Любовь в прямом эфире

— Клавдия Михайловна, я поехала!

— Удачи, Надя, — коротко бросила тетка, не отрываясь от своего дела. Она стояла на веранде и наливала воду в пол-литровую баночку, куда собиралась поставить отросток девичьего винограда. Клавдия Михайловна не первый год упорно шла к своей цели увить девичьим виноградом весь дом. И уже весьма преуспела в этом — голой осталась только северная сторона деревянного строения.

2

— Кира, приготовься, тебе придется заняться девушкой. И как следует, пожалуйста… — Саша вкрадчиво улыбнулся и посмотрел на Киру «особенным» взглядом.

— Опять? — Коротко стриженная черноволосая женщина с обманно-сонным выражением лица повернулась к Артемову. — Саша, ну когда ты наконец утомишься?

— Не слышу искренности в голосе. В нем нет огня, — засмеялся тот, а Кира не сводила глаз с его губ. — И потом, что значит опять? У нас с Игорем сегодня эфир. Ты понимаешь, что это будет за эфир? Он взорвет всех и вся! Он…

— Перестань хвастаться! — Кира командно подняла руку. — Едва я переступила порог студии после отпуска, мне про вашу программу все уши прожужжали. Сенсация… Потрясение основ… Новье… Всего и не вспомнить.

— Но это правда, Кира. И ты увидишь… — подмигнул он. — Программа, после которой к Игорю будут стоять в очереди все, все… — Он хотел добавить что-то еще, но наткнулся на холодный взгляд Киры. — В общем, ты должна поработать. — И произнес эту незатейливую, проходную фразу таким неожиданно холодным тоном, что Кира вздрогнула.

«Отвыкла», — насмешливо осудила она себя. Но он всегда был такой. Когда был ее. Таким и теперь остался, когда уже не ее.

Кира выпрямилась и прямо посмотрела ему в глаза. Что ж, Александр Артемов такой, какой есть. То горячий, как угли из костра, и следом — холодный, как кусок арктического льда.

— Ты уже видела пленку? — спокойным тоном поинтересовался Артемов.

— А то, — фыркнула Кира. — Битком набитый вагон, немытые физиономии, нечесаные головы… — Она поморщилась. — Таких я бы вообще не трогала. Оставила натуральными.

— Они и останутся натуральными, на пленке. Но в студии будет девушка из той электрички. Я о ней говорю.

— Вот как? Она есть на пленке? Не заметила ничего выдающегося. Ни одного приличного лица, — бросила Кира и поджала губы.

— Не туда смотрела, — ухмыльнулся Артемов. — Но когда ты ее увидишь… — Его лицо расплылось в улыбке, и Кира почувствовала, как засосало под ложечкой. Это потому, что не завтракала, поспешила она себя успокоить. Никакой другой причины нет!

— Ты знаешь, кто такие богомолы? — вдруг спросила Кира и сощурилась, глядя на Сашу.

— Люди, которые молятся Богу, — не задумываясь ответил тот.

— Не-ет, — протянула она и окинула его насмешливым взглядом. — Это насекомые. Я сейчас занята на программе о живой природе, — сказала Кира. — Потрясающе похожи на тебя.

— Это что, оскорбление? — поинтересовался Саша нарочито спокойным голосом.

— Нет, просто образное сравнение. Между прочим, у богомола несколько имен, одно другого завлекательней.

— У меня тоже: — Саша, Шурик, Александр Павлович… — Артемов засмеялся. — А тебе нравилось еще одно. Помнишь? — Его губы сложились в ехидную усмешку.

Но Кира не обратила внимания на его слова.

— Его называют листоног венценосный, живодер трехцветный, дьявольский лик. Он зеленого цвета и может походить на цветок орхидеи… — Кирины щеки заалели. — Но дело не в этом… — Она перевела дыхание.

— А в чем же? — Саше стало по-настоящему интересно.

— Он один из самых страстных обитателей нашей планеты, вот в чем. Никто, ни одно живое существо, не способно на гибель ради любви.

— Слушай, ты что-то…

— Так вот, дорогой, я тебя отпускаю на свободу. Все женщины мира — твои. Ты ведь этого хочешь и будешь хотеть всю жизнь: искать ту единственную, которая составит твое счастье.

— Ты меня отпускаешь? Но мне казалось…

Кира не слушала, она выплескивала то, что, судя по всему, сидело у нее в мозгу и давно просилось на свободу. Саша молчал, позволяя ей высказаться. Что ж, надо быть галантным — если он бросил ее, то пускай хоть выговорится.

— Я не стану тебе мешать. Но имей в виду, богомолы за свое призрачное счастье расплачиваются жизнью! Жаркие объятия — и смерть!

— От инфаркта? — насмешливо спросил Саша.

— Нет, это было бы слишком просто, — засмеялась Кира и выдохнула: — Их съедают во время занятия любовью.

— Ты меня так горячо ненавидишь? — тихо спросил Саша.

Кира молчала.

— Я не шучу, — наконец заговорила она. — Это все правда. Знаешь, мне даже захотелось завести себе богомола.

— Их продают?

— Да, сейчас очень модно держать это насекомое в доме. Можешь как-нибудь пойти в зоопарк, на выставку-продажу, и полюбоваться.

— Слушай, Кира, какая ты жестокая. Ты купишь пару, а потом останешься с одним? То есть, если я правильно понял, с одной? С девочкой-богомолом?

— Я не собираюсь щекотать себе нервы и подпитываться адреналином, — засмеялась Кира, а ее шея пошла пятнами. — Я не собираюсь смотреть, как одно насекомое сожрет другое. Я куплю одного и буду им любоваться. Я буду наблюдать, как он неустанно ищет себе ту, которая его могла бы съесть… во время любви.

— Ты коварная, Кира! — Саша насмешливо погрозил ей пальцем. — Я даже не предполагал насколько…

— Запомни, Артемов, богомолы, если и бывают счастливы в любви, то недолго, — зловеще проговорила Кира и поднялась из-за стола. — Ладно, я пошла пить кофе.

Она направилась к двери и замешкалась, словно ожидая, что Саша пойдет следом. Она на самом деле услышала шаги и обернулась. Саша шел через комнату, но к другой двери.

Саша Артемов хорошо понимал, чем недовольна помощник режиссера Кира Мареева. Причина заключалась в нем самом. И только в нем. Но он не хотел снова ворошить прошлое: телевидение — это свой мир, в котором все совсем не так, как в нормальном. Даже — или тем более? — если это телевидение кабельное, одного лишь округа огромной Москвы.

Александр Артемов уже не раз делал передачи вместе с сыном. Но впервые — столь не простую по форме и оригинальную по содержанию. Игорь действительно нашел отличную идею, впрочем, думал Саша, это могло прийти в голову только парню его возраста. Для которого современная музыка — это нечто, имеющее особенный смысл. Что ж, он с интересом ввязался в проект сына, тем более что их совместная работа могла позволить Игорю совершить прорыв, о котором тот мечтал.

Сын Александра Павловича Артемова хотел работать на большом телевидении, не на кабельном, как отец. Но для этого, понимали они оба, недостаточно сделать даже самую потрясающую передачу. Туда надо явиться с мешком денег за спиной, этаким богатеньким пилигримом с посохом, лучше золотым.

Саша живо представил себе воображаемую картину и засмеялся. Эх, вот что значит не учился точным наукам. Это сколько бы весил золотой посох? Не поднять. Наверное, потому и нет до сих пор такого посоха ни у кого. А если есть, то с ним не ходят. Да и мешок денег на спине не унести, хотя Игорь вполне крепкий парень.

Но кое-какие надежды на спонсора у отца и сына были, только они, опасаясь спугнуть возможную удачу, не касались этой темы.

— Знаешь, Игорь, давай выложимся по полной, а там видно будет, — говорил отец, когда оба подходили слишком близко к тому, чтобы произнести некое имя…

— Согласен, отец.

И они готовили передачу.

— Во сколько явится твоя немытая краля? — раздался жесткий голос за спиной Артемова. «Надо же, — подумал он, — как похож Кирин голос на дребезжание железного листа на крыше». Когда они с Надей были в мансарде…

— Я назначил ей на двенадцать, — сказал Саша. — Мы с ней сперва попьем кофе на Третьяковской, а потом…

— Потом поедете к тебе… — фыркнула Кира.

— Нет, — сказал Саша. — Сегодня не поедем. — И насмешливо посмотрел на Кирино лицо, которое пошло красными пятнами.

— Тогда зачем ты назначил ей встречу на Третьяковской?