Добрая фея

Когда Трент ушел, Хилари, уставившись в одну точку, еще долго размышляла над их разговором. Лицо ее побледнело как мел, она нервно кусала губы.

С такой наглостью она еще не встречалась: напакостить и потом бахвалиться этим! Впрочем, если подумать, от мужчин можно ожидать чего угодно.

За примером и ходить далеко не надо, взять того же Макса! Нет, эту мразь лучше пока не вспоминать, тотчас же спохватилась Хилари, к этому я еще не готова. Это имя вызывает у меня лишь одно желание: убить мерзавца, а заодно и Генри Трента — либо умереть самой. А горечь и злость отнимают силы, столь необходимые мне в данный момент, раз я решила покинуть клинику.

Что бы ни говорил врач, я должна выписаться как можно скорее. Завтра утром. Стоимость пребывания в этой клинике столь чудовищна, что мне не расплатиться за сутки даже своим месячным окладом. Слава Богу, что я лежала в постели, когда медсестра назвала сумму, иначе бы точно упала в обморок.

Хилари тяжело вздохнула и вздрогнула от резкой боли в боку.

Спокойно, не дергаться! — сказала она себе, оглядывая вызывающе роскошную обстановку комнаты. Какого дьявола Трент распорядился доставить меня сюда, а не в муниципальную больницу? В шумной общей палате с простенькой обстановкой мне, право, было бы гораздо спокойнее. Плевать я хотела на все эти изыски и выкрутасы! Нет, бежать, бежать отсюда нужно! Завтра же утром, невзирая на рекомендации докторов.

Слегка успокоившись этим решением, Хилари улеглась в постель. А не позвонить ли Валери? Она доказала, что ей можно доверять, ни разу не дав мне повода усомниться в ее честности за минувшие после развода месяцы. Ну и что из того, что ее муж — лучший друг Макса? У женщин свои секреты. Мы разговаривали по телефону три дня тому назад, и я обещала сообщить подруге, как прошло собеседование. Валери, должно быть, уже волнуется, ведь она ждала моего звонка еще вчера!

Валери взяла трубку уже после второго гудка. Услышав знакомый голос, Хилари едва не расплакалась. Она сделала глубокий успокаивающий вдох и выпалила:

— Валери, это я!

— Хилари! Наконец-то! Куда ты пропала? Я звонила тебе несколько раз, но никак не могла тебя застать. Я так волновалась!

— Все в порядке! — Хилари повеселела, ободренная участием подруги. — Я пока не бросилась вниз головой с Лондонского моста.

— Не шуги так! Мне всякие мысли приходили в голову, — упавшим голосом отозвалась Валери. — Ты, конечно, хлебнула лиха и держалась молодцом, но всякому терпению приходит конец. Ты устроилась на работу? На ту, о которой говорила?

— Пока нет, — уклончиво ответила Хилари, опасаясь, что подруга всполошится и примчится в Лондон уговаривать ее вернуться домой. — Мне нужно тебе кое-что сказать, только ты не волнуйся…

Валери выслушала рассказ Хилари о случившемся с ней в полном молчании.

— Ты не беспокойся, — воскликнула Хилари под конец, — со мной все в порядке! Видела бы ты мою палату! Такая красота! За мной еще никогда не ухаживали так, как здесь. Просто пылинки сдувают. — И она с тоской огляделась по сторонам.

В трубке послышались вздохи и всхлипы.

— Бедняжка! Ты самая милая женщина из всех, кого я знаю, ты так страдала, и после всех твоих бед — новая напасть! Почему хорошим людям всегда не везет? Это несправедливо!

— Я сама виновата во всех своих несчастьях, Валери.

Подруга долго молчала.

— Послушай, Хилари, тебе не помешает кое-что знать. Макс вернулся и повсюду разыскивает тебя. Он пытался заполучить твой новый адрес у Говарда.

— Но Говард не дал, не правда ли? — поспешно спросила Хилари, чувствуя, как усилилось сердцебиение.

— Разумеется! Он слишком дорожит отношениями со мной, чтобы допустить такую оплошность. Но Макс, похоже, порвал с Мьюриел. Как он сказал Говарду, уведомление о вступлении в силу решения суда о вашем разводе настолько ошеломило его, что он почувствовал себя брошенным, и теперь хочет просить тебя предоставить ему еще один шанс.

У Хилари закружилась голова: и этот подонок еще надеется, что я его прощу? Да он совсем спятил!

— Я не желаю его видеть, Валери! — сказала она ледяным тоном.

— Дорогая, я тоже так подумала! Извини, проснулись мои близнецы. Мне нужно заняться ими. Я попрошу маму забрать их на пару дней и навещу тебя в Лондоне.

— В этом нет никакой необходимости!

— Мне лучше знать. — Понизив голос, Валери добавила: — Говард говорит, что Макс рвет и мечет. Он настроен только на положительный ответ, готов дневать и ночевать на пороге твоего дома, чтобы вымолить прощение. Ему кажется, что он сумеет тебя вернуть.

— Он заблуждается, — мрачно изрекла Хилари.

— Разумеется!

Закончив разговор и повесив трубку, Хилари минут пять лежала не двигаясь, пытаясь побороть головокружение и тошноту. В голове у нее все еще звучали слова подруги.

Макс меня разыскивает! Может быть, уже мчится в Лондон. Свой адрес я сообщила только нескольким надежным подругам. Дай Бог, им хватило ума не раскрыть моего секрета Максу, но ведь всякое может случиться. Я же никого не предупредила специально, потому что мне и в голову не приходило, что Макс вздумает молить о прощении…

Приступ тошноты вынудил Хилари спустить ноги с кровати, чтобы добежать до ванной. Все закружилось у нее перед глазами, она охнула и бессильно упала навзничь.

Отдышавшись через пару минут, Хилари осторожно встала и сделала несколько неуверенных шагов. Разумнее было бы вызвать медсестру, но та наверняка сообщила бы о головокружении у больной врачу. И тогда о выписке наутро можно забыть.

Примерно на половине пути до туалета Хилари поняла, что вот-вот потеряет сознание. Она опустилась на четвереньки и почувствовала, что вряд ли сможет встать самостоятельно.

— Какого черта?! — раздался возмущенный мужской голос, и в следующую секунду Хилари подхватили сильные руки.

Она не слышала, как мужчина вошел в палату, но не испугалась, а доверчиво, словно ребенок, прильнула к его плечу. Запах чистой кожи и дорогого лосьона моментально привел ее в чувство. Она открыла глаза, увидела лицо Генри Трента всего в нескольких дюймах от себя и от этого едва вновь не лишилась чувств.

Он поспешно уложил ее на кровать и заботливо накрыл одеялом. Хилари зажмурилась, не веря в реальность происходящего. Все это мираж, волшебный сон, подумалось ей, но когда она вновь открыла глаза, то убедилась, что рядом действительно стоит Генри Трент. Нахмурившись, он озабоченно нажимал на кнопку вызова сиделки.

— Не надо, прошу вас… — едва слышно попросила Хилари.

Генри смерил ее угрюмым взглядом и снова нажал на кнопку.

— Пожалуйста, не вызывайте врача! Мне уже лучше.

— Не говорите ерунды! — оборвал ее Генри.

Это стало последней каплей: нервы Хилари не выдержали, и, к своему ужасу, она почувствовала, что вот-вот разрыдается.

Только не это! Я не должна плакать! Нельзя показывать слабость перед этим мужчиной. Однако лицо Хилари исказилось, и, стыдясь, она закрыла его ладонями.

На мгновение в палате повисла тишина. Затем Хилари почувствовала прикосновения чистого носового платка к своему лицу и услышала:

— Не стесняйтесь, успокойтесь, все не так уж и страшно.

Ей совершенно не требовался его носовой платок, как не нужны были и его слова утешения. И, естественно, менее всего ей хотелось, чтобы Генри Трент присаживался на кровать и обнимал ее за вздрагивающие плечи. Но все это, тем не менее, произошло: он вытер ей носик и ласково погладил по голове, как маленькую девочку.

Скользнув по шелковистым волосам, рука Генри коснулась шеи — вырез тонкой ночной сорочки из розового ситца был довольно глубокий, — и у Хилари побежали мурашки по коже, хотя ладонь Генри показалась ей очень горячей. Хилари задрожала сильнее, когда он слегка прижал ее к груди. Его черная кожаная куртка распахнулась, и Хилари уткнулась лицом в синий шелк его сорочки. От аромата одеколона закружилась голова.

Хилари инстинктивно оттолкнула Генри и, вытаращив испуганные глаза, отпрянула в угол кровати, будто маленькая зверушка, затравленная кровожадным хищником. В этот момент в палату бесшумно вошла медсестра. Окинув цепким взглядом покрасневшую больную и нахмурившегося Генри, она бесстрастно спросила: