Слезы на лепестках роз

И, улыбаясь довольной улыбкой, мадам Зара отвернулась от двери.

ГЛАВА ВТОРАЯ

– Так-так, ну и что же будем делать? – Миранда Тейлор уставилась на телефон, поглощенная неожиданно свалившимися проблемами. Затем, пожав плечами, она положила трубку на место и поднялась с розового шелка дивана.

Двигалась она уверенной, скользящей поступью красивой женщины. У небольшого бара плеснула искрящейся жидкости в два ребристых стакана и, аккуратно обхватив их ладонями, через распахнутые французские окна шагнула навстречу яркому солнцу.

Ее встретили всплески воды и прогретый солнцем аромат цветущих растений. Поглощенная своими мыслями, она не обращала внимания на окружающую красоту. Остановилась рядом с шезлонгом у самого края бассейна.

– Еще чуть-чуть, Джордана Даниэль, – и станешь такой же черной, как я. Филипп Копрой разворчится.

К тому же загар нынче не в моде. – Последние слова она добавила просто так, ибо прекрасно знала, как мало волнуют мода и загар лежащую перед ней полуобнаженную женщину, для которой солнечные лучи, как и все остальное, были всегда лишь ощущением, аурой, прикосновением тепла и света к коже.

Джордана медленным, блаженным движением приподнялась и села в шезлонге, наслаждаясь последними мгновениями.

– Неужели я так долго лежала, Рэнди?

– Да, переусердствовала, – сказала негритянка и, смягчившись, добавила:

– Немножко. – Схватив рубашку со столика рядом с шезлонгом, она бросила ее на колени Джордане. – Одевайся!

Джордана, привыкшая к брюзжанию Рэнди, только хмыкнула, надевая рубашку и тщательно застегивая ее на все пуговицы. Затем сказала:

– Ну вот. Застегнулась, все как положено.

– Клянусь, в какой-нибудь прошлой жизни ты вольной дикаркой носилась по тропическому острову в чем мать родила.

Вот поэтому-то, думала Рэнди, любуясь роскошной золотой шевелюрой Джорданы, небрежно подхваченной на макушке лентой, она и украшает обложки всех журналов. Лицо Джорданы кружило головы. Для миллионов почитателей она воплощала красоту, волю, радость. На нее смотрели и улыбались. Вспоминали. В ней оживали их несбывшиеся мечтания. И надежда на любовь, на счастье. Ее сияющий с глянцевых обложек облик заставлял улыбаться даже самых мрачных. И в этом, даже больше, чем в таинственности, крылось ее обаяние.

– Рэнди, ты обдумала предложение Филиппа?

– Какое предложение? – Рэнди прекрасно знала, какое. Филипп Копрой, не довольствуясь тем успехом, какой принесла ему Джордана, решил привлечь к своей карьере и Рэнди. Как он выражался, дополнить свет тьмой. Невинному очарованию противопоставить грешную страстность.

Два лика сладострастия. Плотский. Целомудренный.

– Ты знаешь, какое, – мягко сказала Джордана, сомкнув пальцы на протянутом ей бокале. Она сделала блаженный глоток и добавила:

– Стать моделью.

– Да, подумала, – резко ответила Рэнди, опускаясь в шезлонг рядом с Джорданой. – Только этого мне не хватало! Я уже зарабатывала на хлеб своим телом и личиком. Сыта по горло, спасибо.

– Но это же совсем другое.

– В жизни все другое, – грубовато отрезала Рэнди.

– Не волнуйся. – Рука Джорданы дернулась, пролив искрящиеся капли. – С прошлым покончено. И с твоим и с моим.

– Благодаря тебе.

– Нет. – Джордана протянула руку, дождалась ответного прикосновения ладони Рэнди и быстрым, пылким жестом стиснула и отпустила ее пальцы. Благодаря нам обеим. – Джордана совершенно не отдавала себе отчета в необычности их отношений. Она не ощущала контраста – черная и белая, бедная и богатая, распутная и неполноценная. Десять лет назад, убежав из домашнего ада, она встретилась с Рэнди.

Знакомство, самым плачевным образом завязанное на убогой улице, превратилось в дружбу. – Я заговорила об этом только из опасения, что тебя не очень устраивает нынешнее твое положение.

Нынешнее – имелась в виду работа у Джорданы в качестве спутницы в путешествиях, секретаря, экономки и управляющего небольшого предприятия грамзаписи, которое она основала много лет назад. А теперь, когда Джордана снималась, Рэнди взяла на себя обязанности ее парикмахерши, косметички и даже костюмерши.

– Мне ничего не нужно, кроме спокойной жизни и времени для воспитания дочери. – Она обвела пальцем край бокала, всматриваясь в сверкающую пузырьками жидкость. – Нынешнее положение меня вполне устраивает, если ты не считаешь, что за свое жалованье я должна делать больше.

– Больше! – Смех Джорданы рассеял тишину сада. Тогда никаких денег не хватит расплатиться с тобой!

Рэнди заулыбалась в ответ на похвалу. Джордана была богата по любым меркам. Кое-что досталось ей в наследство, кое-что заработано собственным трудом, плюс фирма грамзаписи. За последнее время ее доходы сильно возросли за счет модных журналов.

То, что Джордана ценила ее выше всего этого, затопило благодарностью душу Рэнди.

– Я действительно так много для тебя значу?

– Да. Но если ты пожелаешь принять…

– Не пожелаю, – отрезала Рэнди, чтобы навсегда покончить с этим вопросом. – Да, кстати о Филиппе, он недавно звонил. Все решено. Чессен выбрал твою кандидатуру для своей Девушки лета.

– Девушки, – фыркнула Джордана. – Мне же двадцать восемь. Как быть с этим?

– Во-первых, ты не выглядишь больше чем на двадцать. Во-вторых, как сказал Филипп, возраст чепуха, главное – создать настроение. Съемки будут на открытом воздухе. Я только повторяю его слова. Да, он получил разрешение Чессена начать съемки здесь.

– Никуда не ехать? Чудесно!

– Еще бы не чудесно. Филипп отхватил-таки лакомый кусок, на который давненько зарился. Он только об этом и мечтал, когда, пользуясь старой дружбой, сманил тебя в фотомодели.

– Зато он держит свое слово, Рэнди. Я не работаю ни с кем, кроме Филиппа. Никто не знает ни кто я, ни какая я.

– Кстати, раз ты об этом… Филипп говорит, тот парень, который тебя разыскивал, не желает сдаваться.

– Патрик.

Что-то в тоне Джорданы заставило Рэнди обернуться и взглянуть ей в лицо. Патрик! Не "кто?", не "мистер Маккэлем", а просто "Патрик".

– Нет, не он, другой. Куртни. А тот, по слухам, улетел домой.

– В Шотландию, – сказала Джордана, удивляясь, с какой стати в ее сознании все еще звучит приятный акцент.

– Ага, в Шотландию. Но парень напорист и всегда прет напролом.

– Он избалован, привык, что женщины падают к его ногам. И вдруг отпор. Когда его гордость успокоится, он забудет.

– Я в этом не уверена.

– А я – да.

– Мы стали так разбираться в мужчинах? – дурачилась Рэнди, поддразнивая подругу.

– Приходится поневоле.

За двадцать восемь лет в жизни Джорданы не было ни одного мужчины. Ни детской любви, ни юношеских увлечений, ни даже дружеского флирта. Наверное, это естественно – любить мужчину…, для нормальной женщины. Для нормальной – значит, не для нее. Спокойствие далось Джордане с трудом, и она не имела ни малейшего желания что-то менять.

Патрик Маккэлем был не более чем соблазнительным голосом в залитом солнцем ресторане. Надменный, самонадеянный, настойчивый, он ее провоцировал. Да, провоцировал. Ни один мужчина не задел и не заинтриговал ее так, как это удалось Патрику. Его пресловутая напористость заставила ее сломя голову убежать из ресторана и даже из самой Атланты.

Лишь оказавшись в полной безопасности в своем поместье на побережье Джорджии, она вернулась мыслями к этому человеку.

Светская хроника описывает его настоящим Дон Жуаном. Остывает так же быстро, как загорается. Я на мгновение заняла его воображение. И только. Мимолетная прихоть. Сыщутся и другие. Если уже не сыскались.

– Ну и ну! – Рэнди покачала головой, удивляясь способности Джорданы не замечать очевидного. – Вы только послушайте, какой вздор несет эта женщина!

Мимолетная прихоть! Ха! Парень прямо ополоумел.

И мозги его не прояснятся до тех пор, пока он не найдет тебя и не получит того, что хочет.