Хрупкий брак

— Если бы бесконечные извинения могли хоть что-то поправить между нами, мы сейчас уже стали бы лучшими друзьями, — сказал Джош, медленно поднимаясь. — Но, может быть, это судьба?.. — Он улыбнулся. — Может быть, нам судьбой предназначено вечно распутывать клубок недопонимания…

— Возможно. Но стоит ли продолжать этот разговор? — Она повернулась и пошла прочь, чувствуя, что ноги у нее какие-то ватные.

Он остановил ее, схватив за плечи и резко развернув к себе.

— Энни, послушай…

— Пусти меня…

— Нет. Ты выслушаешь меня? — Его глаза смотрели на нее умоляюще. — Я вовсе не ненавижу тебя. И не считаю надоедливой. И я совершенно точно не планировал — как ты там выразилась? — заняться с тобой сексом на скамейке. Моим единственным оправданием является то, что ты обладаешь поразительной способностью лишать меня самоконтроля. Ты можешь меня простить?

— Мне не за что тебя прощать, — с трудом удалось ей выдавить из себя. — Но поскольку я обладаю такой «поразительной способностью», может, нам лучше держаться друг от друга подальше?

— Нет, я так не считаю, — ответил Джош все тем же охрипшим голосом. Но его губы растянулись в широкую улыбку, и сердце девушки невольно подскочило. — И, судя по твоей реакции, мне кажется, ты и сама этого не хочешь.

От злости Энни раскраснелась, и тело ее горело как в огне. Ей было очень трудно поверить в то, что он говорил.

— Ну что ты молчишь? — рискнул он спросить. Он явно поддразнивал Энни и, глядя в ее разгоряченное лицо, скользнул ладонями по ее рукам и привлек девушку к себе. — Мы же взрослые люди. Может быть, женщинам физически проще скрывать свою реакцию на мужчин, но неужели ты не чувствуешь, как действуешь на меня?

Он легко провел кончиками пальцев по ее спине, а потом вдруг прижал ее бедра к своим, и Энни почувствовала, как он и в самом деле возбужден.

— Джош, прошу тебя, не надо!.. — Она хотела было яростно запротестовать, но вся злость куда-то вдруг испарилась.

— Все хорошо, Энни, — произнес он, касаясь губами ее волос. Несколько ошеломляющих мгновений он прижимал ее к себе, затем разжал объятия и посмотрел на растерянное лицо девушки. Его синий взгляд содержал в себе такой властный магнетизм, что ее сердце глухо забилось в груди. — Я хочу снова тебя видеть. — Он улыбнулся. — И, прежде чем ты набросишься на меня с обвинениями, хочу предупредить, что это не означает второй попытки соблазнения. Когда ты возвращаешься в Лондон?

— Я… завтра. Я поеду поездом… — «Он сводит меня с ума», — подумала Энни, не в силах совладать со своими чувствами. Он использует эту короткую вспышку страсти между ними как оружие. Ей нужно послать его ко всем чертям, сказать, что она не хочет его больше видеть, но почему-то Энни не может выдавить из себя ни слова. Когда она вырвется из-под его влияния, то, наверно, сумеет снова достичь эмоционального равновесия. Но сейчас ей казалось абсолютно невозможным разорвать паутину, которой он так умело ее оплел…

Энни высвободила руки из его пальцев, не в состоянии больше терпеть пронизывающие ее потоки электричества.

Джош смотрел на нее и хмурился.

— Поездом? А разве ты добиралась сюда не на машине?

Вздохнув, она рассказала ему о своем кошмарном путешествии и проблемах с автомобилем.

— Лив подождет, пока мою машину починят, а я должна вернуться как можно скорее: мне предстоит очень загруженная неделя, с несколькими заказанными зваными ужинами…

Энни вспомнила о недавнем замечании Джоша насчет званых ужинов и сжала зубы.

— Ну тогда проблема решена, — заявил он спокойно, проигнорировав вспышку в ее глазах. — Я уезжаю в Лондон завтра рано утром и могу тебя подвезти.

— В этом нет нужды. Я прекрасно доберусь поездом.

— Ерунда, Энни. И не рассказывай мне, что ты предпочитаешь поезд удобствам моей машины! Я не имею привычки мчаться сломя голову, как маньяк, если это тебя беспокоит.

— Не в том дело…

— И я очень постараюсь не останавливать машину на обочине и не пытаться соблазнить тебя.

— Джош, ради Бога!.. — Она не смогла сдержать улыбки. Энни даже не заметила, как сумерки сгустились и стало темно. Над морем показался тонкий полумесяц луны, отбрасывая узкую полоску белого света на поверхность моря. Ветер слегка усилился. Энни поежилась.

— Замерзла? — Джош обнял ее одной рукой и мягко подтолкнул к тропинке. — Хочешь вернуться обратно к гостям?

— Честно говоря, нет, — призналась Энни, медленно шагая рядом с ним. Она бы очень хотела, чтобы ей не казалась такой странно естественной прогулка в темноте июньской ночи с Джошем Айзеком, обнимающим ее за плечи.

— Ну тогда и не надо. Иди спать. Я извинюсь за тебя перед всеми, кто еще достаточно трезв, чтобы заметить твое отсутствие.

— Не искушай меня, пожалуйста. — Она тихо рассмеялась. — Это был очень длинный день в конце очень длинной недели, и я действительно устала. Но я должна оставаться, чтобы помочь с уборкой и убедиться, что все в порядке…

— Но ты выглядишь утомленной, — заметил он. — Смотри, как бы тебе не сгореть на работе.

— Я справлюсь, — ответила она спокойно.

— Я просто пытаюсь предостеречь тебя. Одна моя знакомая открыла свое дело, но ей никак не удавалось провести черту между работой и отдыхом.

— Вот как? А какое это имеет отношение ко мне? — резко спросила Энни, раздражаясь на явное проявление примитивной ревности при упоминании некой неизвестной ей знакомой.

Джош пожал плечами.

— Она совершенно себя измотала и загремела в больницу, а дело развалилось.

— Что ж, спасибо за предостережение, — поблагодарила Энни. — Но знаешь, мне кажется, что пара поцелуев вряд ли дает тебе право вмешиваться в мою жизнь…

Она резко остановилась, так как земля вдруг плавно ушла у нее из-под ног.

— Энни? — Он не дал ей упасть. — Тебе нехорошо?

— Нет… я в порядке. — Ей потребовались все силы, чтобы отстраниться от так надежно поддерживающей ее руки Джоша. Заметив в его глазах быстро промелькнувшее выражение обеспокоенности, она отвернулась.

Она скорее умрет на этом самом месте, чем признается, что почти ничего не ела сегодня. И ни за что не признается, что ее дела идут вовсе не так хорошо, как ей хотелось бы, поэтому она должна была отрабатывать каждую возможную минуту и мало обращала внимания на свое здоровье…

К счастью, Энни быстро пришла в себя. Она глубоко вздохнула и, стараясь ступать как можно осторожнее, направилась к входу под навес. Энни нарочито не обращала внимания на Джоша, хотя знала, что он не отстает от нее ни на шаг.

— Я мог бы проследить за уборкой, — предложил он. — Насколько я понимаю, бокалы и посуду доставила местная фирма?

— Все нормально, Джош. Это мой бизнес, и я вполне в состоянии справиться сама. Прошу прощения, у меня дела…

— Конечно. — Кажется, он снова ее поддразнивает! — Ни в коем случае не разрешай мне встревать в сложный аппарат твоей жизни.

Она все еще пыталась придумать какой-нибудь остроумный ответ, но он уже отошел и заговорил со знакомыми, оставив ее закипать от бессильной злости.

Злость ее была направлена и на себя, и на Джоша одновременно. Она и без всяких Джошей знает, что, может быть, неважно справляется со всеми трудностями в своей жизни. Но она справится! А завтра вызовет такси на рассвете, съест, если будет время, завтрак на станции Труро и сядет на поезд — то есть сделает все, чтобы избежать долгой поездки до Лондона в машине Джоша Айзека…

Энни проснулась от столь приятного ее слуху звука поставленной на прикроватный столик чашки с чаем. Она открыла сонные глаза и увидела склонившуюся над ней мать. Такие же, как у Энни, карие глаза мамы смотрели на нее любящим взглядом, какой всегда появлялся у Алексии Тревеллик, когда ей выпадало редкое удовольствие побаловать свою старшую дочку.

— Доброе утро, дорогая…

— Доброе утро, мамуль… — Энни слегка приподнялась на подушке и сонно огляделась. Дом священника Тревеллика являлся основательным сооружением из гранита, построенным на прибрежных скалах совсем неподалеку от дома ее дяди и тети — дома, где вырос Майлс и где проходил свадебный прием. Она так устала вчера вечером, что Джош настоял на своем и проводил ее до дома, заявив, что она может свалиться со скалы, если откажется от его помощи. — А сколько времени?