Вальс любви

Щурясь от солнца, Дорис ощущала едва ли не сострадание к деду. Старый прутик все же подвел его. Он годится только для разжигания углей под решеткой.

Визжа тормозами, машина остановилась в облаке пыли. Дорис чихнула раз, второй, третий. Джек сунул ей в руку свой носовой платок и перекрестил ее, когда она чихнула еще раз.

Открылась дверца со стороны водителя, из нее появилась ковбойская шляпа, и Дорис опустила платок. Затем моргнула и снова прикрыла глаза ладошкой. На месте пассажира вроде сидела женщина, но водитель-то точно был мужчиной.

В водовороте пыли лучи заходящего солнца высветили высокую — более шести футов — фигуру Дорис напрягла глаза, но не смогла разглядеть лицо под низко надвинутой шляпой, а видела лишь светящийся силуэт, мужественные очертания широких плеч, узких бедер и длинных ног.

Она покачнулась на своих высоких каблуках: перед ней стоял мифический ковбой из ее снов и потаенных грез! И где? Прямо у ее дома!

Бросив на нее быстрый взгляд, Джек приподнял кустистую бровь:

— А? Черт меня побери, если это не принц!

II

— Привет Вы, должно быть, Энди Хаммел, внук Салли. А я Джек Симпсон.

Энди смахнул шляпу, радуясь возможности освободиться от нее, — этот головной убор заставила его надеть бабушка, желая произвести хорошее впечатление на Симпсонов.

Он пожал руку Джеку, бросив ему:

— Рад познакомиться с вами. — И хотя лицо его было любезным, рукопожатие отражало неодобрение поступка бабушки.

— И я очень рад, — заверил его Джек, глядя сквозь ветровое стекло на Салли и расплываясь в широкой улыбке. — Я помогу леди выбраться из машины, если вы не возражаете.

Энди кивнул, так и не улыбнувшись. Однажды он поймал жестокого убийцу, выбиравшего свои жертвы по частным объявлениям в газетах. Бабушка правильно сделала, что взяла его на эту смешняцкую «рыбалку». Иначе он сам напросился бы в поездку, не хватает еще, чтобы она стала очередной жертвой.

Правда, Джек Симпсон выглядит вполне прилично. Рукопожатие у деда твердое, достаточно мужское, косточки от него ноют до сих пор, но одного этого еще недостаточно для полного суждения. Работа полицейского приучила его к тому, что первое впечатление часто бывает обманчивым. Лишь со временем выясняется, чего стоит тот или иной человек. Джеку Симпсону еще предстояло доказать, что он достоин Салли Хаммел.

Энди бросил взгляд на женщину, стоявшую на верхней ступеньке крыльца. Это, стало быть, внучка. Не совсем то, что он ожидал увидеть. По описаниям Салли он вообразил себе девчонку-сорванца с веснушками и косичками. Теперь-то он понял, что бабушка слукавила, я не без причины.

— Энди Хаммел, — представился он и протянул ей руку. — А вы, верно, Дорис?

Он заметил, как она судорожно крутит в руках носовой платок. Краска, темнее, чем ее розовое платье, по шее поднималась у нее к щекам. Или она болезненно стеснительная, или пришла в ярость. Скорее последнее, решил он, заметив выставленный вперед упрямый подбородок и сверкающие серовато-зеленые глаза.

Она явно не ожидала увидеть такого сопровождающего Салли. Джек тоже, очевидно, ввел ее в заблуждение, дав понять, что с бабушкой прибудет женщина.

— Как поживаете, мистер Хаммел? — промолвила она, неуклюже спустившись по деревянным ступенькам крыльца и коснувшись его руки лишь кончиками пальцев. На нижней ступеньке ее каблук попал в дырку от сучка, и она по инерции рухнула вперед. — Ах! — вскрикнула она, падая. — Вот черт!

Энди подхватил ее в объятия. Он почувствовал, как прижались к нему ее груди, как упруга ее тонкая талия под его рукой, как шелковисты черные волосы, коснувшиеся его щеки. Он вдохнул запах ее духов — гардении — и прижал ее к себе чуть сильнее, чем требовала ситуация. Не красивая, даже не хорошенькая, но пахла она экзотически и соблазнительно, как оранжерейный цветок.

Онемевшая от шока и боли, Дорис очень близко увидела глаза Энди и поразилась их ясной голубизне. Спасительно удержавшие ее руки были крепки, как сталь. От его тела исходила надежная мужская сила.

Попытавшись оттолкнуть его от себя, она только случайно выбила из его руки шляпу и выругалась про себя.

Энди нагнулся, высвободил ее туфлю из отверстия в ступеньке и спросил:

— Вам не больно?

— Нет. — Она сделала шаг назад босой ногой и вздрогнула от боли, прострелившей лодыжку.

— Ступай легко на высоких каблуках, девочка, — посоветовал Джек, огибая машину под руку с Салли. — А теперь знакомься.

— Привет, Дорис, — поздоровалась Салли с теплой улыбкой. — Вы не пострадали? Энди мастер оказывать первую помощь, он знает, что делать при несчастном случае.

Дорис обменялась с Салли коротким рукопожатием и попыталась сделать еще один шаг, но ее лицо тут же исказилось от нестерпимой боли.

— Присядьте, я взгляну на вашу лодыжку. — Носком туфли Энди показал ей на ступеньку сзади нее.

— Нет, я…

— Сядь, девочка, — сердито приказал дед, надавливая на ее плечи. — Делай то, что говорит принц…. э…. я хочу сказать, этот человек. Пусть посмотрит, что у тебя там — вывих или трещина. А я пока покажу Салли наш дом.

— Снаружи он выглядит великолепно, — сказала Салли.

— Все построил сам, включая конюшню и коровник за домом, — гордо похвастался он, пропуская гостью в дверь. — Я сам ошкурил каждое бревно, сам подобрал каждый камень для очага. Вам, Салли, нравится открытый, потрескивающий огонь в очаге в холодные зимние вечера?

Раздосадованная унижением и невозможностью сделать шаг, Дорис слушала, как их голоса замерли в доме. Оставшись наедине с Энди, она вынуждена была отдать себя на его милость — подвергнуться осмотру.

— В этом нет необходимости, — все еще сопротивлялась она.

Он опустился перед ней на колени и взял в руки ее ступню.

— Пошевелите пальцами.

Скрипя зубами, она пошевелила ими.

— Если бы я была в сапогах, а не на этих проклятых каблуках, ничего бы не случилось.

— Если вывих, вам придется потерпеть день-два.

Дорис старалась не смотреть на пальцы, мягко прощупывавшие косточки на ее ступне и лодыжке. Она пыталась не обращать внимания на то, как интимно поднимались они выше — к икре и колену. Удовольствие от этого было более пронзительным, чем боль.

— Здесь больно?

— Нет. Послушайте, мистер Хаммел, я человек закаленный верхом пасу стадо, чиню изгороди, культивирую мозоли… И терпеть не могу, когда меня подставляют, как подставили нас с вами наши уважаемые предки.

— Зовите меня Энди. Вы не станете возражать, если я буду называть вас по имени?

— Нет. Какая разница, как называть? — добавила она скорее для себя.

Он согласно кивнул:

— Я и сам не в восторге от такой ситуации, Дорис. А что касается мозолей, то здесь мог бы поспорить с вами.

Дорис уже почувствовала это, когда его пальцы исследовали ее ногу. Эти осторожные прикосновения лишали ее сил, кружили ей голову, пробуждали ее женственность. Смешно сказать, но ей хотелось вскочить на ноги и гордо, с достоинством удалиться в сторону заката. Никогда не было такого, чтобы она упала с собственного крыльца. Никогда!

— Как вы заработали свои мозоли, Энди?

— Как и вы — тяжелым трудом.

— В качестве кого?

— Конного полицейского. Нам, лошадиным копам [1], приходится еще и конюшни убирать. А сейчас наше подразделение вообще отправили на неделю в вынужденный отпуск, урезав нам расходы.

Еще один безработный, подумала Дорис. Но, конечно, не такой, как те трое неудачливых ее «поклонников почтой». Она заметила, что, кроме шляпы, в нем ничего не было от очаровавшего ее с первого взгляда образа ковбоя. На нем не было штанов из оленьей кожи, одет он был в саржевые брюки и голубую рубашку с подвернутыми рукавами.

Должно быть, взять шляпу велела ему Салли, как и дед заставил ее приодеться и надушиться.

У Энди были густые волосы с золотистым отливом и более темные брови над голубыми глазами. Его явно сломанный нос не потерял своей привлекательности, а квадратная челюсть и четкий подбородок говорили о мужественности. Сказать по правде, он был просто великолепен.