Пятница, кольцевая

– Не бойся ты этого согласования, – внушала она, – я как профессионал тебе говорю – проблем не будет.

Но меня панически трясло от слова «ремонт». Едва я представляла себе наглых, обдирающих меня и водящих за нос рабочих...

– Я подгоню тебе нормального прораба, – обещала Инга.

– Таких не бывает.

– Бывает. Ты просто с такими не сталкивалась. Я не говорю, что он вообще не будет воровать, – смеялась она, – но немного, незаметно и так, что нервов тебе не испортит. А качество при этом выдаст отличное.

– Я не смогу проверить это качество.

– Я буду приезжать и принимать каждый этап. А самое главное, подскажу решения, которые тебе и в голову не приходили. Все твое барахло на балконе мы спрячем в стену между комнатами. Снесем там старую перегородку и поставим нормальную гипсокартонную конструкцию с отсеками – получится что-то вроде узкого шкафа-купе. Заодно это решит проблему звукоизоляции. Балкон утеплим, застеклим и превратим в часть комнаты. Там и поставим аквариум, для которого сейчас нет места. Коридора просто не будет – будет маленькая прихожая, которую мы завесим портьерой – это очень стильно! – а освободившиеся метры присоединятся к твоей комнате.

– Значит, моя комната будет проходной на кухню?

– Так ты на этой кухне практически живешь – как ты мне все время жалуешься. Вот и совместишь два своих места жительства. Идем дальше: дочкин письменный стол ставим на высокий огороженный подиум, а в подиуме прячем кровать на колесиках. Перед сном она ее будет выкатывать, а все остальное время у нее будет место для игры. Ну как?

Я скептически молчала. Или бормотала что-то неопределенное, типа «Надо подумать». Уж больно лихо Инга предлагала мне преобразить мое жилье, превратить жалкий угол чуть ли не в хоромы. Слишком уж это в ее стиле! А то, что в ее стиле, уж точно не для меня.

Впрочем, в эти выходные Инга не заводила речь о ремонте. Она была явно утомлена прошедшей неделей и тихо отлеживалась на пляже. Чуть поодаль у кромки воды ее Вероника играла с мальчиком по имени Боря, к которому она, по моим наблюдениям, была неравнодушна.

– Боря, а кем ты хочешь стать? – услышала я.

– Ученым, – ответил мальчик. – Буду изучать динозавров.

Я улыбнулась – дети в этом возрасте буквально помешаны на гигантах мезозойской эры! Но затем Вероника выдала такое, что динозавры тут же померкли:

– А давай ты станешь бизнесменом. Тогда я выйду за тебя замуж.

Если бы сейчас рядом разорвалась ядерная бомба, я вряд ли обратила бы на это внимание: до того была потрясена. Я обернулась к Инге:

– Ты слышала?!

– Слышала, – с улыбкой отозвалась она.

– И как тебе это нравится?

Вновь улыбка:

– Боря в качестве зятя меня устраивает.

– Я не об этом. Как тебе нравится эта меркантильность.

Инга пожала плечами:

– А за кого она должна мечтать выйти замуж? За бюджетника?

– За хорошего человека!

– Хороший человек – не профессия, – усмехнулась Инга.

– То есть ты с ней согласна?

– Я считаю, – ничтоже сумняшеся заявила Инга, – что выходить замуж надо за умного и предприимчивого. По-моему, бизнесмен такому определению вполне соответствует.

Так вот откуда ноги растут! Наверняка она исподволь настраивала дочь в подобном ключе. У меня не нашлось даже слов для ответа, и я непроизвольно отодвинулась от нее на песке.

Позже, наблюдая, как, Артем подкидывает и заставляет с шумом плюхаться в воду обоих своих детей, а они, ошалев от веселья, карабкаются на него, как маленькие обезьянки, я думала: «И за что такая милость судьбы хищнице, разбившей чужую семью? Неужели за наглость, беспардонность и неразборчивость в средствах жизнь награждает завидным мужем, благосостоянием и возможностью не убивать свою молодость на нелюбимой работе? Избавьте меня от муки видеть подобную „справедливость“! Избавьте по крайней мере в райском моем саду!»

Эта суббота выдалась на редкость жаркой и сухой, и вечером мы буквально купались в аромате прогревшихся на солнце сосен. Хвоя и смола казались расплавленными в воздухе. Сумерки были еще совсем светлы, и я ждала того момента, когда из леса в Сонные луга начнут слетаться совы. Они появлялись на закате, рассаживались на последних соснах перед спуском к Оке и начинали перекликаться. Совиные голоса звучали на удивление резко и скрипуче: можно было подумать, что кто-то раскачивает несмазанные качели. Многократно обменявшись криками и собрав компанию в пять-шесть птиц, совы улетали в луга на ночную охоту.

Возвращались они на рассвете, часа в четыре утра, и вновь рассаживались на соснах, криками проверяя, вся ли команда в сборе. Я постоянно просыпалась от утреннего совиного «скрипа» под окном и засыпала лишь после того, как ночные охотники дружно возвращались в лес. В «Чистом бору» птицы и не думали считаться с человеком; природа здесь была живой, непокоренной и столь же безмятежной, как, наверное, в первые дни после сотворения мира.

Со спокойной, ничем не омраченной душой я сидела, листая журнал на крыльце нашего домика. Детская ватага, где верховодила Вероника, носилась неподалеку, но я почему-то не видела среди них собственной дочери. Насторожившись, я стала присматриваться. Неожиданно голова Алеси показалась из-за какого-то нагромождения веток и завертелась в поисках товарищей.

– Алеся, ты еще сидишь в тюрьме! – на бегу крикнула Вероника, и голова моей дочери покорно нырнула обратно.

Я отложила журнал и поднялась к тому месту, где увидела дочь.

– Алеся, ты что здесь делаешь?

Дочь казалась смущенной.

– Сижу в тюрьме, – пробормотала она.

– За что?

– Ни за что. Просто мы так играем.

– А кто тебя сюда посадил?

– Никто. На меня считалочка выпала.

– А кто считал?

– Вероника.

Возмущенно обернувшись, я увидела стайку детей с Вероникой во главе. Они заинтересованно следили за развитием событий.

– Вероника, – с плохо сдерживаемой яростью воскликнула я, – почему ты посадила Алесю в тюрьму?

«Диснеевская принцесса» удивленно распахнула глаза:

– Мы так играем.

– Раз вы так играете, почему бы тебе не сесть на ее место?

– Я не могу, – замотала головой Вероника, – я же командую.

– Ах, ты командуешь! – Я ощутила, как ярость прорывает едва сдерживавшую напор плотину благоразумия. – А ну садись на ее место!

Я схватила ее за руку. Вероника вырвалась.

– Что здесь происходит? – передо мной возникла нахмуренная Инга.

Меня трясло от негодования, когда я рассказывала, что произошло, однако Инга непонимающе пожала плечами:

– Да, они так играют, ну и что? Алесю ведь никто не ударил и не обидел. Алеся, тебя кто-нибудь обижал?

Алеся испуганно помотала головой.

– Но почему именно она сидит в тюрьме?! – уже почти кричала я.

– На нее считалочка выпала. Теперь нужно кого-нибудь осалить, чтобы посадить вместо нее, – пояснил Максим.

– Зачем ты вмешиваешься в детские игры? – раздраженно спросила Инга.

– Это несправедливая игра.

– А если бы они играли в жмурки? Ты бы тоже возмущалась, что все зрячие, одна твоя дочь слепая?

– Ты должна запретить своей дочери устанавливать правила.

– Не получится – она у них лидер.

– Ты что, не понимаешь, что это надо искоренять?!

– Что искоренять? – Инга искренне изумилась. – Лидерские задатки?

– Это стремление вечно лезть вперед. Другим от этого плохо.

Инга усмехнулась:

– Возможно. Тем, кто привык сидеть в тюрьме и даже стены в ней боится передвинуть.

Она развернулась и отправилась к себе, давая понять, что разговор окончен. Я потрясенно провожала взглядом ее фигуру-струну, не понимая, как можно было вот так, без колебаний, оборвать отношения, связывавшие нас в течение трех лет. Как можно было не обуздать эту маленькую разбойницу Веронику? Ведь теперь она крепко-накрепко запомнит материнский урок: навязать свою волю можно каждому, кто слишком хорошо воспитан, чтобы делать это самому.