Просто скажи люблю

— О Боже, какой классный мужик! — полушепотом пролепетала Ансельма и, искоса взглянув на Марджи, добавила: — Милая моя хозяюшка, ты просто обязана его завоевать.

Завоевать? Марджи посмотрела на нее с сожалением. Ансельма еще слишком молода и не знает, что иметь дело с мужчиной — это все равно, что устраиваться на вторую работу. Гарантии прибыли от нее в большинстве случаев оказываются гораздо ниже, чем даже от нового, только что открывшегося бизнеса. А если еще принять во внимание тот фактор, что половина всех новорожденных компаний через год становятся банкротами… Ну уж нет! Ей нужно сейчас достичь успеха на деловом поприще, все свое внимание, силы и средства ей следует тратить именно на это. Мечты о настоящей любви или даже о настоящем сексе должны быть отброшены на свалку. Им там самое место, нечего засорять ей голову. Тем более что предмет ее желаний, судя по всему, уже связан с красивой и ужасной дамой — высокой блондинкой по имени Джин.

Марджи взглянула на свою помощницу, которая уже сделала шаг к выходу, и почему-то спросила:

— А ты навела справки о его кредитоспособности?

— Марджи, но ведь он же полицейский, — бросила через плечо Ансельма.

— Мало ли что. Лучше всегда перестраховаться. — Она машинально сняла с полки пару атласных тапочек и тщательно расправила их. Потом спросила: — И все-таки… кто выбрал шелкового медвежонка? Ты или он?

— Он, — уже от двери ответила Ансельма.

— Хм-мм, — прошептала Марджи. — Кто бы мог подумать, что у детектива Райлэнда такой хороший вкус? Я полагала, он поступит так же, как другие: купит для своей подружки какой-нибудь красный пеньюар с глубоким декольте…

3

Джин протянула Нику виски с содовой и спросила:

— Ну и как тебе понравилась хозяйка дамского белья?

Действительно, как? Вряд ли он был без ума от нее. Хотя… Нельзя сказать, что эта молодая женщина оставила его равнодушным… По правде говоря, она очень привлекательна. Очень… Ник приставил теннисную ракетку к ножке раскладного столика, поудобнее вытянулся в легком плетеном кресле и шутливым тоном сказал:

— Даже не знаю, отчего я погибну — от навязчивых мыслей о пикантном пеньюаре Марджи Мерано, от твоего виски с содовой или оттого, что твой муж до смерти загоняет меня на корте. — Его старая тенниска, сохранившаяся еще со студенческой поры в Оксфордском университете, вся пропиталась потом. — Но, поскольку рано или поздно мы все равно отчего-то умираем, я приму от тебя этот убийственный напиток.

В соседнем кресле вальяжно развалился Гай Уоллес — муж Джин и старинный друг Ника, владелец роскошной недвижимости, на которой они расположились. Да, его университетский друг Гай владел этим участком, равно как и построенным на нем краснокирпичным семейным особняком в георгианском стиле. Настенный металлический орнамент ручной работы, стоянка для автомобилей, просторный флигель для обслуги, подковообразная спортивная площадка на задах и упитанные, довольные своей собачьей жизнью лабрадоры — все свидетельствовало о роскоши жилища и зажиточности его обитателей. Один из лабрадоров по кличке Боксер с вальяжностью, которую он будто перенял у хозяина, разлегся на траве около Ника и лениво перекатывал между лапами мокрый теннисный мячик.

— Стареешь, Райлэнд. Раньше мне никогда еще не удавалось обставлять тебя в восьми сетах подряд.

— Ты в таком же возрасте, как и я, Уоллес. — Им было по тридцать четыре. — Просто пару дней назад я из-за семейной ссоры в соседней квартире всю ночь не спал.

— Это была вовсе не ссора! — запротестовал Гай, слегка покраснев. — Ты нас неправильно понял.

— К тому же на утро после той бессонной ночи мне пришлось заступить на двухсменное дежурство — надо было подстраховать коллегу, еще не вернувшегося из свадебного путешествия, — продолжил Ник, словно не слышал оправданий приятеля. Увидев Джин, приближавшуюся к ним с подносом напитков и фруктов, он добавил: — И вообще ты счастливчик. Постоянно получаешь подзарядку от замечательной, любящей женщины.

— А ты думаешь, я этого не ценю? — Гай так и просиял, когда Джин подсела к нему на подлокотник кресла. Он нежно и в то же время крепко поцеловал ее и только потом взял с подноса бокал с вином.

Когда их губы разъединились, Джин опустила поднос на столик, уселась опять в свое кресло и, глядя на мужа, сказала:

— Должно быть, я действительно люблю тебя. Иначе разве я позволила бы твоему потному телу расположиться рядом с моим?

— Да ты просто обожаешь, когда мое потное тело находится в непосредственной близости от твоего, — ответил Гай и потянулся к ней за следующим поцелуем.

Став с годами несколько циничным и замкнутым, Ник в другой ситуации наверняка усмехнулся бы, увидев столь беззастенчивое проявление любовных чувств на публике. Но в данном случае колорит картины был иной. Чувства его друзей были абсолютно искренними. И демонстрировали эти чувства два самых прекрасных человека, какие только встречались ему в жизни. И он сам, как публика, был в высшей степени лояльным и понимающим.

Когда Ник и Гай учились в Оксфордском университете, они жили в одной комнате. По происхождению и характерам это были два противоположных полюса. Гай, выходец из респектабельной, зажиточной семьи, легко успевал по всем предметам, увлекался спортом и окончил университет с блестящими показателями.

Ник тоже окончил учебу с блеском. Но на этом их сходство заканчивалось. Его генеалогические корни уходили в средний класс. Отец был «синим воротничком» и как рабочий многие годы отдал производству в Шеффилде, а потом во многих других местах Англии. Мать всю жизнь была домохозяйкой и даже в преклонном возрасте продолжала с одержимостью маньяка гоняться за пылинками в доме. Это было ее пожизненным хобби.

У самого Ника никакого хобби не было. Потому что он просто решил не заводить его. У него было иное намерение: доказать родным, что он способен на большее, чем стоять у станка.

После окончания курса он продолжил учебу и, получая максимальную стипендию, добился невероятных успехов. Через четыре года ему присвоили звание магистра экономических наук.

Занимаясь наукой, Райлэнд регулярно печатался в студенческой газете университета. Он не помышлял серьезно о карьере профессионального журналиста, но хорошо понимал, что полученный им опыт в журналистике может сыграть не последнюю роль при налаживании деловых контактов.

Так оно и оказалось. Один телефонный звонок, пара интервью, два-три аналитических очерка — и ему открывается дорога в джунгли лондонского Сити. Но на этом Ник не останавливается. Он дерзает и вскоре создает собственную фирму, занимающуюся англо-американскими инвестиционными проектами в новейших областях микроэлектроники и космических исследований. О нем пишут крупнейшие деловые газеты, и, проснувшись однажды утром, он вдруг узнает, что стал известной и уважаемой личностью в финансовых кругах по обе стороны Атлантики.

Не удивительно, что по мере профессионального роста у него рос и личный капитал. Ник создавал свое богатство, скупая небольшими, но регулярными дозами акции, боны и недвижимость. Вскоре у него был гараж с двумя роскошными автомобилями и пентхаус с видом на Гайд-парк. Кроме того, он приобрел за баснословную сумму виллу под Батом. И взял в жены высокую и гибкую, как ива, женщину, имевшую ученую степень по искусствоведению и обладавшую невероятными способностями тратить деньги.

Что ж, для паренька из Шеффилда это был далеко не самый жалкий жребий.

Проблема была в одном: Ник был так занят зарабатыванием денег, что почти не жил в своей квартире, почти не приезжал на виллу и почти не виделся с женой. А когда гибкая, как ива, женщина развелась с ним, оставив за собой квартиру и летний особняк под Батом, а также тибетского терьера, о котором он даже не знал, Ник вдруг подумал, что все это могло бы украсить его жизнь. Но было уже поздно. Он вдруг потерял интерес к делам и впал в необъяснимую апатию.

Вскоре после бракоразводного процесса Ник случайно столкнулся на платформе лондонского метро с Гаем — оба поджидали одну и ту же электричку. Гай предложил бывшему однокашнику навестить его в Оксфорде, куда он вернулся после того, как родители-пенсионеры освободили ему старый фамильный дом, переехав на остров Мэн, где был мягче климат и лучше игралось в гольф.