Переменные (СИ)

Абсолютно разбитый, как после длительной тренировки, я стянул ботинки, закрутился в одеяло и уснул, думая, что все равно не сдамся.

***

На следующее утро я даже пришел пораньше, протер, как следует все в туалете, помыл полы в холле перед появлением сотрудников. Вика и Катя уже были на своем рабочем месте, но даже не соизволили обратить на меня хоть какое-то внимание. Бросили только, что нужно поменять бутыль с водой в кулере. Зато стоило войти Владлену, благоухающему дорогой туалетной водой, секретарши расцвели, заулыбались. Юноша подмигнул им, и они совершенно растаяли. При виде меня, в глазах Владлена появилось что-то нехорошее. Перекинув из одной руки в другую свой кожаный портфель, юноша прошел в свой кабинет. Как я и думал, через минуту меня попросили к нему. Войдя, я, мягко сказать, охренел. Весь кабинет был заляпан чем-то серым.

– Это что? – чеканя слова, спросил юноша, уперев руки в бока. – Я, значит, тебе одолжение сделал, взял тебя на работу с судимостью, и вот твоя благодарность? Чем ты испачкал мой кабинет?

Я не нашелся, что ответить. Лишь с ужасом глядел на испачканные стены, мебель… Что же это такое? Чем так можно? Проведя по полу пальцем, я приблизил его к глазам – краска. А, вообще, замечательный спектакль, Владлен. Вот уже за моей спиной толпятся сотрудники.

– Извините, Владлен Викторович, я не представляю, что произошло. Могу вас заверить, что я не имею к этому отношения. Я все уберу.

– Уберешь, конечно. А мне что делать, пока ты будешь тут копаться?

– Владлен Викторович, вы можете занять конференц-зал, – пропищала из-за моего плеча Вика. Или Катя. Хрен их разберет, близняшки, блин.

Нахмурившись, сохраняя вид поруганного достоинства, юноша гордо прошествовал в конференц-зал. Вика кинулась за ним, а Катя схватила его ноутбук. Я кинулся убирать. Краска отходила плохо, пришлось воспользоваться растворителем, от его едкого запаха голова разболелась уже через полчаса, но я стойко продолжал работу. Где-то через час появился Владлен, остановился прямо надо мной и закричал:

– Придурок, тут же рыбки! Чем так воняет?

Я бросился к окну, а он к своему аквариуму. Ворвался свежий осенний воздух, смел все документы со стола.

– Идиот! – воскликнул он и стал собирать листы бумаги, попадающие в краску. – Ты хоть знаешь, что тут такое!

Мне ничего не оставалось, как нагнуться и помогать ему. За документы было стыдно. Это я дал маху. Наверняка, там что-то жутко важное, вон он как затрясся. А вообще я уже и так подставился, что меня запросто можно уволить по статье, никогда и не докажу, что это всё не я сделал. Задумавшись о своей нелегкой доле, я подскользнулся и шлепнулся на пятую точку, моя попытка подняться привела лишь к тому, что я полностью растянулся на полу, от души приложившись затылком. Влад смотрел на меня расширившимися глазами сверху вниз и, клянусь, в них плясали смешинки.

– Ну, ты и ненормальный. Погорячился я, что взял тебя на работу.

– Я все уберу…

– Себя убери, – отмахнулся юноша, собрал в охапку документы и вышел.

***

Как можно было так аккуратно испачкать весь кабинет, чтобы ни капли не попало на рабочий стол? Этим вопросом я задавался, пока оттирал краску, на протяжении всего дня. Окно пришлось оставить открытым, как и дверь, каждый из сотрудников считал своим долгом постоять у дверей, поцокать, попричитать, как же не повезло их заму. Меня они считали врагом номер один. Не понимаю почему, я же ничего не сделал. Доказательств нет. Ну и что, что я последний уходил? Да кого это волнует. Есть презумпция невиновности, в конце-то концов. Только я прекрасно знал, что в нашей стране ее нет. Это я узнал еще много лет назад.

Владлен не появлялся. Периодически присылал секретарш за чем-нибудь вроде любимой ручки, и они в своих замшевых черных туфельках на высоких каблуках шли по залитому полу. Плакали, но шли. Брали потом у меня растворитель, смывали краску с ног. Вот же любовь к боссу…

К вечеру я закончил. Продрог от прохладного воздуха, голова нещадно болела, и меня начало подташнивать. Гребаный растворитель. Распрямившись и потянувшись, я подошел к окну, глотнуть свежего воздуха. Какой прекрасный вид… Город переливался огнями. Я видел дороги, подсвеченные тусклым желтым светом фонарей, скопление машин на них, рекламу на крышах зданий, людей, сидящих в теплых кафешках за толстым стеклом. Они жили полной жизнью. А я? Ничего не имею, судим. Человек без детства, со сломанной жизнью. У меня, если задуматься, никогда не было близкого человека. Родителей я и не знал никогда толком. Они всегда забывали, когда у меня день рождения. Было много подружек, трах на один раз, иногда на два. Сейчас я понял, что все в жизни возвращается. Моя жестокость в школе по отношению к другим вернулась ко мне. Я думал, что тюрьмой все ограничится, я забуду пережитое, но нет. Мне приходится расплачиваться и сейчас. Что ж, у меня нет других вариантов.

***

Это отравление. Меня всю ночь полоскало, мой ужин оказался через два часа в унитазе. И вообще, это чудесное изобретение человечества стало моим другом. Жалко только, нас разлучали периодически мои соседи по коммуналке, которые не спали по ночам, квасили, пели песни и играли в шашки. Я пересчитал свои деньги. Оставалось ужасно мало. До зарплаты далеко, а нужно еще питаться и ездить на работу. Предположим, я смогу пару раз сходить пешком, сэкономлю рублей сто. Тогда я смогу купить себе лекарство. Одевшись потеплей, я направился в круглосуточную аптеку. На улице гулял ветер, сметая пожелтевшие листья в кучу. Очень по-осеннему. Меня то и дело прошибал пот, я чувствовал рвотные позывы, но мой желудок был пуст. Доковыляв до аптеки, я разбудил фармацевта и попросил что-нибудь от отравления.

– Вот, – она швырнула передо мной коробочку с красной надписью, глубоко зевая. – Двести тридцать.

– А подешевле ничего нет?

– А раньше сказать было нельзя?

Недовольная женщина скрылась под прилавком и достала оттуда пару пакетиков:

– Вот, разведешь в стакане воды, по пятнадцать рублей пакетик.

Рассчитавшись, я медленно побрел обратно. Где-то позади меня раздались какие-то крики, смех. Я нырнул за дерево и буквально слился с ним. Мимо прошла компания молодежи. М-да, а были времена, когда люди прятались, завидев меня. Стараясь держаться темноты, я вернулся домой, выпил лекарство и лег на кровать. За стеной ругались, но было такое ощущение, что у меня в комнате. Накрывшись подушкой с головой, я попытался уснуть. Приблизительно через час мне это удалось.

***

Меня разбудил будильник. Желудок крутило, и болела голова. Зато тошнить перестало. Я выпил еще один пакетик с лекарством, умылся и привел в порядок взъерошенные волосы. Пора работать. Я прикинул смогу ли пешком дойти и решил, что сегодня нет. Ехал в душном автобусе, переполненном и еле двигающемся. Едва не опоздал, влетел, когда на часах было без пяти. Поднялся, злорадно не поздоровался с секретаршами, кинулся переодеваться. Тут меня и скрутило, еле добежал до туалета. Меня выворачивало минут десять, хорошо так, от души. Так как я ничего не ел со вчерашнего дня, то было очень больно. Желудочный сок горчил во рту, драл горло. Мой лоб покрылся холодной испариной, я сам чувствовал себя так погано, что еле держался в вертикальном положении. На дрожащих ногах я вышел из туалетной кабинки и увидел Владлена, вытирающего руки. Черт… Наверняка, он все слышал… Черт… Еще подумает хрен знает что… Я заболел в третий день работы. Нет, он не должен знать.