Гони из сердца месть

— Но… разве… ты ведь любишь меня? — Потом, не желая услышать что-то неприятное, Гай поправился: — Ты ведь любила меня?

— Да, но мне этого мало. — Она втянула воздух и снова откинулась в кресле. — Гай, я прожила на свете сорок лет. Я была придатком тебя, и это понятно. Так живут все. Но я ничего не сделала своего.

— Но Патрик…

— Мне этого мало. И потом, Патрику я уже не нужна. Кто я? Что я сделала на этом свете? Зачем сюда приходила? Если я завтра умру, ничего не изменится в этом мире.

Гай похолодел. Он никак не думал, что дело настолько серьезно.

— Но… подумай о нас… Мы, твои мужчины, мы любим тебя. Без тебя нам будет ужасно… плохо…

— Опять! Снова! Вам будет без меня плохо! А мне с вами плохо! Мне плохо со всем миром! Потому что в нем нет моего собственного места!

— Но у тебя прекрасный дом, сад…

— А мои мозги? Куда мне их девать?

— Но ты могла бы найти свое дело…

— Я находила его. Давно. Я его потеряла. Это были машины, техника! А я сидела в дурацком журнале и вела вонючую колонку о винах!

Рамона с силой оттолкнулась, кресло заходило ходуном. Гай испугался, что оно опрокинется. Рамона зарыдала.

Гай стоял не двигаясь, потом метнулся в кухню и принес воды.

— Выпей, Рамона.

— Уйди со своей водой. Я ничего не хочу.

То была первая крупная ссора между ними. Даже не ссора, это было обвинение, которое Гай в общем-то не принял на свой счет.

Ему нравилось, как сложилась их жизнь, он был уверен, что и Рамона счастлива. Она помогала ему, занималась сыном, домом, садом. Она ходила в гимнастический зал. Великолепно выглядела для своих лет. Прекрасно одевалась. Если честно, Гай никогда не относился всерьез к ее трепетной любви к технике, но не имел ничего против, когда она время от времени садилась за руль своего «порше» и ехала в гараж в Вакавилл, где стоял ее любимец, грузовик МЭК, и в очередной раз перебирала что-то в его огромном нутре. Эту машину подарил ей давным-давно Фрэнк, дед по отцу. Иногда Рамона «проветривала», как она выражалась, застоявшийся МЭК, делала кружок-другой по Вакавиллу.

— Знаешь, Гай, — сказала однажды Рамона мужу, — я охотно прогулялась бы на МЭКе в Мексику. Я загрузила бы текилу и мескаль, попробовала продвинуть их на наш рынок.

— Это смешно! — бросил он, занятый тяжбой с сестрой, которая вознамерилась отсудить у него подаренный дядей виноградник. — Мы не можем распыляться.

— Но я говорю не о нас, я говорю о себе. Я чувствую, что вот-вот до этого кто-то додумается. Сейчас в моде мачо, а эти настоящие мужчины скоро уже не захотят пить приевшиеся и оттого пресные для них напитки — джин, виски. Они захотят нечто… Это «нечто» я и смогу им предложить.

Гай рассмеялся.

— Ты ничего не понимаешь в бизнесе, моя милая блондинка.

— Но я никогда не была дурой! — сердито парировала Рамона.

— Дорогая, давай поговорим об этом после. После того как я выиграю процесс.

— Считай, ты уже выиграл его. — Она усмехнулась. — Ты всегда выигрываешь у женщин. Как всякий мужчина.

— Как я хотел бы согласиться с тобой не думая.

Она ничего не ответила.

Гай выиграл процесс, потому что все претензии сестры были безосновательными. Элен, напрасно потратившаяся на дорогого адвоката, с тех пор стала злейшим врагом брата.

— Это не последняя наша схватка, милый мой братец, — пообещала она ему после суда. — Я выдавлю тебя с американского рынка. Обещаю.

— Желаю удачи, — со смехом отозвался Гай.

А может быть, подумал он, расправляя галстук на груди и застегивая верхнюю пуговицу темно-синего пиджака, надо было разрешить Рамоне заняться своим бизнесом? Фрэнк держал свою винокурню, небольшую, он гнал мескаль для местного потребления. У него даже была своя распивочная, которую он торжественно называл рестораном.

В общем, конечно, Рамона, не так задумывала свою жизнь, когда ехала из Калифорнии учиться в Манчестер. Она собиралась сделать карьеру в фирме, которая занималась перевозками на самых мощных грузовиках в мире. Почему? Наверное, потому, что в детстве слышала от деда — если бы у него были такие грузовики, он мог бы заняться мескалем и текилой как следует, стать настоящим капиталистом.

Но кто в детстве не планирует свою жизнь так, словно она будет протекать в безвоздушном пространстве?

— Зачем тебе грузовики? — удивлялся Гай, когда жена рассказывала ему о себе и о своих мечтах.

Рамона смотрела на Гая, и он чувствовал, что она любуется им. Он знал, что хорош собой, несмотря на то что не слишком высок и не слишком могуч. Он изящный француз из старинного рода Гарнье. Еще в ранней юности он слышал, как девушки говорили о нем, что от него пахнет мужчиной. У Рамоны тоже обоняние в порядке. Как густо она покраснела, хотя они уже провели не одну ночь в постели.

— Зачем? Затем, что нет ничего прекраснее силы, — сказала она.

— Грубой мощной силы? — уточнил Гай, вскидывая брови и складывая губы в изящную улыбку. — Тебе нравится грубая сила?

Рамона поняла намек. А его собственное сердце подпрыгнуло.

— Разве можно назвать грузовик МЭК грубым? Мой «Эй-Си» просто могучий, вот и все.

— Я бы понял, если бы ты сказала, что тебе нравится «фольксваген-«жук».

— Ты считаешь эту машину грубой?! — воскликнула Рамона. — Смешно.

— А ты нет? Он ведь уродец, если присмотреться.

— Он точное повторение жука, самого настоящего, которого создала природа. А природа ничего ужасного не создает…

— Если речь идет о красивых женщинах… — начал Гай, прищурившись и оглядывая ее тонкую стройную фигуру, обтянутую голубыми джинсами и черной футболкой. Мокасины рыжего цвета задержали его внимание, он с недоумением уставился на них. — Послушай, женщине с такой ножкой невозможно всерьез восхищаться грузовиками. — Он засмеялся. — Тебе не нажать тормоза любимого МЭКа. А я не могу позволить своей жене ездить без тормозов.

— Да? — Рамона порозовела до корней волос, теперь уже от негодования. — Если ты хочешь знать, я на нем исколесила пол-Мексики еще подростком!

— И что же ты делала?

— Вывозила агаву с плантаций.

— Ты хочешь сказать… агаву, из которой делают текилу?

— А ты образованный, — бросила она тогда. — Обычно люди считают, что текилу делают из кактусов.

— Да. А золотистую — из копченых кактусов.

Оба расхохотались, Гай почувствовал, что с Рамоной он готов хохотать всю жизнь.

— Ты кто? — спросил он и, внезапно перестал смеяться, в упор посмотрел на нее.

— Ты сам знаешь, — игриво ответила она. — Ра… — все еще улыбаясь, произнесла она, — …мона, — договорила она, уже согнав улыбку с лица.

— Я знаю, как тебя зовут, я о другом. Ты шпионка? Террористка? Или ты из тех, в кого вселился дьявол?

Она смотрела на него так, будто он напробовался мескаля — самогона из агавной браги, которая называется пульке. Но Рамона не стала морочить ему голову подобными тонкостями.

— Ну а сам ты как думаешь?

— Почему ты не удивилась моему вопросу?

— Потому что я не впервые общаюсь с наглецами, — внезапно обидевшись, процедила Рамона сквозь зубы.

— Слушай, я не хотел тебя обидеть. Наверное, я слишком много смотрел фильмов, где женщина если заказывает в баре текилу, то она или шпионка, или террористка…

— …Или в нее вселился дьявол, — закончила за него Рамона.

— Ты быстро схватываешь, — похвалил Гай.

— Да уж не сплю на ходу, — заверила его Рамона.

— Я люблю девушек, которые не спят на ходу, а спят…

— Меня очень интересует твое мнение на этот счет. — Рамона улыбнулась, и он прижал ее к себе.

Вспоминая эту сцену, Гай печально улыбнулся. Слова, слова, в каждом из которых и он, и она находили совершенно новый смысл. Этакая игра в пинг-понг. Ну конечно, от него пахло так, как должно пахнуть от настоящего мужчины. Потому что и от нее пахло, как от самой прекрасной женщины.

Рамона Сталлер удивила его, поразила. Ему было неважно, что хочет она от жизни, в жизни. Ему было важно другое: он хочет ее, а она — его.