Если сбываются мечты

— Анютины глазки. Какое милое название.

Она опустила руку в карман жакета и потрогала лежавший там стебелек. Она увезет его с собой, будет ухаживать за ним, и, может быть, он вырастет. Ей не хотелось обратно в Лондон, не хотелось туда, где, как бы ни старалась она себя обмануть, все напоминало ей о Саймоне Коннелле: Хэмпстед в ясную погоду, Ричмонд-стрит — в дождливую, Оксфорд-стрит, Гайд-парк, эскалатор, тень в витрине магазина.

Воспоминания подстерегали ее повсюду. Сейчас, восемь месяцев спустя, ее все еще бросало в дрожь при воспоминании о той минуте, когда он посмотрел на нее с выражением полнейшего недоумения на лице и сказал:

— Жениться на тебе? Хелли, милая моя дурочка, ты меня не поняла. Ты лучше всех на свете, но мне совсем не нравится заполнять все эти бумажки. Я думал, что и тебе тоже. Я считаю, что браки вышли из моды. Что значит клочок бумаги?

Она была молода. И до той самой минуты совершенно спокойна. Может быть, именно потому, что у нее никогда не было ни дома, ни семьи, ей нужен был этот брак, и она сочла само собой разумеющимся, что он хотел того же.

Он попытался ее обнять, говорил что-то о том, что важно только то, что они любят друг друга, но она спросила тихо:

— Я ведь не единственная?

— Ну что ты говоришь!

— Нет. — Она вдруг все поняла. Поняла, что она лишь маленькое звено в той цепочке земных радостей, которые Саймон устраивал для себя. Слова, которые он ей говорил, письма, которые ей писал, были похожи на те странички, что он приносил перепечатывать, — ненавязчивая реклама, которую не стоит принимать всерьез, но слушать приятно.

Саймон больше так и не позвонил.

— Все кончено, — сообщила она Серине и Фрэнсис. Серина только что отпраздновала свою помолвку с Джеффри и сказала:

— Очень жаль.

Фрэнсис была настроена философски:

— Тогда ты можешь пойти в пятницу на вечеринку.

— В этом месяце никаких вечеринок, — ответила Хелли. — Я буду работать, как галерный раб. Я готовлю благотворительный бал для миссис Брантон.

Она держала себя в руках. И уже больше не плакала, разве что иногда, когда была уверена, что обе ее подруги спят, — тихо, почти беззвучно.

— Ну что ж… — Ледяной тон Элвис Дэлзелл достиг своего предела. — Вы все посмотрели в саду? — И, не дожидаясь ответа, она повернулась и пошла к дому.

Хелли вошла в гостиную вслед за Элвис Дэлзелл. Мисс Паргайтер только что открыла глаза.

— Уже вернулись? — спросила она. Вздохнула, сняла ноги со скамеечки, но вставать не стала. Устроилась в кресле поудобнее и вопросительно на них посмотрела.

— Что-нибудь еще? — спросила Элвис, всем своим видом показывая, что у нее и так отняли слишком много времени.

Хелли села в кресло у окна и ответила:

— Нет, спасибо. Вы не знаете, надолго ли еще задержится мистер Шерман?

— Я же сказала вам, у него дела. Вы видели дом. Больше вам за него никто не предложит. Могу я передать мистеру Шерману, что вы принимаете его предложение? Все детали вы можете обсудить со мной.

— Нет, спасибо. Я лучше подожду, — ответила Хелли.

— Вам, возможно, придется ждать долго. — Сама Элвис садиться не стала. Она стояла, глядя на Хелли с выражением откровенного презрения. — Как вам это удалось?

— Что удалось?

— Как вам удалось заставить миссис Брантон составить завещание в вашу пользу?

Хелли, которая была далека от каких бы то ни было интриг, не считала себя обязанной извиняться.

— Никак. Для меня это было полной неожиданностью.

— Держу пари, что нет, — сказала Элвис.

Хелли пожала плечами:

— И проиграете.

— Как долго вы были с ней знакомы?

— Всего месяц. Я работала у нее секретарем в течение месяца. Мы никогда не встречались раньше, потом она прислала мне открытку на Рождество — и это было последнее известие от нее или о ней. А потом в наше агентство позвонил адвокат и попросил их помочь связаться со мной.

Элвис Дэлзелл спросила язвительно:

— И что же вы делали с ней все эти четыре недели? Гипнотизировали?

Хелли сохраняла спокойствие. Конечно, завещание миссис Брантон было похоже на внезапный каприз. Но может быть, причина в том, что тот, кто предполагал унаследовать дом, чем-то не угодил ей. Она спросила:

— А как вы думаете, кто получил бы этот дом?

— Мистер Шерман, кто же еще. Миссис Брантон была его теткой, он прожил здесь всю жизнь. Конечно, он предполагал, что дом достанется ему. — Элвис Дэлзелл кипела от негодования. Она резко повернулась с таким видом, словно была больше не в состоянии сдерживать свои чувства, и вышла из комнаты, хлопнув дверью.

Мисс Паргайтер взглядом проводила ее до двери.

— Как говорит теперь ваше поколение — она потеряла хладнокровие.

— Принимая во внимание обстоятельства, — заметила Хелли, — она оставалась хладнокровной достаточно долго. Значит, дом должен был достаться мистеру Шерману.

— Почему это? — сказала мисс Паргайтер. — Дом принадлежал миссис Брантон, она отдала его тебе, а он, похоже, даже не собирается появиться, так почему тебе надо о нем волноваться?

Хелли вздохнула:

— Лопнула моя мечта! Ты знаешь, я решила не продавать дом. Когда я была там, в саду, я поняла, что мне надо сделать. Я оставлю дом себе и приеду сюда жить.

— Пожалуй, он немного великоват, — сказала мисс Паргайтер.

Хелли выглянула в окно. Она посмотрела на лужайку, на анютины глазки, которые росли по ее краям.

— Многие дети из Спрингфилда разъезжаются летом на каникулы. У одних есть родственники, у других — знакомые, но есть дети, которых никто никогда никуда не приглашает. Такие крепкие орешки, как Руни. Или другие — застенчивые и некрасивые. Я, например, была совершенной дурнушкой. — Мисс Паргайтер попыталась возразить, но Хелли усмехнулась: — Да, дурнушкой, и к тому же так сердито на всех смотрела, что, кто бы ни приезжал, они всегда приглашали на каникулы кого угодно, только не меня.

— Такая мысль появилась у тебя с тех пор, как Тони задал тебе этот вопрос? — спросила мисс Паргайтер.

— Наверное, до этого все было как-то подсознательно. Но пять минут назад я наконец поняла, как можно все устроить. Я найду здесь работу, в этом мне поможет миссис Хамфрис. Я всегда смогу печатать на дому. — Она печально улыбнулась. — Я даже хотела предложить тебе поселиться с нами. Ты помогла бы мне управиться с детьми. У тебя это хорошо получается.

Эльвира Паргайтер улыбнулась:

— Я тоже об этом думала.

— Ты бы поехала? Впрочем, — задумчиво сказала Хелли, — не знаю… Если у этого человека действительно есть моральное право на этот дом, придется ему его отдать. Не уверена даже, что я могу принять такую высокую плату.

Мисс Паргайтер не разделяла ее опасений по этому поводу:

— Уж что-что, а на этот счет можешь не волноваться! Потом купишь себе другой дом и все равно сможешь приглашать детей к себе на каникулы.

— Об этом я как-то не думала. Ну конечно же ты права. Правда, это будет уже не сказочный замок среди болот, но все-таки тоже дом. — Она снова подошла к окну. — Ну давайте же, мистер Шерман, мы не можем сидеть тут и ждать весь вечер. Я проголодалась, а ты?

— Слегка, — призналась мисс Паргайтер.

По дороге мимо оврага проехала машина и свернула на аллею, ведущую к дому.

— Если это машина мистера Шермана, — заметила мисс Паргайтер, — то цена, которую он тебе предложил, вполне ему по карману. Можешь даже запросить чуть больше.

— Это хорошо, — сказала Хелли. — Если бы выяснилось, что у него ничего больше нет, что бы мне оставалось делать? У меня до сих пор ощущение, что здесь какая-то ошибка. Не могу придумать никакой причины, по которой миссис Брантон могла бы оставить мне дом.

— Когда ты у нее работала, ты, я думаю, была хорошим секретарем.

— Я делала свою работу и получала за нее деньги.

Из окна не было видно, как приехавший выходил из машины, но они сидели, глядя на дверь, и ждали, когда он войдет.

Вместе с ним вошла Элвис Дэлзелл.