Долгие ночи

— Но у вас ведь есть сын…

— Он уже взрослый и, надо отдать ему должное, не слишком меня беспокоит. Зато когда он был маленький, я изрядно с ним намучилась — эти вечные простуды, слезы, капризы. — Надин усмехнулась. — Вообще-то им больше занималась моя мать. И теперь он предпочитает встречаться с ней, а не со мной.

Дверь приоткрылась, в кабинет вернулась Сандра. Элис с напряжением ожидала появления Мэтью, панически соображая, как, не теряя достоинства, выпутаться из этого щекотливого положения.

— Твой приятель уже закончил съемку, и я отпустила его. — Сандра словно прочитала ее мысли. — Кажется, он собирался с боем прорваться к тебе. Где ты с ним познакомилась?

— Он… Это знакомый моей сестры. — Элис почувствовала, что краснеет. — Я действительно не видела его несколько лет, поэтому так удивилась, — сказала она, оправдываясь.

— Красивый мужчина, — авторитетно заявила Надин. — И в самом лучшем возрасте.

— Для чего? — с усмешкой спросила Сандра, охорашиваясь перед зеркалом.

— Для всего. — Надин погасила сигарету и решительно встала. — Ну, достаточно болтовни, за работу, девочки. Послезавтра мы должны сдать номер в набор.

У себя в кабинете Элис обессиленно опустилась в кресло. Легкое головокружение и тошнота, появившиеся недавно, совершенно измучили ее и не давали сосредоточиться на делах. Кто бы мог подумать, что она попадет в такое положение? Одна-единственная ночь! Но результаты медицинского обследования подтвердили ее догадку. Через несколько недель беременность станет очевидной для окружающих…

Элис с ужасом представила реакцию Надин и зажмурилась. Оставив ребенка, она потеряет высокооплачиваемую работу и все то, чего смогла добиться за два месяца. Будь проклят этот Мэтью Дэймон! Мэтью! Еще одна проблема, решить которую будет очень сложно. Зачем он приехал в Нью-Йорк, зачем рушит ее, Элис, новую жизнь? Ведь после той ночи они расстались почти врагами, хотя сначала все было чудесно, волшебно, как не было никогда прежде…

Она познакомилась с ним пять лет назад, когда ее обожаемую бабушку, Элизабет, увезли в клинику с острой болью. Элизабет, которая никогда не жаловалась на здоровье. И все привыкли к мысли, что она будет жить вечно, забыли о возрасте, о том, что ей уже семьдесят два года.

Обследование показало опухоль, и вся семья со страхом ожидала приговора консилиума лучших врачей Лондона. Элис вспомнила, как они сидели в холле: ее родители, Джоан и Питер, младшая сестра Кэтрин, и дедушка, Джордж Пристли, с глазами, покрасневшими от слез. Наверное, это были самые, ужасные минуты…

А потом в холл вышел молодой человек в белом халате. Даже в том состоянии Элис сразу увидела, как он красив. Да что там красив, прекрасен! Если бы Аполлон спустился с Олимпа, то выглядел бы именно так.

— Я Мэтью Дэймон, хирург, и я буду оперировать миссис Пристли, — Увидев недоумение в обращенных к нему взглядах, он добавил: — Не волнуйтесь, все пройдет хорошо. Я вам обещаю.

И он не обманул. Уже через две недели Элизабет, немного похудевшая и бледная, но с обычной своей улыбкой, дарившей доброту всем вокруг, вернулась домой. На торжественный ужин по поводу ее выздоровления пригласили и Мэтью, которого чествовали как героя. Девятнадцатилетняя Кэтрин, попавшая под его обаяние, даже решила сменить университет и тоже пойти по медицинской части. Стоило большого труда уговорить ее продолжить обучение на дизайнера.

А Элис… Ей тогда исполнилось двадцать пять, она считала себя взрослой самостоятельной женщиной и была уверена, что сможет противостоять любым ударам судьбы. Ее первая любовь оказалась несчастливой, и она долго не решалась хоть как-то устроить свою личную жизнь, опасаясь новой боли. Мэтью Дэймон потряс ее воображение. За ужином Элис ловила себя на том, что не в силах отвести восторженных глаз от его смуглого лица.

Мясо по-лионски остывало на тарелке, шампанское в бокале выдыхалось. Для мужчины просто неприлично быть таким красивым. Даже Джоан, обычно сдержанная, прячущая от окружающих свои эмоции, не удержалась от комплимента, правда, несколько своеобразного.

— Кому-то безумно повезет с мужем, — сказала она.

Элис заметила, как торжествующе улыбнулась Кэтрин. Похоже, ее младшая сестренка отнесла слова матери именно к себе. Весь вечер она оказывала Мэтью знаки внимания, предлагала попробовать то одно блюдо, то другое, передавая хлеб, словно невзначай касалась его руки. А под конец, когда все перешли в гостиную пить кофе, Кэтрин устроилась на ковре у ног Мэтью. Пламя камина отбрасывало отблески на ее золотистые волосы, глаза сияли. Да, она была очень хороша собой: юная, свежая, как еще не распустившийся цветок, готовая раскрыться навстречу любви.

Тогда впервые в жизни Элис ощутила острую неприязнь к сестре. Слишком уж откровенно та старалась понравиться. Мэтью благосклонно посматривал сверху на Кэтрин: так взрослый человек смотрит на расшалившегося ребенка. Но он явно не остался равнодушным. Провожая его, Кэтрин тонким капризным голосом посетовала:

— Вечер так быстро закончился. Может, мы встретимся как-нибудь еще раз?

— Почему бы и нет? — ответил Мэтью с улыбкой. — Элис, а вы составите нам компанию?

Заметив, как побледнела сестра, Элис холодно сказала:

— Боюсь, в ближайшее время я буду занята.

Кэтрин просияла и, если бы не правила приличия, запрыгала бы на месте, хлопая в ладоши.

— В «Вавилоне» идет чудесный фильм, давайте сходим! — воскликнула она, даже не пытаясь скрыть свою радость. — Завтра вечером вас устроит?

Элис не стала дожидаться ответа Мэтью. Кивнув на прощание, она вернулась в гостиную, где Элизабет и Джоан обсуждали бесконечные достоинства молодого врача. Устроившись в уголке, она закрыла глаза — и в то же мгновение образ зеленоглазого красавца возник перед ней, такой живой и яркий, что, казалось, до него можно дотронуться.

Несколько недель подряд продолжалось это наваждение: Элис засыпала и просыпалась с именем Мэтью на губах. Но не пыталась сделать первый шаг навстречу. Тем более что Кэтрин, прежде поверявшая ей все свои тайны, теперь молчала. И было неизвестно, как складываются ее отношения с Мэтью. Через месяц, прокравшись поздней ночью в спальню к старшей сестре, она прошептала:

— Я, кажется, всерьез влюбилась.

Элис задержала дыхание, прислушиваясь. Что-то резко и болезненно кольнуло ее в сердце.

— Я совсем потеряла голову. — Глаза Кэтрин в темноте странно поблескивали. — А он разговаривает со мной, как с несмышленым ребенком. Даже не поцеловал ни разу. Я просто с ума схожу!

Она обхватила плечи руками, словно пытаясь согреться. Элис почувствовала, как дрожит сестра, и, поборов приступ возмущения, обняла ее.

— Не расстраивайся, детка. Мэтью не единственный мужчина на свете.

Кэтрин раздраженно высвободилась и воскликнула, едва сдерживая слезы:

— Неужели? Признайся, что сама мечтаешь о нем!

— Нет. — Сохранять спокойствие оказалось очень трудным, губы просто отказывались произносить это короткое слово.

— А он постоянно спрашивает о тебе. Ты опять перебежала мне дорогу!

Кэтрин вскочила и вышла из комнаты, хлопнув дверью и разбудив, наверное, весь дом. Элис приложила ладони к порозовевшим щекам, теперь она и сама дрожала. Если это правда, то… Нет, невозможно, у Кэтрин разыгралась фантазия: вопросы Мэтью не больше, чем обычное проявление вежливости. Но ведь можно позволить себе помечтать…

За завтраком Кэтрин была мрачнее тучи. Когда сестры остались одни, она с независимым видом прошлась по столовой — стройная, высокая, с копной золотистых вьющихся волос.

— Я не уступлю, — вдруг громко и отчетливо сказала она. — Все должно быть честно, я первая пригласила его. А если ты…

— Успокойся, пожалуйста, — ответила Элис. — Кстати, у меня есть для тебя радостная новость — я уезжаю.

— Куда? — недоверчиво спросила Кэтрин.

— На континент. Наше издательство открывает филиал в Париже, и мне предложили место редактора.