Вальс любви

Ты кто такой? Как зовут? И вообще, что тебе нужно?

I

— Дорис, девочка, тебе нужен мужчина.

Оставив тарелки в покое, Дорис Симпсон повернулась к деду и бросила на него взгляд столь же укоризненный, сколь укоризненными были его слова. Она слышала их уже не в первый раз. Душещипательными разговорами дед изводил ее, как овод лошадь.

— Ты у меня мужчина, — ответила она. — Зачем мне еще один, если мы справляемся с нашим ранчо без посторонней наемной силы?

— Я уже не тот, — гнул свое Джек Симпсон, покачиваясь на крепком сосновом стуле за кухонным столом. — Мне уже не унести кипу сена, не объездить коня, мне уже не осилить и половины работ по ранчо, с которыми я справлялся еще в прошлом году. И вообще мне нужна замена ничто не остановит ход времени.

Две шотландские овчарки — Бой и Той, лежавшие под столом у ног Джека, подали голос, словно подтверждая каждое сказанное им слово.

— Перестань, дед, — мягко попросила Дорис, проглотив ком в горле. Она снова повернулась к раковине и пустила струю горячей воды на сковородку. — Кроме тебя, мне никого здесь не надо еще много лет.

Она сделала вид, что смотрит в окно над раковиной, старательно избегая его пронзительного взгляда — дед сразу бы заметил подступившие к ее глазам слезы. Дорис видела перед собой высокогорную долину, окруженную гористыми склонами, густо заросшими лесом. Этот юго-восточный угол штата Вашингтон был совершенно изолирован и мало заселен, кроме диких зверей, лошадей, скота, здесь держались только стойкие ковбои вроде деда и ее самой.

— Я, дорогуша, толкую не о помощнике, а о муже, черт побери! Тебе уже за тридцать, впереди долгие годы, о которых ты совсем не думаешь. У меня их уже нет.

Скоро ему семьдесят, но Дорис упрямо не хотела признавать этот факт. Да и не такой уж он старый, если не считать жесткой седины. Правда, плечи его казались чуть уже, чуть слабее, чем тогда, когда в три года она скакала на них верхом вокруг этого же кухонного стола. Но стоит ей повернуться, и она увидит, как непроизвольно дрожит его рука, поднося чашку к губам, как темнеют на тыльной стороне его мозолистых ладоней возрастные пятна, как поправляет он бифокальные очки на крепком носу.

Джек Симпсон просто не может постареть, в отчаянии думала она. Он ей слишком дорог. Дороже этого ранчо и большого дома из сосновых бревен, в котором они жили. Дом он построил пятьдесят лет назад из стволов деревьев, спиленных рядом на склонах. Когда-нибудь она унаследует ранчо, но думать об этом совсем не хочется.

— Вовсе нет, тебе немало осталось, в твои-то незрелые семьдесят. — Дорис подошла к столу, чтобы смахнуть хлебные крошки.

— Незрелые! — фыркнул дед. После смерти Энни я уже перезрел. — Он уставился на кофейную гущу в кружке, словно мог увидеть там свою покойную жену, и тоскливо вздохнул, потом взглянул на внучку, нахмурив щетинистые брови. — Кстати о будущем, девочка, сколько детородных годков тебе остается, а? Четыре-пять, не больше?

Чувствуя, как вспыхнули ее щеки, она воспользовалась случаем, отвернулась и стряхнула крошки в раковину из мыльного камня.

— Поздно уже мне думать о муже и детях.

— Было бы не поздно, если бы ты дала объявление, поискала бы «мужа почтой».

— Уже давала. — Она вызывающе взглянула на него. — Помнишь?

— Еще бы, — откинулся он вместе со стулом к бревенчатой стене. — Ты, золотце, поместила объявление только один раз в «Новостях ранчо», да и то я тебя заставил.

— Помнишь, каких мужиков оно привлекло, дед? Трех закоренелых неудачников, которых не брали ни на одну работу. И стоило каждому только взглянуть на меня, как…

— А что они увидели? — перебил он ее. — Ты встречала их в сапогах, джинсах и вылинявшей рабочей рубашке, благоухая как конская попона.

— Чем еще я могу благоухать? Почти каждый день я скачу верхом. Они увидели, что я некрасива, как заборный столб, дед. Это же ясно, и мы оба знаем это.

— Платье и немного губной помады тебе не помешали бы, — проворчал он. — Ты могла бы надушить руки, распустить свои чудесные черные волосы или хотя бы повязать ленточкой свой конский хвост, с которым ты не расстаешься ни днем, ни ночью.

Дорис состроила ему рожицу.

— Я рабочая женщина со скотоводческого ранчо. А «мужики почтой» не желают ни ремонтировать мои изгороди, ни целовать мои мозоли.

— На тебя заглядывались двое местных парней. Да и этот, внебрачный ковбой, Дик Кочрэн.

— Внебрачный — слишком для него мягко сказано, — бросила она, с усилием отскребая грязь в раковине. — И все они уже дважды или больше были женаты и разведены. Лучше уж остаться одной, чем связываться с такими отбросами.

Джек покачал головой:

— Ты не так скроена, чтобы быть монахиней, да и я не гожусь в монахи. Тебе не хватает радости любви и брака, и мне тоже.

— Зато я независима, дед, делаю то, что хочу, и ни перед кем не отчитываюсь. Многие ли женщины знают, что это такое? А я знаю. Муж связал бы мою свободу, держал бы меня в загоне.

— Только не порядочный мужик, детка.

— Черт! Назови хоть одного мужика, который не хотел бы, чтобы я была хорошенькой, круглее или худее, с более пышной грудью или с более длинными ногами. Ну, назови!

— Ну, я-то любил Энни такой, какой она была, и тебя я люблю такой, какая ты есть.

— И все же ты хотел, чтобы я нарядилась ради тех трех неудачников.

— Гм, — изрек Джек. Так он всегда поступал, когда проигрывал в споре.

Довольная своей победой, Дорис вытерла руки полотенцем, заправила в свой конский хвост выбившуюся прядь и скосила взгляд на деда, он бывал не только милым, но и упрямым.

Громко вздохнув, Джек отодвинул стул и встал.

— Ладно, тогда я напишу объявление. Прозябающее тут с лошадьми и коровами тело просто обязано оповестить, что оно доступно.

— Дед, я отзову любое объявление, так что не трать напрасно время.

— Полегче, деточка. Речь не о тебе Мне нужна жена, но ни одна из вдовушек, что ходят в нашу церковь, меня не привлекает.

Дорис изумленно заморгала.

— Жена?

— Ага. Я помню Энни, но после четырех лет одиночества мое сердце жаждет любви доброй женщины. Да и любить я еще способен. И тебе не помешает помощница по дому, а? Он смахнул паутину, которая свисала с их самодельной люстры.

— Да нет… Но…

— Тогда я иду писать объявление. Посмотрим, что из этого получится.

«Вдов, штат Вашингтон. 69 л. Ищет жену. Фото пожал.»

Эта строка в колонке объявлений задала работы их почте, за один месяц пришло три сотни писем. Ежедневно Дорис извлекала из ящика пачку надушенных конвертов. Было от чего взбеситься! Вышагивая четверть мили по грунтовой подъездной дорожке к дому, она не уставала изумляться. Какой ужас! Почти половину писем написали женщины моложе ее. Одно письмо пришло аж из Парижа, из Франции! А какие фотографии были вложены в конверты!

Когда этот поток истончился до струйки, Джек разложил на обеденном столе фотографии наиболее перспективных кандидаток и принес лозу, с помощью которой всегда искал подпочвенные воды для колодцев.

Сидя за столом, Дорис со смешанным чувством наблюдала за этими приготовлениями. Хорошо, что дед так весел и оптимистичен. Но какое разочарование его ждет — она это испытала на себе, — когда приедут отозвавшиеся на его зов женщины и окажутся менее пригодными для жизни на ранчо, чем они это рекламировали в своих письмах.

— Нужно было бы тогда проверить лозой твои три письма, — бросил Джек, взяв в руки кончики раздвоенного прутика. — Пожалуй, нужно повторить твое объявление.

— С меня хватит и одного раза, — вспыхнула Дорис.

Закрыв глаза, Джек велел ей перемешать разложенные на столе двадцать пять фотографий. Господи, не станет же он выбирать себе жену вслепую, как искал воду под землей? Дорис не раз была свидетелем того, как со сверхъестественной точностью он выбирал место для очередного колодца. Но выбирать таким же способом жену? Такое даже не приснится!