках запотевший стакан с виски, и беседовал с отцом, но его глаза были устремлены в ее сторону.

Почему он снова здесь? В который раз она задавала себе этот вопрос и не находила ответа. Для человека, имя которого никогда прежде не упоминалось в этом доме, Джон невероятно быстро приобрел статус почетного гостя.

Все это было очень странно. Дирекция «Гилл компани», процветающей фирмы, основанной еще ее дедом и широко известной в Австралии, находилась в сорока милях от Аделаиды, и все деловые встречи и контакты отца проходили именно там, в его кабинете, а никак не дома. Так что же делает здесь Джон О'Кинли?

Судя по всему, мужчины провели вместе целый день, и мать пригласила гостя остаться на ужин. По-видимому, этот человек вызывает у родителей какую-то особую симпатию…

Торри нахмурилась, вылезая из воды под изучающим взглядом Джона. Быстро завернувшись в большое махровое полотенце, она отбросила со лба влажные пряди и бодро произнесла:

— Восхитительно! Я мечтала об этом весь день! Сейчас я тебе помогу, мама.

— Не нужно, детка, — отозвалась леди Энн из кухни. — Уже все готово.

Торри опустилась в кресло и взяла коктейль из рук отца.

Прислушиваясь к позвякиванию льдинок в стакане, девушка заставила себя поднять глаза и вежливо спросила:

— Вы живете здесь, на побережье… Джон?

Мимолетная улыбка мелькнула в его глазах.

— Вообще-то я что-то вроде вечного бродяги… — задумчиво ответил он. — К сожалению, мне редко удается побывать в том единственном месте, которое я зову домом.

— И где же это? — как можно спокойнее произнесла Торри, возмущенная тем, что он посмел упомянуть о бродяге.

— В Квинсленде, — сказал он. — Но сейчас я живу в Порт-Линкольне…

— А вот и я, — объявила леди Энн, входя с подносом, уставленным аппетитными закусками.

К радости Торри, ужин прошел спокойно. Все наслаждались холодным цыпленком, салатом из авокадо и сырным пирогом, запивая все это превосходным «рислингом».

Торренс сама поражалась, как ей удается быть такой естественной. Смущение, вызванное присутствием Джона, бесследно исчезло, и в конце концов она вынуждена была признать, что именно он помогает ей в этом. С момента их встречи в коридоре и его замечания о «бродяге» он не позволил себе ни одного насмешливого взгляда или нетактичного замечания в ее адрес.