В сетях обмана

Элис уже не слушала болтовню Валери. Ошибки быть не могло: по университетской аллее вышагивал ее сосед — в спортивного покроя пиджаке, темных брюках, светлой рубашке и с пухлым кожаным портфелем в руках.

— Ты говорить о профессоре Фрэнке Бартоне? — упавшим голосом уточнила Элис, все еще надеясь на случайное совпадение.

— Да, а ты с ним знакома?

— Он читает здесь лекции?

— Я же тебе сказала, по политологии. — И Валери приветственно замахала рукой:

— Здравствуйте, профессор!

В ответ она получила лишь снисходительный кивок: профессор даже не замедлил шаг, и Элис уже совсем было, успокоилась, но вдруг Бартон резко остановился.

Девушка замерла. Мало того, что приходилось ломать голову, как избежать встречи с ним дома, теперь она вынуждена будет ходить с оглядкой и в университете.

Фрэнк, игнорируя свою студентку, вперился в Элис взглядом, чем поверг ее в смущение.

— А вы что здесь делаете? — недовольно осведомился он.

— Что я могу здесь делать? Конечно, слежу за вами, — вызывающе ухмыльнулась Элис, отбросив волосы со лба.

Он насторожился.

— И что же вам от меня надо?

Подумать только, он воспринял мои слова всерьез! Вот у кого эгоизм возведен в степень абсолюта! Воображает, что весь мир вертится вокруг него.

— Я все еще не теряю надежды, что постоянно повторяющиеся попытки попасться вам на глаза в итоге приведут к тому, что вы меня полюбите и сделаете предложение стать вашей женой.

Элис услышала, как ахнула Валери, но ее словно прорвало, она не в силах была остановиться. В конце концов, Фрэнк Бартон хоть и профессор, но читает какую-то политологию, а значит, для нее он — пустое место.

— Это что, шутка? — наконец догадался Бартон.

— Поздравляю, ваша сообразительность побила все рекорды.

— Вы проходите здесь практику? — сухо поинтересовался он, очевидно не желая вдаваться в полемику.

— Вообще-то я намерена заняться изучением политологии. — Элис напустила на себя невинный вид.

Бартон уже исчерпал свой лимит юмора и совершенно серьезно сообщил:

— Сожалею, но моя группа переполнена. — И уже мягче добавил:

— Чтобы попасть ко мне, надо записываться заранее.

— Да, конечно. Я понимаю, что в течение семестра в вашей группе вряд ли появятся свободные места, так как за это время студенты убедятся, какой вы золотой человек, и какая добрая душа скрывается под столь суровой внешностью.

На этот раз Валери резко толкнула приятельницу локтем в бок, и та пожалела, что дала волю языку.

Строгий взгляд Фрэнка остановился на покрасневшей от смущения толстушке.

— Полагаю, мисс Салливан, это вы в свободное от учебы время рассказываете обо мне небылицы?

— Да разве я позволила бы себе, уважаемый профессор?! — горячо заверила Валери и в знак своего глубокого почтения даже приложила руки к груди.

— Да-а, — глубокомысленно протянул Бартон, явно не поверив, — никогда не поздно отделить зерна от плевел.

— Конечно, под плевелами подразумеваются все, кто не ловит, затаив дыхание, каждое ваше слово, — по-прежнему не унималась Элис.

— Извините, сэр, кажется, нам с Элис пора идти.

С этими словами Валери вскочила и, схватив сумку, потянула подругу за руку.

— Элис? — Темные брови Фрэнка сошлись на переносице. — Я думал, вас зовут Стелла.

Ну вот и все, обреченно подумала девушка. Глупо было надеяться, что мне, наконец, повезет.

Когда в результате несчастного случая мать серьезно повредила позвоночник, Элис было пятнадцать лет. Стелла, старшая из детей, к тому времени увлеклась сочинительством, и все заботы по дому, а также уход за матерью легли на плечи Элис. Однако она не впала в отчаяние, а постаралась убедить родителей, что с ее стороны это не такая уж большая жертва. Ей приходилось нелегко, но Элис все-таки окончила школу, и никто никогда не слышал от нее ни единой жалобы на судьбу.

В течение нескольких лет Элис не теряла надежды на то, что мать поправится, даже когда оптимизм остальных членов семьи иссяк. Выздоровление было долгим, но после многочисленных операций и продолжительных сеансов физиотерапии самочувствие миссис Годвин постепенно улучшилось, она начала передвигаться без посторонней помощи и даже могла выполнять кое-какую работу по дому.

Казалось, теперь ничто не мешало Элис продолжить образование, но карты спутала Стелла. Элис никому не отказывала в помощи, не смогла не откликнуться и на мольбы сестры. И теперь безотказной и сердобольной Элис предстояло разрываться между ребенком Стеллы и учебой.

Элис не привыкла сдаваться без боя, и пошла ва-банк:

— Родители и друзья зовут меня Элис, это мое второе имя. — Она вдохновенно сочиняла на ходу. — Мне оно тоже больше нравится, чем какая-то вычурная Стелла. И имя Элис больше подходит сельской простушке, не правда ли?

Профессор Бартон рассеянно кивал, и Элис подумала, что он, должно быть, с ней согласен: простенькое, без претензий имя соответствует ее неказистому облику.

Элис никогда не была высокого мнения о своей внешности. Да, у нее довольно большие светло-карие глаза, пушистые ресницы и брови вразлет. Возможно, она отнесла бы себя к разряду симпатичных девушек, если бы не весьма далекий от совершенства нос, фамильный нос, как шутили в семье Годвинов.

Элис, хмурясь, ожидала от Бартона ответных колкостей. Ей вдруг пришла в голову мысль, что в его присутствии она постоянно хмурится. Кажется, это входит у нее в привычку.

— Мою бабушку тоже звали Элис, — неожиданно дружелюбно заявил профессор, и его лицо подобрело.

— Сдается мне, что сейчас вы поведаете нам о том, что она слыла весьма суровой и несговорчивой особой, — мрачно заметила Элис.

— Вовсе нет. Бабушка Элис была милой и приятной леди, с удивительно добрым сердцем.

— Наверное, она просто побоялась бы быть другой в вашем присутствии, — не удержалась от очередного выпада бабушкина тезка.

Фрэнк посмотрел на часы, и Элис, перехватив его взгляд, ехидно обронила:

— Не смеем больше отнимать ваше драгоценное время. Будущие светила политологии, наверное, заждались своего профессора, предвкушая удовольствие от общения с вами.

— Вам не терпится избавиться от моего присутствия? — снисходительно улыбнулся Бартон.

— Вовсе нет, с чего вы взяли? — присмирела вдруг Элис.

— Кстати, должен вас предупредить, что, если вы еще хоть раз оставите в стиральной машине какие-нибудь вещи, я разрежу их на мелкие кусочки. Благодаря вашей рассеянности у меня теперь целых три розовых рубашки.

— О господи! — Элис даже прикрыла ладонью рот, чтобы сдержать смех. Так вот почему она уже несколько дней не может найти свою красную футболку! Футболка была дешевая и поэтому сильно линяла.

— Ну что ж, придется вам поносить розовое. Может, этот цвет несколько смягчит ваш грозный имидж, — пробормотала девушка, даже не пытаясь извиниться.

— Думаю, будет справедливо заставить вас заплатить за испорченные рубашки.

— Как бы не так! Не дождетесь!

Процедив что-то насчет полного отсутствия юмора у студентов из провинции, Фрэнк продолжил свой путь.

— Ну и завела же ты его! Я думала, он вот-вот закрутится волчком. Оказывается, вы знакомы? Вы случайно не?.. Судя по его словам, получается, что вы вроде как… ну… — Валери хихикнула.

— Ты хочешь сказать, что мы живем вместе? В определенном смысле — да.

Элис объяснила подруге причину получения бесплатного жилья, упомянув и о стипендии Фонда Маркхэма, после чего потребовала хранить все услышанное в строжайшей тайне.

— Если он когда-нибудь начнет расспрашивать обо мне, пожалуйста, молчи, особенно про Ника.

— Так, значит, профессор и не подозревает, что у него за стенкой младенец? Ты боишься, что это обстоятельство может как-то повлиять на твою учебу? Конечно, с моих слов ты могла вообразить, что Фрэнк Бартон — современный Аттила. Но думаю, тебе не следует волноваться, ведь он не штатный преподаватель, а читает лекции как приглашенный профессор. Он даже не член административного совета университета.