Пока сияют звезды

Ей не привыкать к рутине рабочих дней. После такой безумной активности, как это временное задание, для «верной слуги» Неирна наконец наступило затишье. Блондинки в кабинете, и теперь можно немного расслабиться. Как только она села за стол, ее взгляд упал на связку лондонских газет, доставленных специальным посыльным. Неирн слишком занят своим проектом, чтобы помнить о прессе. Но два дня назад он, казалось, не на шутку обеспокоился тем, как среагировали на Дейзи Палмер английские критики. Решив сделать для него кое-какие пометки, Косима открыла одну из газет и взяла красный карандаш.

Первый отзыв звучал многообещающе:

«Вчера вечером во время открытия концертного тура утонченная, восхитительная певица и танцовщица из Америки Дейзи Палмер совершенно очаровала зрителей. Похоже, ее ожидает невероятный успех. Давно уже Лондон не видел подобного. Весь город говорит о Девушке-орхидее…»

Красный карандаш начал двигаться все медленнее, а потом и вовсе остановился. «Весь город говорит…» Наверное, и Дейл Бэннинг сейчас частичка того далекого города. О чем бы ни сплетничали там люди, он тоже был в курсе светских событий. Интересно, Дейл обсуждал открытие выступлений Девушки-орхидеи? Может, даже присутствовал на ее концерте? А вдруг сотрудники лондонского рекламного отдела Тима Неирна случайно поймали взгляд Дейла из многомиллионной толпы? Вдруг выступление Дейзи приковало внимание витающего в мыслях, озабоченного Дейла, даже несмотря на то, что на Британские острова он попал по делам своей фирмы из Гонолулу?

Она пыталась представить, чем Дейл занимался все время с тех пор, как от него пришло последнее письмо. Конечно же работает не покладая рук, обеспечивая компанию эксклюзивными контрактами на импорт британской шерстяной ткани, чтобы потом нанести на нее яркие, красочные полинезийские мотивы, которые так дороги сердцу богатых туристов. Дело в том, что владельца одной из лидирующих на Гавайях фирмы по пошиву одежды, с ежегодным оборотом в пятнадцать миллионов долларов, однажды осенило: почему бы туристам наряду с традиционным на острове хлопком и шелком ярких расцветок не предложить теплые ткани, изделия из которых им так необходимы у себя дома во время зимы. Да, Дейл работает не покладая рук. А что еще?

Одинок ли он? Скучает ли по ней так, как признается в письме? Тоскует ли без нее в своем отеле вечерами, когда какой-нибудь непредвиденный деловой ужин нарушает монотонный ход времени? Завел ли знакомства? Может, любезные англичане уже приглашают его на эти милые уик-энды за городом, о которых Косима знала только из книг? Счастлив ли он? Придет ли сегодня еще письмо?

— Не обо мне ты, случайно, мечтаешь, а? Какой отрешенный взгляд!

Косима повернулась. Она не слышала, как он пересек ротонду. Даже не заметила, как открылись огромные стеклянные двери. Перед ней, ухмыляясь, стоял доктор Перри Хилтон.

Марго Амброс оказалась точна — «просто очаровашка». Рост более шести футов, широкие плечи, скорее как у футболиста, нежели у доктора или певца. В его темных, глубоко посаженных глазах почти всегда плясали смешинки. За исключением тех моментов, когда он ассистировал во время операции. В его волнистые, черные как ночь и непослушные, как у мальчишки, волосы так и хотелось запустить маленькие женские пальчики. А когда он наклонялся вперед, прядь волос падала на бронзовый от загара лоб.

Но Косима, в разговоре с Тимом дав оценку Хилтону «думаю, ничего», не замечала ни когда молодой доктор приходил в госпиталь, ни когда он его покидал. Вот Дейл Бэннинг, с ним она сравнивала всех мужчин, не такой высокий, и волосы его гораздо светлее. Более узкие, чем у Хилтона, плечи Дейла в прекрасно сшитых шелковых пиджаках, которые он любил носить, придавали ему несколько высокомерный, самодовольный вид. И ничего похожего на этих типов с атлетическими фигурами! Дейл, всегда холящий себя, подтянутый, аккуратно причесанный, выразил бы презрение к этой беспорядочной прическе. Дейл…

Прервав ее раздумья, Перри Хилтон сам ответил на свой вопрос, печально хмыкнув:

— Очевидно, не обо мне.

— Госпиталь — не то место, где можно сидеть и мечтать. Есть работа и поважнее. — Хотя Косима не смогла скрыть недовольства, она не стала продолжать свою мысль вслух: «…И вообще, говорить подобное любому медику, еще не околдованному разными низкопробными штучками, не следует». Если он и сам не мог до этого додуматься, то медсестра тем более не должна намекать на такие элементарные вещи. И кроме того, она ведь действительно мечтала.

— Мир тесен, — признал молодой доктор Хилтон. — Потому что я мечтал о тебе не так уж и давно — прошлой ночью. Я представлял, как мы танцуем, ты и я, а вокруг нас пальмы, и всюду развешаны разноцветные фонарики. Легкий ветерок дует со стороны рифов…

— Доктор, если вы заставите ждать мистера Неирна еще дольше, то сладкой мечтой это вам не покажется. Он ожидал вас… — Косима взглянула на часы, — шестнадцать минут назад.

— У меня был вызов, я как раз собирался выходить из дома. Женщина, что живет в бунгало через двор, имела неосторожность обжечься скороваркой, и мне пришлось оказать ей помощь. — Черные брови Перри сошлись на переносице. — Гарем уже в сборе?

— Девушки! — поправила Косима. — И еще вас ждет фотограф.

— Весь этот бизнес — результат самого безумного душевного припадка Великого Гения, — пробормотало потенциальное «открытие» Уальдо Дженсена, даже и не думая идти к Неирну. — И этот «Совет блондинок» будет меня еще контролировать. Я перестал поддаваться контролю женщин с тех пор, как одна накормила меня тушеными овощами и заменила мои особо скроенные штаны. Если Неирн…

— Мистер Неирн считает, что ваше имя будет блистать во всех местных газетах и газетах на континенте благодаря именно этой истории, истории с блондинками. А мое мнение таково, что мистер Неирн отлично справится с этой работой, доктор.

— Лучше бы ты так много думала обо мне, а не о Неирне. — Перри склонился над ней.

Он говорил так тихо, так спокойно… Косима почувствовала, что нужно ответить. Но потом. А сейчас:

— Доктор Хилтон…

— Перри. Мы же одни. И вчера, когда меня здесь вводили в курс дела, я понял, что мне нужно добиться твоего обещания насчет…

— Док… Хорошо, Перри. Я хочу сказать кое-что ради вашего же блага. Я хочу сказать, что вы не должны тратить время на незначительные, второстепенные для вас вещи. Ведь когда вы занимались врачебной практикой, вы никогда не флиртовали с медсестрами. А теперь, похоже, ваша новая певческая карьера…

— Ай, — мягко, но с чувством произнес он.

— Я не хотела говорить о вашем выборе рода занятий. И потом, доктор, это судить не мне. Но, занявшись любым новым делом, важно чувствовать меру, особенно что касается второстепенных вещей, и…

— Второстепенные вещи. И это говорит женщина.

— Ну, хорошо. Как еще тогда назвать то, что вы теряете на меня свое время? Вы едва меня знаете. Ну, раз пять помогала во время операций доктору Уоли и доктору Празеру, а вы им ассистировали. А сейчас меня только временно назначили помощником мистера Неирна, которого, в свою очередь, назначили, чтобы разрекламировать вас как певца. Поэтому…

— Мне бы хотелось, чтобы причина этого хмурого взгляда крылась только в том, что ты не любишь баритон. А мне нравится петь, Косима, но, несмотря на это, не такой уж я и плохой парень. Я сам зарабатываю себе на жизнь — так или иначе. Я люблю животных. Помогаю пожилым дамам перейти через дорогу в центре Гонолулу. Я могу даже понравится тебе, и ты это знаешь.

— Вы мне достаточно нравитесь. Но дело не в этом.

— Прогресс! — Он еще ниже склонился к ней. — Я тебе нравлюсь, даже если просто «достаточно»! Может, поужинаем сегодня? Я мог бы забрать тебя после…

— Разумеется, нет. Хотя спасибо, доктор. Но после того, как мистер Неирн закончит все дела, связанные с вашей новой карьерой, вы можете отметить это, причем уже завтра вечером.