Подруга детства

Гас вскинул голову. В темных спокойных глазах мелькнул озорной огонек, и он снова начал читать. Теперь поэзию вагантов — средневековых бродячих певцов, студентов и хулиганов. Дерзкие, порой на грани пристойности стихи, под которые хотелось петь и плясать, аккомпанируя себе на гулком барабане и пронзительных дудках.

Потом — Ронсара. Потом — Бернса.

Гас читал час с лишним, а ему хлопали и просили еще. Триумф был полным и безоговорочным, но с тех пор Гас ни разу не согласился повторить свой успех. Зато Дейзи с того вечера всерьез увлеклась литературой и за два года легко одолела всю программу факультета искусств, на который впоследствии и поступила.

Их с Гасом связывала дружба искренняя и чистая, дружба мальчишеская и детская, когда нет никакого кокетства и скрытого флирта, когда гуляешь до ночи и взахлеб рассказываешь другу все, о чем невыносимо хочется рассказать, и так же истово выслушиваешь его рассказы, и счастье бьет через край, а жизнь кажется прекрасной, и не страшны никакие опасности и трудности, потому что у тебя есть такой друг — все понимающий, все про тебя знающий, известный тебе наизусть, как любимая книга, которую открываешь снова и снова, хотя и прочитал ее раз сто от корки до корки…

Потом она узнала, что мама всерьез опасалась (14 лет, опасный возраст!) их романа. Потом хохотала вместе с Гасом, когда до них дошли сплетни о том, что они вместе спят. Это даже не обижало — настолько бредовым казалось само предположение о такой возможности.

Она влюблялась совсем в других парней, и Гас обо всех знал, выслушивал ее исповеди, серьезно советовал, как лучше поступить в том или другом случае, а после любовных неудач утешал ее и таскал по музеям и театрам, чтобы развеяться. Честно говоря, Дейзи не очень задумывалась, как обстоят дела на личном фронте у самого Гаса — сказывался женский эгоизм. В каком-то смысле Гас принадлежал только ей, и это было несомненно и незыблемо — так она привыкла думать.

Учеба в колледже на некоторое время развела их в разные стороны, но потом он позвонил — и прежняя дружба вернулась, как и не было двух лет разлуки. В «Эмеральд» она его позвала самым первым, рассчитывая на полноценное партнерство, но странный Умный Лис уперся и занялся в агентстве совершенно нетворческими делами — сантехникой, обслуживанием компьютеров и оргтехники, починкой всего на свете и связями с коммунальными службами. Ей бы удивиться — но Дейзи была просто счастлива, что ее друг рядом и, кажется, вполне доволен своим положением, а то, что он одновременно умеет чинить сантехнику и знает наизусть сонеты Шекспира… Гений — он и есть гений.

Гас был незыблем и вечен, как дневной свет, как звездная ночь, и их отношения оставались такими же чистыми и искренними, как в детстве.

Видимо, отчасти из-за Гаса у Дейзи никогда не было настоящих подруг. С девчонками было откровенно скучно, да и интересы большинства из них сводились к тряпкам и парням постарше. Здесь, в агентстве, Дейзи больше всех уважала мнение острой на язык, независимой, как кошка, и прямолинейной Доллис Браун, которая пришла работать одновременно с миссис Пардью, а полгода спустя привела Великого и Ужасного Джеда. Сью Джеркс и Мэгги Дойл попали в штат по рекомендации агентства по трудоустройству. Сью была чистым ангелом и легко вписалась в коллектив, а Мэгги… Она умела быстро печатать и могла навести порядок на рабочем месте за три минуты даже после взрыва водородной бомбы. Все, что выходило за рамки этих обязанностей, приводило Мэгги в состояние глубокой депрессии, зато кофе, поданный голубоглазой блондинкой с выражением лица «Я-совершенно-одна-в-этом-темном-лесу-спасите-меня-мой-герой», приводил даже самых вредных заказчиков в полностью расслабленное и умиротворенное состояние духа, после чего контракты подписывались одной левой.

Клифф Ричардс был костлявым воплощением Порядка и Порядочности, прекрасно дополняя собой финансовый гений миссис Пардью. Он разговаривал с клиентами на последней стадии подписания контракта, а также в продолжение выполнения оного, и даже творческие взбрыки Великого и Ужасного Джеда в изложении Клиффа выглядели вполне добропорядочными и надежными проявлениями творческого гения.

И, наконец, Морис Эшкрофт.

Льняные кудри и зеленые глаза с поволокой, рот Амура, плечи пловца, фигура древнегреческого атлета, безукоризненный узел галстука, шесть футов элегантности и обволакивающий баритон. Ироничная усмешка в углах волшебных губ. Тончайшая патина истинного аристократизма. Джентльмен с Большой Буквы, невесть как оказавшийся в суматошном Нью-Йорке.

Морис появился в «Эмеральде» с подачи мамы. Миссис Эшкрофт была ее подругой со студенческих лет, кроме того, Эшкрофты действительно принадлежали к аристократии, а мама… Мама — это мама. Она обожала аристократов и до конца жизни деда вздрагивала, когда тот начинал рассказывать анекдоты из жизни нефтяников. Ох, дед, золотой человек…

Да, так вот, Морис. Как-то само собой получилось, что он стал совладельцем и соучредителем — никем другим он просто не мог стать. Такие, как он, рождены быть Боссами. В отличие от Дейзи, он ревностно соблюдал субординацию, свой кабинет всегда запирал на ключ, к сотрудникам относился свысока, а Джеда не переносил на дух. Еще он избегал Гаса, потому что сантехник и босс — это, знаете ли… Дейзи не понимала снобизма в принципе, однако осудить за это Мориса мешало одно обстоятельство.

Дейзи была влюблена в него как кошка.

Это чувство посетило ее примерно год назад, в пятницу. Пятница — потому что на этот день они назначили сами себе корпоративную вечеринку. На нее в свою очередь пригласили того самого Ван Занда, клиента вредного, но перспективного, так что Морису пришлось тоже остаться, и вот тут-то, после третьего коктейля на Дейзи снизошло озарение. Она поняла, что жить не может, не видя эти зеленые глаза и не утопая в этом чарующем баритоне.

Собственно, не одна она. Мэгги Дойл, например, катастрофически глупела при появлении второго начальника, хотя дальше, казалось бы, и некуда. Она начинала все ронять, рассыпала договора, проливала кофе, до пределов возможного расширяла свои голубые очи, а умопомрачительная грудь начинала ходить ходуном. То есть, вздыматься и волноваться, как и положено груди красавицы. До момента озарения Дейзи этот факт страшно веселил, после — стал неимоверно раздражать. Что с того, что она — босс и компаньон Мориса? Зато ее грудь никто не назвал бы умопомрачительной, а глаза никак не тянули на очи с поволокой. Дейзи стала нервной и раздражительной, часто срывалась на бедняжку Мэгги, а в результате — обрела подругу в лице Долли.

Тогда Долли вошла к ней в кабинет после очередного громкого скандала с Мэгги и посмотрела на начальницу в упор. Медные локоны каскадом ниспадали с обманчиво хрупких плеч, а в синих глазах горела насмешка.

— Втюрилась?

Дейзи была настолько ошарашена, что не смогла вымолвить ни слова. Долли ей нравилась, работником была отличным, и Дейзи часто жалела, что они не познакомились в детстве. Долли отлично вписалась бы в их с Гасом дуэт. Однако сегодня, сейчас, Долли Браун явно перегибала палку.

И ничуть этого не боялась, надо сказать. Она подошла к столу, непринужденно плюхнулась в кресло и заявила:

— Вот что, мэм, ты мне очень симпатична, кроме того, я дорожу этой работой и искренне к ней привязана. Именно поэтому я считаю, что нам надо поговорить.

— Я не…

— Спокойно. Сосчитай до десяти и послушай. Ты — босс и все такое, но мы ведь не в конторе по учету и контролю работаем, верно? У нас творческий союз молодых и по-своему самобытных людей. Этот союз производит хорошую продукцию, и душить курицу, несущую золотые яйца, по меньшей мере глупо. А говоря по-человечески — мы ведь все здесь так или иначе друзья. Товарищи. Коллеги. Разве не стоит быть искренними?

— Стоит, но…

— Отлично. Я знала, что ты клевая девчонка. У тебя не только голова варит, но и характер хороший. И ты никогда не играла в бизнес-вумен и ее вассалов, чего я терпеть не могу. Так вот, признайся мне честно, ты взъелась на Мэг из-за Красавчика?