Ожившие фантазии

— Черт, я и звоню адвокату, — еще больше рассердилась я.

— Ничего, позвоните из участка. Я же не допрашиваю вас по дороге, верно?

Жаль, я плохо знаю законы, а то сама бы написала на него жалобу…

Меня отвезли в участок, где Лонберг решил заняться мной лично.

— Пойдемте в мой кабинет, — приказным тоном заявил он мне.

— Еще наручники наденьте, — огрызнулась я.

— И надену, если понадобится, — невозмутимо сообщил мне Лонберг. — Ладно, не волнуйтесь вы так. Напишете объяснительную — и дело с концом. Надо же мне как-то обезопасить себя на тот случай, если ваш супруг решит подать на меня жалобу или пойдет в суд.

— Бывший супруг, — сквозь зубы процедила я, поднимаясь по лестнице. — Вот, оказывается, в чем дело. Вы всего лишь пытаетесь прикрыть свою шкуру…

— Подбирайте выражения, миссис Олдридж.

— Мисс Олдридж — я уже устала вам повторять.

— Вы так старательно подчеркиваете свой статус незамужней женщины, — хмыкнул детектив, открывая передо мной дверь, — и так часто напоминаете, что были замужем, что у меня, честно говоря, возникают большие сомнения в том, о чем вы говорили на берегу.

— В чем это? — уставилась я на Лонберга.

— В том, что его поцелуй так вам не понравился.

— Не ваше дело, — не выдержав, выпалила я.

— Нет уж, мое. — Детектив указал пальцем на то место под глазом, где уже начал намечаться синяк. — Из-за вашей дурацкой выходки пострадало двое мужчин. Так всегда с вами, женщинами.

Я махнула рукой и присела на стул, который любезно предложил мне мой спаситель и избавитель. Ему бесполезно было что-то доказывать: по всей видимости, детектив Лонберг относился к той породе мужчин, которые во всех бедах, обрушившихся на род человеческий, обвиняют женщин. Правда мою стройную теорию о женоненавистничестве Лонберга разбивал один-единственный вопрос: зачем он тогда бросился меня спасать? Ведь, насколько я поняла, детектив был не при исполнении.

Копаться в голове детектива Лонберга, признаюсь, мне не очень-то хотелось, особенно принимая во внимание то, что в этот самый момент моя дорогая мать уже полчаса стояла на вокзале и, скорее всего, фантазировала на тему «похищенная дочь».

— Послушайте, — обратилась я к Лонбергу, который как будто нарочно тянул время и копался в столе в поисках бумаги для моего «чистосердечного признания», — мне срочно нужно уехать. Я уже говорила, ко мне приезжает мать. Точнее, она уже приехала и, поверьте, выдумывает самые ужасные причины моего опоздания. Она пожилая дама и слишком консервативна, чтобы пользоваться сотовым. Я уже говорила, что не могу ее предупредить!

— Сочувствую, — бросил Лонберг, не поднимая головы.

— Я обещаю, что вернусь в участок завтра и напишу вам эту проклятую объяснительную или как там у вас это называется.

— Напишете завтра? — хмыкнул Лонберг и протянул мне лист бумаги, который откопал в ящике стола. — Сомневаюсь. Кто что-то и напишет, так это ваш супруг, который, кажется, готов голову в петлю сунуть, лишь бы сделать вам приятное.

— А я подло его использую? — мрачно усмехнулась я. — Хорошего же вы мнения о женщинах, детектив. Не знаю, чем они вам так насолили…

Детектив Лонберг не изменился в лице, но в его глазах промелькнуло что-то такое, из чего я сделала вывод, что попала в самое уязвимое место. Лонберг бросился на защиту моего бывшего как верный пес, хотя совершенно не знал Ричи Карлайла. Наверное, он считает, что все мужчины — жертвы коварных предательниц. Вот узколобый мужлан, с досадой подумала я. А мне-то он показался героем.

— Пишите. — Лонберг небрежно бросил мне ручку.

— Что? — уставилась я на него.

— Я, Юстиния Олбрик, или как вас там…

— Юстиния Олдридж, — освежила я память детектива.

— Признаю, — продолжил Лонберг, — что ввела в заблуждение полицейских: детектива Лонберга и двоих дежурных офицеров… надо бы узнать их имена…

— Так и писать? — хмыкнула я, даже не прикоснувшись к ручке.

— По-моему, вы вообще ничего не пишете, — сердито покосился на меня Лонберг. — Хотите торчать здесь и тратить свое и мое время — воля ваша. Хотите звонить адвокату — вот вам телефон. — Лонберг придвинул ко мне аппарат, стоявший на его столе.

— Может, вернете мне мой сотовый? — поинтересовалась я.

— Да ради бога, — пожал плечами Лонберг. — Только поймите наконец, мисс Олдридж: вы зря потратите деньги. Административный штраф по законам штата вам гарантирован. К моему глубочайшему сожалению, он настолько мал, что сумма, которую вы потратите на адвоката, будет втрое больше. Увы, ничего другого я предъявить вам не могу. А надо было бы: в следующий раз вы бы хорошенько подумали, прежде чем морочить голову своему бывшему мужу и полиции.

— Начинается!.. — закатила я глаза. — Нет уж, я позвоню адвокату. Сейчас вы разливаетесь соловьем, а потом навешаете на меня три трупа.

— Где вы этого набрались, мисс Олдридж? — снисходительно улыбнулся мне Лонберг. — Черпаете информацию о полиции в желтой прессе? Или в дамских журнальчиках?

— Я не читаю дамских журнальчиков, — раздраженно ответила я.

— По вам заметно, — ехидно усмехнулся Лонберг.

— О чем это вы?

— Так, ни о чем.

— Нет уж, если решили меня оскорбить, так уж оскорбляйте, — почти прошипела я.

— Пожалуйста, если вам так хочется, — спокойно ответил Лонберг. — Никогда не видел, чтобы женщины так одевались. Подтяжки, клетчатая рубашка — странно видеть все это на даме. Хотя, конечно, это все ерунда. Главное — у вас отвратительный характер.

Конечно, я не тешила себя надеждой, что мою фотографию напечатают на страницах «Плейбоя» или «Вог», но услышать такой «комплимент» от мужчины, признаюсь, было неприятно. Хотя, если честно, нечто похожее мне когда-то доводилось слышать и от Ричи.

В общем, дубина-полицейский исчерпал запас моего терпения.

— Идите к черту, детектив! — Я скомкала бумажку. — Ничего я тут не напишу.

Кто бы спорил, было не лучшей идеей швырнуть бумажку в лицо полицейскому, но, увы, об этом я подумала лишь тогда, когда бумажка ударилась о его лоб и шмякнулась на пол.

Лицо Лонберга не побелело, на нем не дрогнул ни единый мускул. Он не поднялся из-за стола и не стал сыпать проклятьями и угрозами. Он всего лишь улыбнулся и сказал что-то вроде того, что не ошибся насчет моего характера.

Неизвестно, что бы ему ответила я, потому что в этот самый момент детективу Лонбергу позвонили и сообщили, что в участок пришел Генри Слемингтон, мой литературный агент, и привел с собой адвоката. Стоит ли говорить, что я была безмерно рада видеть Генри?

Ему, кстати говоря, пришлось раскошелиться на оплату двух штрафов: первый он внес за мои вопли на озере, второй — за смятую бумажку, полетевшую в Лонберга. Я наконец-то была свободна, что, думаю, не очень-то радовало настрадавшегося от меня детектива.

Мы даже не попрощались. Впрочем, мне было не до прощаний: нужно было срочно ехать на вокзал, чтобы встретить Диану Олдридж, которая уже наверняка похоронила меня под каким-нибудь кустом в городском парке.

Генри — вот уж кому я была действительно благодарна за свое спасение — предложил отвезти меня на машине, и я не отказалась. Мне не пришло в голову спросить его о том, как он узнал, что я нахожусь в полицейском участке, но, когда мы сели в машину, я решила удовлетворить свое любопытство.

— Слем, ты-то как тут оказался?

— Мне позвонил твой бывший муж, — без особого желания признался Генри.

— Ричи? — уставилась я на него. — А откуда у Ричи твой номер?

— Лучше не спрашивай, — вздохнул Генри, и по его голосу я поняла, что он чувствует себя виноватым.

— В чем дело, Слем? Ты что-то от меня скрываешь?

— Нет, не скрываю. Просто я сделал глупость, — ответил Генри, пристально глядя на дорогу. — Ричи позвонил мне после нашего разговора, а я сболтнул, что ты на озере. Вот и все. Насколько я понимаю, он потащился за тобой туда? — Генри многозначительно на меня посмотрел. Я кивнула. — И из-за него ты вляпалась в эту историю?