Ожившая статуя

— Уж точно не пудель.

— Может быть, такса?

Девушка усмехнулась, соглашаясь поиграть.

— У вас очень милые уши. Но ноги слишком длинны для таксы. Нет, какая из вас такса?

— Вы заметили, мы впервые разговариваем спокойно?

— Да. Но я до сих пор стою в дверях, — скромно напомнила она, недоумевая, как у нее могла вырваться эта нелепая фраза про уши.

— Позвольте, я помогу вам раздеться.

Лорен поставила портфель и скинула куртку.

— Я думал, вы откажетесь в последний момент.

Улыбка мгновенно исчезла с ее губ.

— Не терпится ославить Уоллиса на всю страну? Нет уж. Я пришла, и наш договор в силе. Где моя комната?

— В конце коридора.

Впервые с момента появления в квартире Лорен осмотрелась. Первым, что ее поразило, был простор. Потом она заметила прекрасную мебель из кожи и дуба, сделанную талантливым финским дизайнером, с которым она познакомилась на выставке в Манхэттене. Ее взгляд остановился на коллекции произведений, наполнявших пространство цветом, динамикой и чувством. Лорен только произносила знаменитые фамилии, как завороженная:

— Это же Кандинский. Пикассо. Шагал. А коллаж, по-моему, Джеймса Ардмора? Замечательная картина. Он не очень популярен, но я считаю его настоящим творцом. Боже мой, Пиро! Вам нравится, как его скульптуры отражают свет, из какой точки на них ни смотри?

С горящими от восторга глазами она подошла к блестящим медным завиткам и осторожно дотронулась до каждого кончиками пальцев. Подняв глаза, столкнулась взглядом с Рийсом, который смотрел на нее как-то странно.

— У меня есть еще несколько его скульптур. Они в спальне.

— Можно их увидеть? — ни на секунду не задумавшись, поинтересовалась она.

Рийс повел ее через широкий холл, на стенах которого красовались не менее прекрасные картины. Окна его спальни выходили на тенистые аллеи парка Стенли. Но девушка даже не обратила на это внимания, едва увидев бронзовую скульптуру полуобнаженного мужчины, стоявшую на подставке у балконной двери. Прикрыв глаза, она провела руками по его плечам, по натянутым мышцам рук.

— Удивительно. Словно Пиро помогает бронзе принять самую естественную для нее форму, — прошептала Лорен, размышляя вслух. — Как будто видит ее душу.

— Вы именно такая, когда занимаетесь любовью? — резко спросил Рийс.

Она вздрогнула и оглянулась, сунув руки в карманы.

— Что вы имеете в виду?

— Вы такая, как сейчас? Чувственная, сосредоточенная, полностью поглощенная происходящим.

Лорен уже и сама не помнила, какая она в минуты страсти. Когда ее отношения с Сэндором подходили к концу, один вид его постели вызывал у нее омерзение. Но Рийсу это знать не обязательно.

— Какая я, когда занимаюсь любовью, — не ваше дело.

— Тогда зачем вы пришли в мою спальню?

Ночная лампа у кровати отбрасывала неяркий луч света на голую грудь Рийса, подчеркивая рельефность мышц. Девушка вдруг поняла, что находится наедине с мужчиной в метре от его огромной кровати.

— Вы считаете, что, отправившись в вашу спальню, я пыталась показать свою доступность? — возмутилась Лорен. — Ну почему вам нужно все опошлить?

— Я купил квартиру десять месяцев назад, — начал он так, словно слова вытягивали из него силой. — Вы первая женщина, посетившая эту комнату.

Она сразу же поняла, что он говорит правду, хотя и не смогла бы объяснить, отчего так уверена в этом.

— Мне безразлично, даже если в вашей спальне побывало пятьдесят женщин, — сдавленным голосом произнесла она. — Я не спала ни с кем после Сэндора. И уж с вами точно не собираюсь.

— И вы думаете, я вам поверю?

— Мне плевать, поверите вы или нет!

— Но вы ведь расстались года четыре назад и…

— Три года и десять месяцев, — грубо перебила Лорен. — И с какой стати вас это интересует?

— Да так просто. Пойдемте, я провожу вас в вашу комнату.

Если глаза действительно окна души, мелькнуло у нее в голове, то Рийс свои закрыл ставнями. Есть ли у него вообще душа? Чувства точно есть — это выяснилось за последние несколько минут.

Лорен поспешила за ним, заметив на ходу набросок Пикассо и прелестных танцовщиц Дега. Рийс быстро шагал по коридору, будто за ним гнался голодный белый медведь. Уже почти догнав его, девушка внезапно остановилась как вкопанная. В освещенной нише в стене стояла небольшая деревянная скульптура Мадонны с Младенцем, местами почерневшая от времени. Фигуры были вырезаны просто, без изящества, но в них сквозила такая трогательная нежность, что у Лорен перехватило дыхание. Она даже не заметила, как Рийс подошел к ней.

— Ну, в чем дело? — недовольно спросил он.

— Как красиво, — прошептала девушка, не в силах прийти в себя от удивления.

— Неизвестный мастер. Конец четырнадцатого века. Можете взять в руки, если хотите.

— Но…

— Возьмите, не бойтесь.

Осторожно, словно хрупкое сокровище, она подняла статую.

— Смотрите, как плавно плечо переходит в руку, а потом в тело ребенка. Человек, сотворившей такое, наверное, очень любил детей. Как вы считаете?

Лорен посмотрела на него. На мгновенье он утратил контроль над своей мимикой: его лицо стало открытым и грустным.

Рийс коснулся ее щеки кончиками пальцев.

— Вы могли бы быть моделью для этой скульптуры. Для Мадонны, я имею в виду.

Тепло его прикосновения побежало по ее венам. Они стояли совсем близко друг к другу. И она еще думала, что в нем нет ничего человеческого? Нет души?

— Где же вы нашли ее? — поинтересовалась Лорен, мечтая продлить это мгновенье, казавшееся таким важным.

— В маленькой деревушке. В Австрии. Вдали от нашего суетного мира.

— Разрешите мне сделать копию? Обещаю уничтожить ее, как только закончу. — С той же бережностью она поставила скульптуру на место.

— Днем я буду уезжать, — сказал Рийс. — В мое отсутствие можете делать все, что пожелаете.

Лорен подняла на него взгляд. Ставни снова захлопнулись, поняла она. Его лицо опять стало непроницаемым.

— Ваша мама любила вас? — вдруг выпалила Лорен, не успев даже понять, откуда взялся столь неожиданный интерес.

— У вас нет права задавать мне подобные вопросы, — с пугающим спокойствием ответил он. — А у меня нет желания на них отвечать. Ваша комната в конце коридора. Хотите перекусить перед сном?

— Послушайте, я вам не ребенок, которого можно отправить в кровать, потому что он плохо себя вел!

— Да, вы не ребенок. Вы чрезмерно любопытная и бестактная женщина.

— Если вам неприятно отвечать на мой вопрос, так и скажите. И признайте, что в нем нет ничего криминального.

— Еще раз напомню: у нас с вами деловое соглашение. И более ничего.

— Несколько лет назад я позволила Сэндору подавить и подчинить меня… и чуть не потеряла себя, — ровным голосом произнесла девушка. — А потом поклялась, что больше такого никогда не допущу. Так что не пытайтесь, все равно не получится.

— Ну вот, снова ссоримся как кошка с собакой. А этого нет в нашем договоре, не так ли?

— Есть в вас что-то такое… — Лорен не могла избавиться от охватившего ее напряжения. — Вы словно большой камень. Или кусок железа.

— В таком случае не надейтесь, что сможете придать мне нужную вам форму.

— Вы всех женщин ненавидите или только меня конкретно?

— А вы никогда не уступаете, — недовольно бросил Рийс.

Девушка побледнела, вспомнив статую мужчины у него в спальне.

— Так вы предпочитаете свой пол.

— Что за вздор! У меня нормальная ориентация. Все просто, Лорен. Я не выношу все эти притворные вздохи и никчемные глупости, которые в нашем обществе принято выдавать за романтические отношения.

— Но та статуя Мадонны с Младенцем не имеет отношения к притворству. Она вся — воплощенная любовь.

— Любовь! Да что вы знаете о любви? У вас есть муж? Дети?

Девушка от неожиданности моргнула, покраснела, потом снова побледнела.

— Вы же знаете, что нет, — холодно отозвалась она. — Я любила Сэндора. Но он не хотел на мне жениться. И дети ему были не нужны. Как и я сама. Настоящая я.