Девушка из универмага

— Эта девушка — лэди.

Эна вышла из себя. «Они все таковы», — проворчала она. — Вероятно, она дочь священника и ее родители умер­ли, — продолжала она.

— Да, ее мать умерла, — подтвердил Питер.

— Ну, конечно. В чем же нужно помочь девушке? Разве Надин не платит ей жалованья?

— Она договорилась работать у Надин только на время переезда на пароходе.

— О, так говорят девушки всего мира, приезжающие в бедный маленький старый Нью-Йорк.

— Чорт возьми, Эна! Я до сих пор не знал, что в тебе есть что-то кошачье.

Эти слова и огонек в его глазах привели снова Эну в спокойное состояние. Она вспомнила основания, в силу ко­торых ей надо было быть мягкой с Питером. К счастью, она еще не совершила крупной ошибки.

— Ты не понимаешь шуток, Петро! — поддразнила она его, смеясь. — Я не кошка и не свинья, но ты меня немного напугал. Тебе нравится эта девушка?

— Конечно, она мне нравится.

— Ты хорошо знаешь, что я подразумеваю под словом «нравится». И надеюсь, что я понимаю, что ты подразуме­ваешь под этим. Ты всегда склонен сочувствовать каждому существу, которое не имеет столько денег, сколько есть у нас, и нуждается в наших деньгах. Надеюсь, что и на этот нет ничего большего. Если бы ты влюбился в модель от модистки, надо было бы немедля положить этому конец. Мы должны подниматься вверх, а не спускаться вниз.

Питер рассмеялся, и в этом смехе его сестре послыша­лись нервные нотки.

— Что ты за странная девушка, — сказал он. — Тебе не­чего выдумывать о моих чувствах к мисс Чайльд. Все, что я хочу, это помочь ей устроиться.

— Помочь ей устроиться? Ладно, тогда ты можешь представить мне ее, если это не отнимет слишком много времени. Ты, ведь, знаешь, Петро, что сегодня последний день нашего пребывания на пароходе, и я испытываю такие же чувства, как и ты. Как же мы это устроим? Сможешь ли ты привести ее сюда?

— Я никуда не могу привести ее, — возразил Питер по­чти сердитым тоном. — Она не служанка, ищущая места. Я сказал тебе, что она лэди.

— Прекрасно; как же ты думаешь сделать?

— У нее тоже немного времени. С тех пор, как погода исправилась, дела Надин пошли бойчее. Но после обеда она обыкновенно гуляет на нижней палубе, где никого не бывает. Я могу отправиться туда с тобой в половине девятого.

— Великолепно. Итак, решено. Я буду даже любезна сегодня вечером с мисс Чайльд, а потом в Нью-Йорке, если ты сможешь, устрой, чтобы лорд Райган принял наше предложение. Ну, а теперь ступай, Петро. Мне необходимо вздремнуть, я почти не спала прошлую ночь.

Но когда он вышел, она легла, но не заснула, обдумывая положение.

Эта девушка, без сомнения, опасна. Сосредоточенное выражение глаз Питера при описании ее удивительной при­влекательности противоречило его утверждению, что его чувства носят платонический характер. Он «желает только помочь ей!». Ха-ха! И все-таки она была рада, что он сказал это, так как это подало ей блестящую мысль. Правда, то была жестокая мысль, но в любви, как на войне, все средства хороши. Конечно, если девушка — искательница приключений, это оружие окажется бесполезным, и Эне придется изобрести другое. Чтобы выяснить это, надо повидаться с мисс Чайльд; как бы хитра ни была эта девушка, она в течение пяти минут сумеет разгадать ее. Тогда выяснится, прав или неправ был Питер относительно этой до­чери священника, у которой умерла мать.

Эна закрыла глаза и хотела заснуть, но не могла. Перед ее взором рисовался образ лорда Райгана, его матери и сестры, гостящих в их доме на Лонг-Айленде. Как хорошо будет, если они примут предложение погостить у Рольсов. Она сблизится еще больше с лордом Райганом, и, кто знает, может быть осуществится ее мечта — выйти замуж за титулованную особу. Нет, она не допустит, чтобы какая-нибудь модель от модистки могла стать на пути к осуществлению ее заветной цели.

В этот вечер Вин надела для прогулки длинное синее платье вместо плаща. Оно было поношенное, но приличное, и ее темные волосы были подобраны под узкую шляпку та­кого же синего цвета, как и платье. Она знала, что предстоит ей в половине девятого, и хотя она была благодарна господину «джилидовскому бальзаму», но опасалась последствий его доброты.

Когда она увидела брата и сестру, направляющихся к ней навстречу, улыбка мисс Рольс имела ободряющий характер. Эта улыбка напоминала улыбку Питера, и в их лицах было некоторое сходство: оба были темноволосые с живыми глазами, которые казались светлыми в сравнении с их черными волосами, но живость взгляда мисс Рольс отличалась от живости взгляда ее брата. Его взгляд был немного задумчиво-пытливым, ищущим чего-то, что-то ему еще неизвест­ное, ее — неудовлетворенным, ищущим и не находящим того, что нужно.

Он был худощавым молодым человеком, не очень высо­ким, но хорошо сложенным. Она — небольшая, неуклюжая девушка, почти четырехугольная, но довольно красивая, с прекрасными зубами, которые она обнаруживала при своей дружеской улыбке. Если бы эта улыбка была менее привет­лива, мисс Чайльд, может быть, поняла бы, что великолепное закрытое вечернее платье красного бархата было надето, чтобы произвести подавляющее впечатление на новую скромную знакомую. Но ей не пришло в голову заподозрить в такой хитрости сестру своего нового друга. И притом она так мило улыбалась.

— Мисс Чайльд! Очень рада познакомиться с вами, — приветливо сказала красивая девушка. — Питер рассказал мне о вашей судьбе. Мне кажется, что вы удивительно мужественны.

— Может быть, не заслуживает признания мужествен­ным тот, кто делает то, что ему приходится делать, — отве­чала Винифред, в то время как ее тонкая рука без колец отвечала на приветливое пожатие пухлой руки, унизанной кольцами.

— Петро, отойди и дай нам поговорить, — сказала весело любезная сестра. — Двое составляют компанию, а трое — нет.

И Петро отошел, думая, что Эна — превосходный това­рищ. Он уже сделал для нее все, что смог. Райган и обе лэди милостиво согласились погостить у них в течение двух недель, раз уже судьба привела их в эту страну.

— Что же вы намерены делать в Нью-Йорке, мисс Чайльд? — спросила мисс Рольс, когда они стали медленно прогуливаться по пустынной палубе.

— У меня есть надежда получить какую-нибудь работу при газете при помощи рекомендательного письма, которое у меня есть, — отвечала Вин, — или поступить в церковный хор в качестве контральто при помощи другого письма. Если это не удастся, что же, ведь, говорят, что Америка, это — страна для женщин.

— Да, это так. Нам блестяще везет, — подтвердила Эна, — мужчины так добры по отношению к нам.

— Мне кажется, они должны быть таковы, — согласи­лась Вин, — мистер Рольс очень добр. Похожи ли на него другие?

— Я думаю, что существуют различные способы быть добрым. Одни более надежны, чем другие. Я почти не знаю, как вам это сказать.

— Мне не совсем понятно, что вы имеете в виду.

— Было бы странно, если бы вы поняли. О, мисс Чайльд, надеюсь, что могу говорить с вами совершенно откровенно?

Когда начинают так, за этим всегда следует что-нибудь неприятное, но Винифред Чайльд овладела собою и сказала спокойно:

— Пожалуйста!

— Это весьма трудно. Мне очень страшно за вас.

— Похоже на то, что мне следует бояться вас.

— Не бойтесь. Могу ли я рассчитывать, что вы пове­рите мне?

— Почему же нет?

— Я так сразу приступаю к делу. Но что мне делать? У нас немного времени. Мой брат скоро вернется сюда. А мне надо поговорить с вами о нем. Он проявляет большой интерес к вам.

— Это очень мило с его стороны, — голос Винифред бы холоден и прозрачен, как льдинка.

— Так и должно было быть. Конечно, он славный брат и прекрасный юноша во многих отношениях. Мне неприятно говорить что-нибудь плохое о нем. И еще более мне неприятно разочаровывать вас. Его единственный недоста­ток, это — порядочное сумасбродство по отношению к жен­щинам, в особенности к таким, которые не принадлежат к его кругу. Вы понимаете, что я имею в виду? Мне это очень тяжело. Он говорил сегодня, что намерен помочь вам. Это меня немного испугало. Я поняла, что должна вас предостеречь, так как, не правда ли, у Питера такой внушающий доверие вид?