Пожар сердец

Саймон заметил перемену настроения в ее взгляде.

— Конечно, вы поедете со мной, куда вы денетесь? — сказал он ровным и немного безразличным тоном. — Вы еще не поняли, что мне бесполезно сопротивляться? Вместо этого советую выпить бренди и вздремнуть.

С этими словами он ушел, плотно прикрыв за собой дверь. Почему за ним всегда остается последнее слово? — подумала Аннетт, наливая бренди.

Раньше ей не доводилось пить что-нибудь крепче шампанского или легкого вина, поэтому по неопытности она залпом выпила все содержимое бокала, мгновенно почувствовав обжигающий вкус бренди. Через несколько минут по всему телу разлилось приятное тепло, все мышцы расслабились, и она моментально уснула.

Проспала она около двух часов, но ее разбудил короткий стук в дверь. Девушка нехотя разлепила ресницы. В безукоризненном черном смокинге и белоснежной рубашке, оттенявшей его загорелую кожу, Саймон выглядел так загадочно и эффектно, что Аннетт невольно задержала взгляд на этом импозантном видении.

— Вот, возьмите. — Он небрежно бросил на кровать огромную розовую коробку, перевязанную блестящей белой ленточкой — обычно так выглядят покупки из дорогих магазинов.

— Что это? — Она склонилась к коробке, откинув шелковистые пряди спутанных после сна золотистых волос.

— Ночная рубашка и халат — я подумал, что вам это может понадобиться, — пожал плечами Саймон и, бросив взгляд на золотые часы на смуглом запястье, поторопил ее: — Прежде чем я уйду, хочу удостовериться, что вам все подошло, и что вы лежите в постели и спите.

Он вышел, и Аннетт нерешительно открыв коробку, достала оттуда ночную рубашку и другие предметы туалета из белого переливающегося шелка. Она поразилась тонкости кружева, которым был отделан лиф рубашки, и мягкости блестящего материала — даже раньше такие вещи были для нее дорогим удовольствием. Аннетт вздохнула со смешанным чувством обеспокоенности и смущения: вряд ли это прилично, когда едва знакомый мужчина покупает такие интимные и дорогие вещи!

Вспомнив, что Саймон, наверное, еще ждет ее, Аннетт направилась в ванную и встала под душ.

Прохладные струи воды взбодрили ее и, наскоро высушив волосы и облачившись в отливающий перламутром шелк, она впервые за много дней почувствовала себя человеком.

— Аннетт! — раздался требовательный стук в дверь ее спальни. — Когда мне будет позволено взглянуть на вас?

Девушка недовольно поморщилась. Почему он разговаривает с ней, как с ребенком, которому купили новый наряд и который для полного умиления родителей сначала должен покрасоваться перед ними? Она вышла из ванной с такой скоростью, что застыла как вкопанная от неожиданности, увидев Саймона, небрежно развалившегося в кресле с бокалом виски в руке.

— Что такое? Вам не понравилась одежда, которую я купил? — пренебрежительно осведомился он.

— Нет, почему же, — в тон ему ответила Аннетт, чувствуя уже знакомую неловкость под его откровенно оценивающим взглядом. — Все подошло, большое спасибо.

— Вот и замечательно. — Он встал. — Кстати, пока вы принимали душ, я заказал легкий ужин. Его скоро должны привезти.

Словно в подтверждение его слов, послышался стук в дверь и в гостиную вошел официант, толкая перед собой прекрасно сервированный столик.

— Требуется, чтобы вы как можно быстрее поели и легли спать. — В его устах это пожелание звучало приказом. — Завтра нам предстоит тяжелый день, поэтому хорошенько выспитесь и отдохните. Вы меня поняли, Аннетт? — Бросив на девушку последний строгий взгляд, наверное предназначенный для того, чтобы заморозить ее на месте, Саймон ушел.

Глава третья

Аннетт осталась одна. Сев в то кресло, из которого несколько минут назад поднялся ее надменный кузен, она придвинула к себе столик с едой. Положила на тарелку немного салата, налила в высокий фужер вина, потом съела персик, взяв его из красивой вазочки с фруктами. Переведя взгляд на тарелку с салатом и ковырнув его пару раз вилкой, Аннетт поняла, что в данный момент еда не вызывает у нее никакого аппетита.

Поскольку спать ей тоже не хотелось, девушка решила посмотреть телевизор. Аннетт, не особенно вникая, стала переключать каналы, как вдруг наткнулась… на прямую трансляцию презентации нового фильма Саймона!

Похоже, церемония только что началась, ошеломленно подумала Аннетт, глядя, как камера показывает прибытие новых гостей: кинозвезды в сверкающих вечерних туалетах выходили из сверкающих машин с затемненными стеклами и в сопровождении эскорта телохранителей, поклонников и репортеров шествовали в огромный зал, уже наполовину заполненный такой же блистательной публикой.

Когда в кадре появился Саймон, более ослепительный в своем великолепии, чем он показался ей здесь, в отеле, Аннетт судорожно вздохнула. До этого момента она не осознавала, что знакома с человеком, стоящим на вершине мировой славы и известности, но теперь, увидев его на экране телевизора, сверкающего своей тигриной улыбкой под вспышками фотокамер, Аннетт в полной мере ощутила его звездную сущность. Ей стали более понятны качества характера, позволившие Саймону добиться нынешнего положения, — его прямолинейность, несгибаемая жесткость, самоуверенность. На мгновение ей стало страшно, а когда он направил прямо в камеру свой пронзительный взгляд, Аннетт выключила телевизор.

Вся во власти увиденного, она прошла в спальню. Ничего, сказала она себе, укутываясь пушистым покрывалом, завтра я покажу этому самовлюбленному монстру, что у меня тоже есть характер.

Успокоенная этой сладкой мыслью, Аннетт закрыла глаза.

…Ей снова снился тот кошмар… Она бежала в темноту, наполненную отвратительным черным дымом… ярко-красные языки пламени протягивали к ней жадные щупальца, пытались схватить ее за шею, за руки… дыхание кипящих адских котлов опаляло кожу… Она искала кого-то и отчаянно металась из стороны в сторону, пока, наконец, огонь не окружил ее плотной, непроницаемой стеной, и тогда она поняла, что все кончено…

— Аннетт!

Этот тревожный крик проник в ее подсознание, и она слабо застонала. Тогда какая-то неведомая сила подняла ее в воздух, чьи-то сильные руки надежным кольцом сомкнулись вокруг ее дрожащего тела.

— Аннетт!

Голос был настойчив, и она сделала слабую попытку разомкнуть тяжелые непослушные веки. Но сон имел над нею слишком большую власть, и она снова беззвучно зарыдала, чувствуя, как больно ей дышать и как разрываются ее легкие от непрерывного крика.

— Папочка… — простонала она, и кто-то снова настойчиво встряхнул ее тело.

— Аннетт, вы меня слышите? — повторил голос. — Просыпайтесь, Аннетт!

Отчаянным усилием она открыла глаза и сквозь пелену слез увидела встревоженное лицо Саймона. Он держал ее на руках, словно маленького ребенка; ее руки и ноги безжизненно болтались, как у тряпичной куклы, а голова лежала на его сильном плече.

— Все в порядке, Аннетт, — это всего лишь сон, не бойтесь. — Теперь все будет в порядке.

— Сон? — прошептала она непослушными губами. — Сон?

Это не могло быть сном, это было слишком реально, чтобы быть сном! В поисках защиты она прижалась мокрой щекой к белой рубашке, слыша размеренный стук его сердца и чувствуя, как руки Саймона, успокаивая, баюкают ее. Тут она окончательно пришла в себя.

— Саймон? — неуверенно спросила девушка, начиная узнавать его. — Это вы?

— Да, дорогая, кто же еще? — в своей обычной саркастической манере усмехнулся он. — Своим криком вы, наверное, подняли на ноги весь отель!

— Опять тот же кошмар…

— Понимаю. Признаться, я ожидал, что случится нечто подобное, но не думал, что это будет проходить так… бурно. — Глядя на Аннетт сверху вниз, он наблюдал за ее безуспешными попытками стать на ноги. — Я вижу, вы уже в порядке, если так энергично толкаете меня кулаком.

Он осторожно поставил девушку на пол, но, увидев, как сильно она дрожит, снова привлек к себе. В голове у нее все беспорядочно закружилось, когда сильные ладони заскользили по ее плечам, умелыми движениями разминая напряженные мышцы. Она изумленно выдохнула, ощутив на своей спине чувственные пальцы, и, инстинктивно прижавшись к его большому телу, задвигалась, побуждая к новым ласкам.