Очарование страсти

Она с удивлением сказала:

— Если Ева думала, что ты любишь меня, то мне непонятно, как же она решила обратиться ко мне, чтобы я спросила у тебя насчет ее болезни. Даже если она не любит тебя, мне кажется, ей бы не позволила ее гордость.

Уорнер покачал головой:

— Ты не понимаешь ее. Я уже давно увидел, что Ева совершенно хладнокровно использует людей в своих собственных целях. Она использовала вначале Брона — правда, потом она его полюбила; она видела, что меня можно тоже очень хорошо использовать к своей выгоде; сейчас она использует Нору Фейерс; она даже использовала тот интерес, который, как она подозревала, у меня был к тебе. И знаешь, Лин, дорогая моя, если бы у меня были хоть какие-то подозрения, догадки о том, что ты ревнуешь меня к ней!.. Твой приход ко мне, речь в ее защиту были для меня просто крушением всех надежд. Я перестал надеяться, что ты могла бы полюбить меня.

— Но почему же? Я этого не понимаю.

— Потому что, как я думал, ни одна женщина, влюбленная в мужчину, не смогла бы заставить себя сделать так много для своей соперницы. Ни одна женщина не могла бы быть такой великодушной. Но я ведь не мог знать, никак не мог, что твоей храбрости хватит даже на такой поступок!

Лин отмахнулась от этого.

— Но что теперь будет с Евой? — спросила она.

— Я предсказываю, что у нее будет успех за успехом. Мне бы нужно было понять раньше, что на самом деле она не нуждается в моей помощи, что благодаря своему собственному честолюбию она всегда добьется того, чего хочет. Но давай закончим говорить о ней, Лин! Хотя... когда она опять вернется в Англию, мне бы хотелось, чтобы ты ее лучше узнала. У нее тоже есть какая-то особая храбрость, думаю, что она всегда будет, в общем, одинокой женщиной, после того как потеряла Брона. Лин, скажи мне, — его голос был тревожен, — скажи мне, все ли и хорошо ли я тебе объяснил, как мало значит для меня Ева по сравнению с тобой?

— Я все поняла, Уорнер.

— А ты заметила, что первый раз назвала меня по имени?

— Первый раз — вслух!

Он мягко приподнял пальцем ее подбородок, укоризненно качая головой:

— Сколько времени мы потеряли попусту, дорогая! Мы же могли столько узнать друг о друге за это время. И мы все еще немного робеем, правда?

— Ты всегда держал меня на расстоянии, — упрекнула она. — Я так часто делала или говорила что-то, что тебя возмущало...

— Но я тебе объяснил! Мое внешнее равнодушие было броней против тебя!

— А у меня не было брони, — грустно сказала она. — Я думала, что иногда ты должен знать, как ты мне дорог — как бесконечно я тебе преданна.

— Теперь-то я знаю! И к счастью, это совсем не поздно...

Он целовал ее, вначале с робким обожанием, но потом его губы уже искали того обещания страсти, которое будет ответом на его чувство. Он целовал ее в губы, глаза, и Лин, отдаваясь этому счастью и вздрагивая в его руках, знала, что просто она еще не привыкла к чуду его любви. И она думала: «Я никогда не дам себе привыкнуть к этому, никогда не буду принимать как само собой разумеющееся или как мое законное право. И когда мы состаримся и все вокруг нас станет давно знакомым и привычным, наша любовь будет значить для нас так же много, как сейчас».

Он наконец выпустил ее из объятий. Они сидели рядом, держась за руки, и разговаривали о своих планах.

Уорнер сказал рассеянно:

— Твоя подруга Пэтси заскучает по тебе, когда ты уволишься из Бродфилда перед нашей свадьбой.

— Ошибаешься. Пэтси меня давно обогнала — она помолвлена и, может быть, уволится даже раньше меня.

— Она знала о твоей тайне? — спросил Уорнер. — Обо мне, что ты меня любишь? Видишь ли, у мужчин есть такая шутка, что девушки всегда рассказывают все свои тайны, расчесывая волосы на ночь. Я часто думал, действительно ли вы выдаете друг другу свои секреты.

— Пэтси не знала.

— А Дринан знал? Почему? Нет, если не хочешь, можешь не говорить. Но если бы я должен был угадывать, то сказал бы, что ты скрыла это и от него.

— Пыталась. Но видно, была неосторожна, и он сам догадался. Ему... ему это было тяжко.

При мысли о Томе глаза Лин заволоклись печалью, и Уорнер пожал ей руку, успокаивая:

— Ты не должна беспокоиться за Дринана. Он наконец поступает правильно — кладет конец этому и уезжает в новые места, к новой работе.

— А ты мне этого не позволил сделать! — напомнила она.

— То было совсем другое. Ты просто убегала...

Оба засмеялись, и Лин не могла не признать его правоту.

Уорнер спросил:

— Ты сказала, что Дринану было тяжко. Он что, думал, что я не достоин тебя? Впрочем, так оно и есть.

Лин покачала головой:

— Нет, это не так. Он страшно восхищается тобой и считает, что ты ничего не жалеешь и отдаешь все больным. Но один раз он сказал, что ты человек, который не нуждается ни в чем, и в женщинах тоже...

— И это разве правда? Что я не нуждаюсь в тебе? Она взглянула на него, и ее глаза были полны доверия.

— Я думаю, — сказала она медленно, голосом полным уверенности, — что мы будем нуждаться друг в друге — всегда. И мы уже начали.

И снова их губы встретились, скрепляя обещание дара любви, который каждый давал и принимал.

В ректорском доме Деннис писал проповедь. Взбудораженная Мэри ворвалась к нему в кабинет.

— Они целуются в саду, а я хотела пойти срезать цветной капусты к завтраку!

— Отлично. Люблю капусту! — Деннис поднял глаза на жену, осмысливая се слова в обратном порядке. — Кто целуется в саду, ты говоришь?

— Господи, да Лин и этот невозможный мистер Бельмонт!

Деннис заинтересованно склонил голову набок и подошел к окну как раз в тот момент, когда Уорнер и Лин, держась за руки, пошли по лужайке к калитке, ведущей в огород.

Он повернулся к жене улыбаясь:

— Невозможный или возможный, но тебе нужно скорее научиться звать его Уорнером, моя душенька!

— Да как Лин может любить его!.. — воскликнула Мэри в недоумении.

Деннис иронически посмотрел на нее, садясь за стол и беря в руку карандаш.

— Ну, по всем признакам она его любит, — кротко заметил он. — На твоем месте я бы оставил капусту расти, где она растет, и открыл бы вместо этого банку горошка. Да побольше! Я голоден, и у нас за столом явно будет гость. А теперь прочь от меня! Я все еще пишу.

Мэри постояла, потом поцеловала его в лоб и вышла. Но тут же вернулась.

— Ну а теперь что? — в притворном раздражении сказал Деннис.

— Я что думаю... У нас в погребе есть еще бутылка шампанского с нашей свадьбы. Откроем ее по этому случаю?

— Почему бы и нет!

Они посмотрели друг на друга и улыбнулись. Они знали, что введут Лин, которую они так любят, в тот круг непрерывного счастья, которым был для них брак.

[1] Ректор — приходский священник в английской церкви. (Примеч. перев.).

[2] Стаккато — в музыке: отрывистая манера игры. (Примеч. ред.).

[3] Дьявол найдет работу для праздных рук (англ. поговорка). (Примеч. ред.).

[4] Оранжисты — сторонники Вильгельма III Оранского, поработившего Ирландию.