Мост через реку любви

Эл пожал плечами.

— Да в общем…

В общем… Это означает — нет. У него даже не было последнего адреса Уилла. А вот Уилл знал, где его найти. На карточке в бумажнике Уилла были верно указаны и звание Эла, и номер его рабочего телефона. Почему же Уилл не связался с ним? Почему не дал знать о себе? Хоть один телефонный звонок. Хоть письмо. Что-нибудь. Все, что угодно.

— Похоже, у тебя началась черная полоса, — сказал лейтенант.

— Со всеми бывает, — ответил Эл.

— Точно, — подтвердил лейтенант. Он прокашлялся и поправил рукава. — А с похоронами как? Нет проблем?

— Нет. Все в порядке.

Уилла кремировали. Пришли восемь человек. Эл утешал себя тем, что, может быть, многочисленные друзья Уилла по молодости просто не читали страниц с объявлениями о похоронах. Нет, нужно смотреть правде в глаза — ни до Уилла, ни до него самого людям, видимо, не было никакого дела.

Они помолчали. Хардинг скосил глаза на ногу Эла и спросил:

— Что говорят врачи?

Эл пожал плечами, усмехаясь.

— Говорят, придется пропустить несколько танцевальных конкурсов. Фокстрот я всегда смогу танцевать, но ничего более энергичного.

Лейтенант закашлялся.

— Значит, хромота останется навсегда?

— Нет, только до самой смерти.

Эл заерзал в кресле. Удивительно, почему это простреленная нога болит, даже когда ты сидишь?

— Но я вот о чем думаю, — с улыбкой продолжил Эл. — Хорошо бы какой-нибудь урод прострелил мне другую ногу.

Хардинг удивленно поднял брови.

— Ну, знаете, чтобы обе ноги были одинаковые, — пояснил Эл. — Тогда ведь я не буду хромать.

Хардинг вновь поправил галстук, никак не отреагировав на шутку.

— Тебе придется переключиться на кабинетную работу.

Эл неопределенно пожал плечами.

— Надо подумать.

Хардинг моргнул. Ого, уже второй раз за день! Это, наверное, рекорд, решил Эл. Потом пожевал нижнюю губу.

— Может быть, в службе 911?

— Нет.

Эл перестал смотреть в холодные глаза лейтенанта. Десять лет работы на улицах. Всегда в самой гуще событий. Десять лет на линии фронта, и теперь они хотят посадить его между телефонной трубкой и булькающей полицейской рацией. Слушать крики, вой сирен, выстрелы. Сидеть и кусать ногти, гадая, чем все закончится. Да у него через неделю инфаркт будет.

— Исключено.

Хардинг понимающе кивнул, опустил глаза и вновь взглянул на Эла.

— Придется поломать голову. Но что-нибудь подыщем. Ты и сам подумай.

— Хорошо, — сказал Эл. — Подумаю.

— У тебя впереди три месяца, — напомнил лейтенант. — Потом или пенсия по болезни, или канцелярская работа. Давай, езжай домой и подумай как следует.

— Домой?..

— Конечно. Я знаю, что родители у вас умерли, но, наверное, остались другие родственники.

Эл почувствовал, что впадает в какое-то оцепенение. Он молча смотрел на лейтенанта.

— Ну, знаешь, двоюродные братья, сестры. Родня, словом, — закончил Хардинг свою мысль.

Элу еще не приходилось видеть, чтобы веки лейтенанта совершили такую гигантскую работу за столь короткое время. За час он моргнул не менее трех раз. Очевидно, дело плохо. Эл знал, что именно плохо. Лейтенант жалеет его. Пора сматываться.

— Ну, мне пора. Мне нужно разобрать вещи брата.

Хардинг коротко кивнул.

— Не пропадай.

Эл повернулся на каблуках и вышел с такой поспешностью, какую только могли позволить ему «три» его ноги.

Эл опустился в ветхое потертое кресло и медленно обвел глазами обшарпанную комнату.

— Черт! Похоже, братишка, мы с тобой пользовались услугами одного и того же дизайнера.

Уилл занимал всего одну комнату. Даже настоящей кухни не было. Плита, холодильник и шкафчики располагались здесь же, в отдельной нише. Рядом с кухонькой было что-то вроде встроенного платяного шкафа. И у Эла жилье ненамного лучше. У него, правда, две комнаты — гостиная и спальня — и кухня в придачу. Но все такое же тусклое и бесцветное. Эл попытался убедить себя, что скудость их жилья объяснялась презрением к материальным ценностям. Но это чушь. Его дом — доказательство того, что у хозяина такая же тусклая жизнь. То же самое у Уилла. Возможно, они потому и избегали друг друга, что безумно боялись превратиться в копию отца.

Эл осматривал квартиру брата с жадностью наркомана, ищущего зелье. Спиртного не нашлось. Может быть, Уилл бросил пить? Но не нашлось и ничего иного, что свидетельствовало бы о его новых интересах. Проигрышные лотерейные билеты, старые буклеты со скачек. Похоже, Уилл так и не расстался со своей мечтой найти клад. Старая удочка!..

Взгляд Эла упал на маленькую шкатулку на полу. Это единственное, что он не успел осмотреть. Наверняка что-то личное.

Кожей почувствовав движение, он повернулся к двери. На него смотрел упитанный кот. Эл, должно быть, неплотно закрыл дверь, и кот проскользнул в щель.

— Кис-кис-кис. Привет, — сказал Эл.

Кот продолжал не мигая смотреть на него.

— Ты случайно не родственник Леонарду Хардингу? — поинтересовался Эл. — Тот тоже никогда не мигает.

— Тоби! Тоби, где ты?

Дверь открылась шире, и на пороге появился молодой человек лет двадцати с небольшим. В руке он держал розу в зеленой папиросной бумаге.

— Иди-ка сюда, — позвал молодой человек. — Ты здесь больше не живешь.

Заметив Эла, он остановился. В глазах появилась озабоченность.

— Простите. Я вас сразу не заметил.

— Ничего, — ответил Эл. — Я человек незаметный.

Парень наклонился и подхватил на руки кота. Тот замурлыкал и потерся о его подбородок.

— Я искал Тоби, — сказал парень. — Он теперь вроде как мой. А раньше был вроде как Уилла.

— Почему это — вроде как?

— Потому что кошки никому не принадлежат.

Вспомнив кошек, которые жили у них на ферме, Эл согласился. Собаки всегда старались услужить, в то время как кошки не упускали случая показать свою независимость.

— Вы, наверное, брат Уилла?

— Как вы догадались?

— Уилл часто рассказывал, что у него есть брат-полицейский. А вы точно полицейский.

Эл поморщился. Если штатский способен так легко тебя расшифровать, пора менять работу.

— Примите мои соболезнования.

Эл не знал, что и сказать. Он сидел тут, в квартире Уилла, и чувствовал себя опустошенным. Перед ним словно прошли чередой все годы, когда он, как мог, оберегал Уилла от сложностей жизни, а в конце вдруг высветилась яркая неоновая вывеска: «Ты не уберег его».

— Такова жизнь, — пожал плечами Эл. — Тянешь лямку, тянешь, а потом раз — и умираешь.

Это была любимая поговорка их деда. Тот повторял ее, когда дела шли туго. Сейчас она была как нельзя более к месту.

Парень перехватил кошку поудобнее.

— Знаете, в последнее время у него жизнь налаживалась, — сказал парень. — Днем он работал в ресторане, а по вечерам ходил на занятия. Он собирался стать социальным работником. Работать с детьми…

У Эла к горлу подступил комок. Он отвернулся. Окно выходило на закопченную кирпичную стену, и на фоне этой стены перед мысленным взором Эла всплывало прошлое.

Уилл родился, как говорят, с серебряной ложкой во рту. Первый в спорте, первый во всем. Президент студенческого совета. Казалось, за что бы он ни брался, все получалось само собой. До тех пор, пока на последнем курсе колледжа он не повредил колено. Тогда все изменилось. Уилл потерял жизненные ориентиры. Может быть, Эл чересчур сильно опекал брата. Уиллу все давалось легко, он не привык бороться с трудностями и поэтому сломался так сразу.

Эл тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли.

— А роза по какому поводу? — резко спросил он. — Поссорился со своей девчонкой, что ли?

— Нет, — засмеялся парень. — Это моей жене. Сегодня утром я узнал, что у нас будет ребенок. Вот я и купил эту розу. Хотел купить дюжину, но жена мне шею свернет, если я потрачу столько денег. Я студент, и с деньгами у нас негусто.

— Ясно. — Эл отвел взгляд. Парень излучал такую откровенную радость, что ему стало неловко.