Эдем (СИ)

Воздух здесь был пропитан чем-то едким и кислым, отчего стало больно дышать, будто я втянул глоток сухого раскаленного песка. Я выбрался наружу, спасая свою жизнь. Делал еще несколько заходов на задержке дыхания, после чего обзавелся острыми обломками пластика, которые сойдут теперь за инструменты, а один, вогнутый, за плошку. Хотя я не видел на планете водоемов, и это вызывало некоторое беспокойство, но у меня возникла идея собирать в эту импровизированную чашу цветочный нектар.

Спускаться ко второму обломку капитанской рубки я поостерегся: Адам предупредил, что воздух там токсичен.

Тело после длительного подъема и нелегкого труда ныло, испытывая усталость, так что я принял решение вернуться и поспать, прежде чем продолжу поиски.

III

Дни тянулись неторопливо и насыщенно. Планета казалась Раем по всем показателям: комфортное тепло, приятная покойная тишина, отсутствие опасностей и обилие пищи. Я наблюдал быструю смену времен года, превращение миллионов цветов в красновато-белые плоды, оказавшиеся на удивление вкусными и питательными. Они содержали и достаточно жидкости, чтобы я не чувствовал ее нехватки. Более того, даже мясисто-восковые, мягкие и толстые бело-бордовые листья местной растительности оказались съедобными и неплохими на вкус. Если плоды напоминали по вкусу сладкие сочные земные фрукты, то листья были похожи на овощи типа тыквы. Ради интереса я попробовал даже кремовые ветки – они также годились в пищу, но не слишком меня впечатлили, так как имели солоноватый вкус резины и яйца. Быть может, они были даже калорийнее всего остального, но я предпочитал фрукты и листья.

Осень на планете оказалась не похожа на Земную: теплая и сухая, она заставила плоды съежиться и упасть вниз, где они могли храниться, по всей видимости, бесконечно. Я жил в настоящем Эдемском саду, и иногда ловил себя на мысли, а не на этой ли планете стоит искать истоки человеческой цивилизации.

Радиус местности с подходящим для дыхания воздухом увеличился с пятисот пятидесяти метров до километра и продолжал расти. Я мечтал, что когда-нибудь смогу добраться до основной части субмарины, которая с каждый днем все сильнее зарастала местной флорой. «Ребро Адама» был огромным кораблем, пройдет несколько лет прежде, чем он будет полностью погребен под гигантским лесом, но я надеялся, что спасательная экспедиция все же прибудет раньше, чем это произойдет. Я жаждал увидеть лица людей и продемонстрировать им великолепие местной природы, ее необыкновенной красоты и доброй заботы… Но иногда меня пугала мысль о колонизации этого совершенства. Я, как никто другой, знал, насколько алчными и равнодушными бывают люди, разграбляя ископаемые богатства и не заботясь об окружающей среде. Представлять, как на цветущее плато приземлится космический челнок, выжигая сотни метров прекрасных деревьев, как люди начнут строить дома, вырубая буйную растительность, было неприятно.

Мой импровизированный дом расширился и превратился в комфортабельный жилой отсек; дерево, казалось, знает, что мне необходимо. Выступы, которые я первоначально посчитал удобным использовать как стул и стол, выросли вдвое, и от постоянного использования отполировались до гладкости. Я обнаружил, что строительство из местного материала может стать удивительным искусством: стоило воткнуть сорванную ветку двумя концами в стену, и она врастала, постепенно превращаясь в полку; сплести фигуру, и получался сосуд, шезлонг, веранда, стол… что угодно! Так у меня появилось множество ящиков и ниш, в которых я складывал плоды и хранил сок, хотя это, в сущности, было необязательным: я в любой момент мог протянуть руку и снять фрукт прямо с дерева.

Я приспособился к новому режиму шокирующе легко, вскоре ложился с восходом и спал сорок восемь часов подряд. Моя капсула, оторвавшись от корабля, была повреждена и почти исчерпала свои возможности, так что я не мог погрузиться в криогенный сон. Хотя я и не хотел, слишком велико было желание изучать планету. Металлический каркас и пластиковое нутро капсулы заросли, но корни сохранили мягкую упругость, походя на ортопедический матрас.

Единственное, чего мне катастрофически не хватало, это общения! Если бы я мог спуститься в низину, то обязательно пробудил бы хоть несколько человек, а может и весь экипаж. Наша колония жила бы и процветала, занимаясь исследованиями в ожидании спасательного корабля. Кто-то наверняка захотел бы тут даже остаться. Но «Ребро Адама» по-прежнему оставалось вне досягаемости.

- Неужели нет никакого способа туда подобраться? – грустил я, бродя возле «рубежа» - последнего края моего безопасного мирка, за которым блуждали ядовитые испарения, губительные споры или газ, способные меня уничтожить. Много километров разделяло меня и корабль.

- Какое-то время вы сможете выжить, даже двигаться, - объяснял Адам терпеливо, - потом у вас начнутся галлюцинации. Через четырнадцать минут наступит асфиксия, а через двадцать две минуты смерть.

Двадцати двух минут не хватит, чтобы преодолеть расстояние туда и обратно. И эта безнадежная беспомощность все чаще раздражала, а в конечном итоге начала приводить меня в бешенство.

- Должен быть способ, - ругался я, невольно вступая на запретную территорию и ощущая ядовитый кислый привкус на языке, пугающий и отталкивающий. – Адам, мне нужно добраться туда! Я не могу больше оставаться один!

- Вы не один, капитан. С вами я.

- Ты не то же самое, что живые люди. - Я почти срывался по склону вниз, еще не готовый умереть, но уже близкий к умопомешательству.

- Капитан, разве вам чего-то не хватает? – удивленно спрашивал искусственный интеллект. – У вас есть все необходимое для существования: еда, дом, среда. Раньше вас это устраивало… Что же изменилось?

- С каких пор в твою программу включена забота о моем душевном состоянии и умение поучать? – вспылил я.

Адам замолчал, я уж подумал, что бортовой компьютер научился обижаться, когда он, наконец, ответил:

- Не знаю, капитан. Я самосовершенствуюсь, возможно, во мне появились навыки, соответствующие времени и месту?..

Искусственный интеллект на то и интеллект, чтобы уметь использовать получаемую информацию и самостоятельно развиваться. Раньше я не замечал такого за Адамом, но ведь не только я, но и он пережил катастрофу и вынужден был приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам. К тому же, многие его данные были повреждены, что могло породить и ошибки.

- Извини, что сорвался, - попросил я прощения у компьютера, как у живого человека.

- Все в порядке, капитан.

Помимо Адама я мог говорить только с Лирой. Она, понятно, не могла ответить, да и фотография за месяцы поистрепалась, так что я больше не носил ее с собой, а держал на маленькой полочке. На корабле я мог в любой момент распечатать новое фото, теперь же бережно хранимый лик красивой девушки все сильнее ускользал от меня, выцветая и затираясь. Скоро большие карие глаза и изящный стан останутся лишь в моих воспоминаниях. И это меня убивало.

- Я не могу больше, Адам, - кричал я на ИИ, бродя по своей комнате. Уже ничто не радовало меня здесь, даже изменение в погоде и некоторое развлечение в виде дождя, сопровождающего зиму.

К этому времени стволы и корни иссохли, а ветви скрючились и уменьшились в размерах, прекрасный некогда весенний сад стал походить на сморщенную надувную игрушку. Голые искривленные ветки – все, что я видел вокруг.